Под покровом небес - Пол Боулз

— Au revoir, — крикнул он, быстро направляясь к середине улицы. Позади себя он слышал шум отчаянного карабканья; через минуту человек уже семенил рядом с ним.

— Вы меня не подождали, — сказал он обиженным тоном.

— Не подождал. Зато я попрощался.

— Я пойду с вами.

Порт не ответил. Они долго шли молча. Когда они поравнялись с первым уличным фонарем, араб полез в карман и вытащил оттуда потрепанный бумажник. Порт мельком взглянул на него и продолжил путь.

— Посмотрите! — закричал араб, размахивая бумажником у него перед лицом. Порт не повернул головы.

— Что это? — резко спросил он.

— Я служил в Пятом стрелковом батальоне. Вот бумага! Взгляните!

Порт ускорил шаг. Вскоре на улице стали попадаться люди. Никто на них не глазел. Можно было подумать, что присутствие рядом с ним араба сделало его невидимым. Но теперь он уже не был уверен в правильности дороги. А этого никогда нельзя показывать. Он продолжал идти прямо, как если бы его не терзали сомнения. «Через вершину холма и вниз, — сказал он себе, — главное, не пропустить вершину холма».

Все вокруг выглядело незнакомым: дома, улицы, кафе, даже расположение города относительно холма. Вместо гребня, с которого следовало начать спуск, он неожиданно обнаружил, что все улицы здесь, в какую сторону ни поверни, ощутимым образом ведут наверх; для того чтобы спуститься, ему придется возвращаться назад. Араб надуто шагал вместе с ним, то нога в ногу, то проскальзывая вперед, когда пространство сужалось, не оставляя возможности идти бок о бок. Никаких попыток завязать беседу он больше не предпринимал; Порт с облегчением заметил, что тот запыхался.

«Я могу идти так всю ночь, если понадобится, — подумал он, — но как, черт подери, я доберусь до гостиницы?»

Неожиданно они очутились на улице, которая представляла собой не более чем узкий проход. Над их головами смыкались стены, оставляя между собой зазор в каких-нибудь несколько дюймов. Порт остановился в нерешительности: у него не лежала душа идти дальше по этой улице, к тому же она явно не вела к гостинице. Воспользовавшись короткой заминкой, араб сказал:

— Вы не знаете эту улицу? Она называется Rue de la Mer Rouge[5]. Вам она знакома? Идем. Там дальше есть cafés arabes[6]. Надо только немного пройти вверх. Идем.

Порт раздумывал. Он хотел любой ценой сохранить видимость того, что город ему знаком.

— Je ne sais pas si je veux y aller ce soir[7], — сказал он вслух.

Араб возбужденно потянул его за рукав.

— Si, si, — воскликнул он. — Viens![8] Я угощаю.

— Я не пью. Уже поздно.

Где-то поблизости заорали друг на друга коты. Араб пришикнул на них, топнув ногой; они разбежались в разные стороны.

— Тогда выпьем чаю, — не отступал он. Порт вздохнул и согласился:

— Bien.

Попасть в кафе было непросто. Они миновали дверь с низким сводом, спустились в тускло освещенный коридор, а оттуда вышли в небольшой сад. Воздух был напоен ароматом лилий, к которому примешивался резкий запах отбросов. Они пересекли погруженный в темноту сад, после чего совершили восхождение по каменной лестнице. Сверху неслось барабанное стаккато: отбиваемый руками вялый ритмический рисунок над морем голосов.

— Сядем внутри или снаружи? — спросил араб.

— Снаружи, — сказал Порт.

Когда они достигли последней ступеньки, он потянул ноздрями возбуждающий запах гашиша и невольно поправил волосы. Араб заметил даже этот незначительный жест.

— Вы же знаете, тут нет женщин.

— Да, знаю.

Через дверной проем он успел краешком глаза увидеть длинный ряд крохотных, залитых ярким светом комнаток; везде на тростниковых циновках, покрывавших пол, сидели мужчины. Все они были или в белых тюрбанах или в красных фесках — деталь, придававшая зрелищу настолько сильное впечатление однородности, что, проходя мимо двери, Порт не удержался от восклицания. Когда они оказались на террасе под звездным небом (кто-то невидимый в темноте лениво пощипывал струны арабской лютни), он сказал своему спутнику:

— Не знал, что в городе сохранилось нечто подобное. Араб не понял.

— Нечто подобное? — отозвался он. — Как это?

— Тут одни арабы. Я думал, все кафе здесь как уличные, где все вперемешку: евреи, французы, испанцы, арабы. Я думал, война все изменила.

Араб рассмеялся:

— Война принесла горе. Много людей умерло. Есть было нечего. Вот и все. Как это могло изменить кафе? О нет, друг мой. Они остались такими же.

Немного погодя он добавил:

— Так вы не были здесь с самой войны! Но вы были здесь до войны?

