Дом ужасов - Дин Кунц

Что-то прошлось по ее животу.

Она ахнула, дернулась.

Затрещала рвущаяся материя. Блузка.

Ребенок пинался ногой с длинными пальцами, с острыми ногтями. Пытался расцарапать ей груди и живот. Она хотела бы отпрянуть, но тварь держала ее крепко, наделенная демонической силой и упорством.

У Эллен начала кружиться голова, от бурбона, от ужаса, перед глазами все поплыло, шум собственного дыхания оглушал, но как раз воздуха-то ей и не хватало: она понимала, что вот-вот лишится чувств. Пот лился со лба и капал на ребенка, с которым она боролась.

Тварь заулыбалась, предчувствуя победу.

«Я проигрываю, — в отчаянии подумала Эллен. — Как такое может быть? Господи, он же намерен убить меня!»

Громыхнул гром. Молния разорвала ночь. Порыв ветра качнул трейлер. Свет погас.

И не зажегся.

Ребенок продолжал яростно бороться за свою жизнь.

Он не был слабым, как человеческий младенец. При рождении весил одиннадцать фунтов, а за шесть недель набрал (такое трудно себе даже представить) еще двенадцать. И в этих двадцати трех фунтах не было ни жиринки. Только мышцы. Крепкий, жилистый младенец, прямо-таки юная горилла. Силой и энергией он не уступал шестимесячному шимпанзе, который выступал в одном из самых популярных номеров их ярмарочного шоу.

Детская кроватка с грохотом перевернулась. Эллен споткнулась об нее, упала на пол. Со вцепившимся в нее ребенком. Теперь он оказался в непосредственной близости. Какая там вытянутая рука! И он был наверху. В горле у него булькало. Он рычал. Его ноги упирались ей в бедра, и ногтями он пытался порвать плотную материю джинсов, которые были на ней.

— Нет! — закричала она.

В голове сверкнула мысль:«Я должна проснуться/»

Но Эллен знала, что она не спит.

Монстр продолжал держать ее правую руку, ногти впились в плоть, но отпустил левую. В темноте она почувствовала, что его пальцы с острыми ногтями тянутся к ее шее, к уязвимой яремной вене. Она резко дернула головой. И маленькая, но с очень уж длинными пальцами ручонка скользнула мимо шеи, острые ногти лишь на доли дюйма разминулись с ней.

Эллен перевернулась, и теперь ребенок-монстр оказался внизу. Всхлипывая, на грани истерики, она вырвала правую руку из пальцев твари, пусть и ценой новой боли, поймала в темноте маленькие запястья, развела в стороны, чтобы они никак не могли дотянуться до ее лица.

Тварь попыталась вновь ударить в живот, но Эллен избежала контакта с короткими, сильными ножками. Ей удалось поставить колено на грудь монстра, прижать его к полу. Коленом она давила изо всей силы, всем своим весом, и ребра и грудина младенца не выдержали. Она услышала, как в нем что-то хрустнуло. И он завопил, как баньши. Вот тут Эллен поняла, что у нее есть шанс выжить. Грудь под ее коленом подалась, в ней чавкнуло, и младенец прекратил всякое сопротивление. Руки, которые только что вырывались из ее пальцев, обмякли. Оборвался и крик. Существо застыло.

Эллен боялась убрать колено с груди. Она не сомневалась, что тварь только имитирует смерть. И, попытайся она встать, набросилась бы на нее, быстрая, как змея, вцепилась бы в горло, разорвала бы вены, артерии.

Прошли секунды.

Минуты.

В темноте Эллен начала молиться: «Иисус, помоги мне. Святая Елена, личная моя заступница, замолви за меня слово. Мария, Матерь Божья, услышь меня, помоги мне. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Мария, помоги мне, Мария, пожалуйста…»

Подача электричества восстановилась, Эллен вскрикнула, когда вспыхнул свет.

Под ней, на спине, все еще с бегущей из ноздрей и рта кровью, лежал ребенок-монстр и смотрел на нее выпученными, налитыми кровью глазами. Но не видел ее. Потому что смотрел в другой мир, в ад, куда она отправила его душу, если у него изначально была душа.

Крови было много. По большой части не Эллен.

Она убрала колено с ребенка-монстра.

Он не ожил, как с опаской ожидала она, не набросился на нее.

Выглядел, как большой раздавленный жук.

Эллен отползла от трупа, ни на секунду не выпуская его из виду, еще не в полной уверенности, что тварь мертва. Добралась до ближайшей стены, села, привалившись к ней спиной.

Воздух пропитался медным запахом крови, вонью ее собственного пота, озоном грозы.

