Иосиф Сталин, его маршалы и генералы - Леонид Михайлович Млечин

«священную войну». Обширная агентура националистов, состоящая из мюридов и митаев, успешно работает среди населения; как в плоскостной, так и в горной Чечне царит полное безвластие.

Некий Али Бамат Гирей Хаджи, стоящий во главе националистической организации и пользующийся популярностью среди чеченцев, стремится захватить в свои руки власть в Чечне. Гирей Хаджи организована банда в 600 человек местных жителей, расположившаяся в районе крепости Шатой. Выезд из крепости русским и чеченским совработникам не представляется возможным».

21 января 1923 года Ворошилов писал Сталину (сохранена стилистика и орфографя оригинала):

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Поздравляю тебя еще с одной автономией! 15 января в ауле Урус-Мортан, что в двадцати четырех верстах от г. Грозный, на съезде представителей аулов (по пять человек от аула) чеченского народа при торжественной обстановке провозглашена автономия Чечни.

Выезжали в Чечню Микоян, Буденный, Левандовский (Михаил Карпович Левандовский, профессиональный военный, многие годы служил на Северном Кавказе, в 1938-м командарм 2-го ранга Левандовский был арестован и расстрелян. — Авт.) и я. Впечатление: чеченцы, как и все горцы, не хуже, не лучше. Муллы пользуются неограниченным влиянием, являясь единственной культурной силой. Свое положение служителя аллаха используют со всем искусством восточных дипломатов. Население пребывает в первобытной темноте и страхе «божием».

Наши велеречивые и многомудрые коммунисты, работавшие и работающие в Чечне и Горской республике, по-моему, ничему не научились и не могли научить. Расслоение, «опора на бедняцкие элементы», «борьба с муллами и шейхами» и прочие прекрасно-звучащие вещи служили удобной ширмой для прикрытия своего убожества и непонимания, как подойти к разрешению стоящих на очереди вопросов.

После наших (официальных) выступлений говоривший главмулла заявил, что он от имени всего чечнарода приносит сердечную благодарность высшим органам Советской власти, и выразил свои пожелания (требования), сводящиеся к следующему:

1. Нужно организовать такую власть, которая будет служить народу, а не обворовывать его.

2. Немедля, беспощадными мерами ликвидировать бандитизм, воровство и разбои.

3. Разрешить сформировать в достаточном количестве чечмилицию.

4. Допустить существование шариатских судов.

Вот основные требования страшных мулл...

До тех пор пока мы не создадим в Чечне кадры преданных, знающих Чечню и ей знакомых работников, придется иметь дело с муллами... Дураки только могут верить в возможность проведения в Чечне всяческих «расслоений», «влияний через бедноту» и прочую чепуху.

Конечно, беднота, как и везде, имеется и в Чечне. Но во-первых, в Чечне патриархально-родовые отношения сохранились почти в полной мере, а во-вторых, всякий бедняк муллу и святого почитает во сто раз больше, чем кулака (кулак уже грамотный, а то и образованный)...»

Надо заметить, что Ворошилов довольно точно оценил бесперспективность политики «разделяй и властвуй», при которой пытаются расколоть чеченцев и выделить среди них тех, кто готов служить Москве.

Вскоре ситуация на Северном Кавказе изменилась. Среди непокорных чеченцев началось движение за отделение от России и создание собственного государства. Кроме того, казаки, уже смирившиеся с советской властью, жаловались на бандитизм со стороны чеченцев. Тогда стали выселять чеченцев, стараясь развести их с казаками.

В Чечню приехали командующий округом Ворошилов и председатель ВЦИК Михаил Иванович Калинин. В ауле Урус-Мартан в мае 1923 года чеченцы объясняли высоким гостям:

— Советская власть не сумела создать такой обстановки, чтобы люди могли жить не нуждаясь. А раз чеченец не может прокормить своей семьи, если он должен отдать власти шестьдесят пудов кукурузы, которой при всем желании взять ему неоткуда, то, естественно, он должен идти воровать и грабить. Пусть власть создаст условия для нормальной жизни, тогда мы воровать не станем и никто жаловаться на нас не будет...

Ситуация повторится в 1991 году, в противостоянии с ГКЧП, когда чеченцы поддержат новое российское руководство во главе с Борисом Николаевичем Ельциным и их точно так же поощрят правом самим решать свою судьбу, а потом отправят в Чечню войска для борьбы с бандитизмом...

Переезд в Москву

Одним из преданных сторонников Троцкого был командующий войсками Московского военного округа Николай Иванович Мура-лов. Ленин ценил Муралова как военного, да и по-человечески ему симпатизировал. Когда Владимир Ильич уже стал сильно болеть, однажды он подсел к Николаю Ивановичу на каком-то совещании:

— Вы с Троцким частенько охотитесь?

— Бывает.

— Ну и как, удачно?

— Случается и это.

— Возьмите меня с собой, а?

— А вам можно? — осторожно спросил Муралов.

— Можно, можно, разрешили... Так возьмете?

— Как же не взять, Владимир Ильич!

— Так я звякну, а?

— Будем ждать, Владимир Ильич.

Но вместе поохотиться им не пришлось. А сразу после смерти Ленина, в 1924 году, Сталин перебросил Муралова на Северный Кавказ, а Ворошилова перевел в Москву руководить столичным военным округом. Несмотря на сопротивление Троцкого, Сталин добился включения Ворошилова в состав Реввоенсовета Республики.

Перед этим, в 1923 году, Ворошилов вновь ставил вопрос об освобождении его от военной работы. В протоколе заседания политбюро № 15 зафиксирован вердикт:

«В просьбе т. Ворошилова отказать».

Муралов и Ворошилов отличались не только своими политическим симпатиями. Николай Иванович Муралов принадлежал к числу старых большевиков, которые не просто верили в свои идеалы, но и пытались доказать их правоту на деле.

А Климент Ефремович считал, что новое руководство страны уже заслужило себе право наслаждаться жизнью. Перебравшись в Москву, он сразу разместился в квартире Муралова, хотя тот еще не уехал. В одной квартире, превратившейся в коммунальную, столкнулись два образа жизни.

Знакомая семьи Мураловых вспоминала:

«Вечером я пришла к ним и увидела, что большая прихожая занята какими-то большими ящиками с вином, фруктами и всякой другой снедью, орудуют какие-то официанты, подвозят еще какие-то новые ящики.

В квартире я застала совершенно взбешенного Николая Ивановича и перепуганную Юлю (его сестру), которая ему говорила:

— Коля, да ты с ума сошел. Оставь. Не вмешивайся. Тебе и так уже несладко. А будет еще хуже. Ты же его знаешь!

Выяснилось, что Ворошилов вывез из Ростова дорогую мебель и обставил свою половину. Во-вторых, он устраивал в этот вечер прием, пригласил гостей, и все это за казенный счет. Николай Иванович собирался ему делать внушение, что так коммунисты не поступают. Но времена были другие. И Юля понимала, что так просто для Николая Ивановича его вмешательство не пройдет».

Ворошилова, как командующего округом, избрали членом бюро Московского комитета партии и членом президиума Моссовета. Но это были лишь первые ступеньки в карьерной лестнице, которая вела Климента Ефремовича на самый верх.

Летом 1924 года Сталин сделал Ворошилова членом оргбюро ЦК, которое ведало партийными кадрами — центральными и местными