— Да, — сказал Порт. Это была правда; как-то раз он провел в городе один день, когда его пароход заходил в гавань.

Подали чай; они пили и беседовали. Постепенно образ сидящей у окна Кит стал возникать опять. В первый момент, осознав это, он почувствовал острый укол вины; затем воображение взяло верх, и он увидел ее лицо со сжатыми от гнева губами и то, как она, раздеваясь, расшвыривает по комнате свое шелковое белье. Сейчас она уже наверняка перестала его ждать и легла в постель. Он пожал плечами и погрузился в задумчивость, ополаскивая остатками чая дно стакана и наблюдая за круговыми движениями, которые снова и снова совершала его рука.

— Вам грустно, — сказал Смаил.

— Нет, отчего же, — он поднял глаза, тоскливо улыбнулся и вновь вернулся к созерцанию стакана.

— Жизнь коротка. Il faut rigoler[9].

Порт не выдержал; настроение не располагало его сейчас к застольному философствованию.

— Да, я знаю, — отрезал он и вздохнул.

Смаил сжал ему руку. В глазах у него появился блеск.

— Когда мы уйдем отсюда, я отведу вас к своему другу.

— Я не хочу видеть его, — сказал Порт. — Но спасибо за приглашение.

— Да вы и вправду грустите, — рассмеялся Смаил. — Это девушка. Красивая как луна.

У Порта замерло сердце.

— Девушка, — машинально повторил он, не отрывая глаз от стакана. Внутренняя дрожь, которую он ощутил, смутила его. Он посмотрел на Смаила.

— Девушка? — сказал он. — Вы хотите сказать — шлюха.

Смаила его слова задели.

— Шлюха? О, друг мой, вы не знаете меня. Я не повел бы вас к шлюхе. C'est de la saloperie, ça![10] Она мне друг, очень изящная, очень красивая. Когда вы познакомитесь с ней, сами увидите.

Музыкант перестал играть на лютне. Из кафе зазывали участников игры в лото: «Ouahad aou tletine!Arbaine!»[11] Порт спросил:

— Сколько ей лет? Смаил заколебался:

— Около шестнадцати. Шестнадцать-семнадцать.

— Или двадцать — двадцать пять, — насмешливо предположил Порт.

Смаил вновь почувствовал себя оскорбленным.

— Что значит «двадцать пять»? Говорю же: ей шестнадцать-семнадцать. Вы не верите мне? Послушайте. Вы познакомитесь с ней. Если она вам не понравится, вы просто заплатите ей за чай и мы уйдем. Вас это устраивает?

— А если она мне понравится?

— Ну, тогда она в вашем распоряжении.

— Но я заплачу ей?

— Естественно. Порт расхохотался:

— И вы еще утверждаете, что она не шлюха. Смаил наклонился к нему через стол и с выражением величайшего терпения произнес:

— Послушайте, Жан. Она танцовщица. Просто она из пустыни и здесь всего лишь несколько недель. Как она может быть шлюхой, если она не зарегистрирована и не живет в веселом квартале? А? Как? Вы заплатите ей, потому что отнимете у нее время. Она танцует в веселом квартале, но у нее нет там ни комнаты, ни постели. Она не шлюха. Так идем или нет?

Порт долго размышлял, разглядывая небо, сад и террасу кафе, прежде чем ответить:

— Хорошо. Идем. И теперь же.

5

После того как они вышли из кафе, ему показалось, что они идут более или менее в том же направлении, откуда недавно пришли. Людей на улице стало меньше, в воздухе похолодало. Они долго шли через Касбу, а потом внезапно вышли через высокие ворота на открытую возвышенность за стенами города. Здесь стояла тишина и звезды были хорошо видны. Неожиданная приятная свежесть и облегчение, которое он испытал, вновь оказавшись на открытом воздухе, вне нависающих над ним домов, побудили Порта отложить занимавший его вопрос: «Куда мы идем?» Но когда они продолжили идти вдоль какого-то напоминавшего парапет сооружения у края глубокого, сухого рва, он наконец озвучил его. Смаил неопределенно ответил, что девушка живет с друзьями на окраине города.

— Но мы уже на окраине, — возразил Порт.

— Да, это окраина, — сказал Смаил.

Он явно уклонился от прямого ответа; по-видимому, его нрав переменился опять. Наметившаяся было близость осталась в прошлом. Для Порта он вновь превратился в анонимную темную фигуру, что возвышалась над ним на куче мусора в дальнем конце улицы и курила ярко вспыхивавшую сигарету. Ты еще можешь отказаться. Остановись. Сию же секунду. Но совместный ровный ритм их шагов, переступающих через камни, влек его дальше. Парапет сделал широкий изгиб, и земля внизу резко ушла вниз в еще большую темноту. Ров закончился где-то около сотни шагов назад. Теперь они стояли высоко над краем открытой долины.