Постепенно лихорадочное дыхание стало более упорядоченным: вдох-выдох, вдох-выдох…

Страх уходил, сердцебиение замедлялось, зато возрастала боль. Болели все мышцы и суставы: сказывалось напряжение борьбы с ребенком. Болел палец с содранным ногтем. Открытые участки кожи щипало, словно их полили кислотой. Поцарапанные пальцы и ладонь правой руки жгло, как огнем. Обе руки до локтя были разодраны в кровь острыми ногтями твари. Глубокие кровоточащие царапины остались и выше локтя.

Эллен заплакала. Не от физической боли. От душевной, от стресса, от страха. Слезами ей удалось снять значительную часть напряжения и малую — чувства вины.

— Я — убийца.

— Нет, он был животным.

— Он был моим сыном.

— Не сыном. Тварью. Проклятьем.

Она еще спорила с собой, пытаясь найти рациональное объяснение случившемуся, которое позволило бы ей жить дальше, примирить совесть с содеянным, когда дверь трейлера распахнулась, и вошел Конрад, подсвеченный вспышками молний. На нем был пластиковый плащ, с которого стекала вода. Черные волосы промокли и прилипли ко лбу. Ветер влетел в трейлер вместе с ним, будто большая собака, обежал все закоулки, все обнюхал.

Резкий, сжимающий горло страх вновь охватил Эллен.

Конрад закрыл за собой дверь. Повернувшись, увидел, что она сидит на полу, привалившись спиной к стене, в разорванной блузке, с обагренными кровью руками.

Она попыталась объяснить, почему убила ребенка. Но не смогла заговорить. Губы двигались, но ни одно слово с них не слетало, только сухой хрип. В синих глазах Конрада на мгновение застыло недоумение. Потом его взгляд сместился с Эллен на окровавленный труп ребенка, который лежал на полу в нескольких футах от нее.

Могучие руки сжались в большущие кулаки.

— Нет, — выдохнул он, не веря своим глазам. — Нет… нет… нет…

И медленно направился к маленькому трупику.

Эллен наблюдала за ним с нарастающей тревогой.

Потрясенный, Конрад опустился на колени рядом с мертвым существом и, казалось, целую вечность смотрел на него. Потом по щекам Конрада потекли слезы. Эллен никогда не видела его плачущим. Наконец он поднял с пола обмякшее тельце, прижал к груди. Ярко-алые капли крови ребенка-монстра падали на пластиковый плащ.

— Моя крошка, моя маленькая крошка, мой сладкий, маленький мальчик, — ворковал Конрад. — Мой мальчик… мой сын… что случилось с тобой? Что она с тобой сделала? Что она сделала?

Нарастающий страх Эллен придал ей сил, пусть и не так много. Опираясь о стену одной рукой, она поднялась. Ноги еще плохо держали ее. Колени обещали подогнуться при первом же шаге.

Конрад услышал ее движение. Вновь посмотрел на нее.

— Я… мне пришлось это сделать, — ее голос дрожал.

Синие глаза холодно смотрели на нее.

— Он напал на меня.

Конрад положил тельце на пол. Осторожно. Нежно.

«Со мной он таким нежным не будет», — подумала Эллен.

— Пожалуйста, Конрад. Пожалуйста, пойми.

Он встал и двинулся на нее.

Она хотела убежать. Не смогла.

— Ты убила Виктора, — просипел Конрад.

Он дал ребенку-монстру имя — Виктор Мартин Стрейкер. Эллен это казалось нелепым. Более чем нелепым. Опасным. Называя этого уродца по имени, ты начинаешь думать, что он — человеческий ребенок. А человеческим он не был. Не был, черт побери. Рядом с ним ни на секунду нельзя было терять бдительности. Сентиментальность делала уязвимым. Она отказывалась называть ребенка-монстра Виктором. Отказывалась признавать, что у него есть пол. Он не был маленьким мальчиком. Он был маленьким чудовищем.

— Почему? Почему ты убила моего Виктора?

— Он напал на меня, — повторила Эллен.

— Лгунья!

— Напал!

— Лживая сука!

— Посмотри на меня! — Она вытянула перед собой окровавленные руки. — Посмотри, что он со мной сделал.

Горе, написанное на лице Конрада, уступило место черной ненависти.

— Ты пыталась его убить, а он всего лишь защищал свою жизнь.

— Нет. Это было ужасно. Ужасно. Он рвал меня ногтями. Он пытался разорвать мне горло. Он пытался…

— Заткнись, — процедил Конрад сквозь зубы.

— Конрад, ты знаешь, каким неистовым он был. Иногда царапал и тебя. Если ты посмотришь правде в лицо, если заглянешь в свое сердце, тебе придется признать, что я права. У нас родился не ребенок. У нас родился монстр. Страшный. Злой. Конрад…

— Я велел тебе закрыть свой грязный рот, ты, гнусная сука!

Его трясло от ярости. На губах появились капельки вспененной слюны.