Не одни на всей планете (СИ) - "Андрромаха"

Слух о драке и ее причине прошел, конечно, по заводу. Но Мишке, которого часто видели в компании с Арни и его друзьями, в лицо никто ни слова не сказал. …Хотя, впрочем, про «никто» - неправда. Однажды вечером на проходной поравнялся с ним КаБэшный* чертежник Денис. Подстроился шагом, пошел рядом, потом с неловкой ухмылкой заглянул в лицо:

- Миш, правду говорят-то про тебя?

- Что говорят?

- Что твой… парень… в морду дал Глазову?

Мишка ответил прямым взглядом:

- Правду.

Денис смущенно захихикал, как-то поежился.

- А чего вы в клуб не ходите? У нас клуб хороший есть, называется «Привал на охоте». Могу показать.

Миша удивленно посмотрел на Дениса. Не ожидал. Потом спохватился и ответил:

- Мы не ищем больше никого. Поэтому по клубам и не ходим.

- Ну, твой парень не ищет. Ты можешь без него пойти.

Мишке стало смешно, он сказал снисходительно:

- Денис, ты головой подумай: если мой парень дал в морду Глазову, буду я за его спиной ходить по клубам, а?

Денис сразу сник, запожимал плечами:

- Да я – ничего. Просто рассказал, думал: вы не знаете. Вы ж не местные.

- Ладно, не парься. Всё ок! - ответил Мишка, по-дружески хлопнул его по плечу и свернул в сторону стоянки, где парковал на день своего жигуленка.

* * *

Мать позвонила в конце августа – в слезах. Расспросила о делах, о работе. Про машину послушала. Потом сказала главное: у отца был приступ, его возили в больницу на «скорой». Врач объяснил, что это – грыжа, велел тяжелого не носить и готовиться к операции. А ведь – осень, картошку надо копать. И без отца матери с бабкой не справиться…. Мишка разговору расстроился. Рассказал всё Олегу.

Тот среагировал решительно:

- Денег отправим. А хочешь, поедем, поможем?! Ты два дня сумеешь освободить – пятницу и понедельник?

Через неделю Мишка снова позвонил домой, сказал, что приедет копать картошку, и что с ним приедет помогать Олег – «мой друг и брат моей невесты».

Мишка поменялся с напарником сменами. Подарки купил: отцу – сигареты, матери –крышки на банки и для бабки Зои – расшитые пимы из оленьей шкуры, какие продают на новгородском рынке кировские мужики. Олегу хвастался:

- Знаешь, как обрадуется?! У нее ноги всегда мерзнут, даже летом.

В начале сентября в Новгороде уже тянуло холодом.

- А у нас в Сатарках еще лето! Я тебе покажу свои места: где рыбачил, где грибы. У нас тарзанка высоченная, чтоб прыгать в пруд….

Олег слушал эти мальчишеские рассказы и улыбался.

В день отъезда, в четверг, они завалились трахаться после работы. Поезд был ночной, уходить нужно было в десять. Так что можно было урвать часок того, чем нельзя будет заниматься у Мишкиных родителей дОма. После всего Мишка лежал щекой на груди Олега, и его рука скользила по нежным интимным местам любимого: врывалась пятерней в курчавые жесткие волосы, брала в ладонь тяжелую мошонку, кралась пальцами по сморщенному кожаному шовчику вниз, к плотно сжатой дырочке. Еще было в запасе несколько минут, еще можно было не спешить. Олег, расслабленно раскинувшись на подушках, ворошил Мишкины волосы. Потом его рука застыла, и он негромко спросил:

- А вдруг ты захочешь остаться?

- Где?

- …Дома…

- Нет, не захочу! – ответил Мишка. – Мой дом теперь здесь.

Но Олегу было тревожно. Через минуту он снова спросил:

- Миш, у меня …маленький?

Мишка провел рукою по его плоскому животу и, сомкнув кольцо из большого и указательного пальцев, сделал пару движений вокруг отдыхающего члена. Потом помотал головой:

- Не, ты что!? Отличный!

- Может, тебе… не хватает?

- Мне, знаешь, чего не хватает? – Мишка сделал несколько движений тазом, а ладонью скользнул Олегу под ягодицы.

- Тебе девчонку хочется? – по-своему понял его движение Олег.

- Мне тебя хочется! А ты даешь мне раз в неделю.

- Ну, чаще же!

- Ну, реже же, Лёль! – Мишка привстал на локте и заглянул другу в глаза.

Олег положил ладонь Мишке на висок, притянул его ухом к своему лицу и еле слышно прошептал:

- Я боюсь, что после Клея,… после съемок… тебе со мной – «никак». Я хочу их всех забыть. Чтобы тело забыло, понимаешь?! Чтобы узким быть, только для тебя!

- Ты? …Боишься? - Мишку окатило жаром. Хотелось стиснуть друга крепко-крепко и шептать бесконечно и ласково, что больше никого ему не нужно. Только - Лёльку: родного, обалденного! – Лёля!... – начал он.

Но Олег, легким движением столкнув любовника со своего плеча, уже поднялся и начал одеваться. И, не оборачиваясь, независимым, небрежным тоном, словно и не признавался только что в своих страхах и слабости, сказал:

- Иди побрейся, Миш. В поезде же негде будет. А до послезавтра щетиной обрастешь. И некузяво выйдет: почти год не был дома, а приедешь не при параде. Давай, через двадцать минут уходим.

Мишка проглотил так и не озвученные нежности и покорно пошел в ванную. Всё про них правильно понял Арни: Олег был главным, спорить Мишка даже не пытался.

Дорога вышла суетной. Приехали в Москву глубокой ночью. Пересадка была простая: от Ленинградского вокзала до Казанского – пять минут пешком. Но они спросонку заблудились в переходах. Спрашивали дорогу у бомжей. Потом бегом бежали по перрону к своему вагону. Вторым поездом ехали полсуток. И в четыре часа дня сошли на небольшом вокзале Мишкиного городка. Мишка поставил у ног сумку и огляделся, как оглядывается человек, приехавший домой после долгих скитаний. Олег кивнул головой на надпись над вокзальной дверью:

- Чудное название «Сатарки». От какого это слова?

- Это не от русского. Мы по краеведению учили, что Поволжье – «котел народов»: здесь русские живут, татары, мордва, чуваши. И в тюркском языке есть слово «сатар» - «торговец». И еще «саттар» - «прощающий». А от какого из них точно – неизвестно.

Олег хотел что-то еще спросить, но Мишка уже вытянул шею и замахал рукой худощавому темноволосому мужчине в клетчатой рубашке:

- Пап! Пап! Мы здесь!

Дома Мишке были рады. Мать накрыла стол. Собрались соседи, тетка Лена из деревни, мужики из малярки, Валерка Головлев подскочил. Мишка и Олег сидели во главе стола, как именинники. Показывали привезенные фотки: Мишка на заводе, Мишка на машине, Мишка на футболе рядом с Алинкой Глазовой. Мать разглядывала фотографии в очки, качала головой на Алину:

- Красивая какая! Молодая только очень. Что ж вы ее с собой не взяли?

- У нее учеба началась, – ответил за друга Олег. – Нехорошо прямо в сентябре – и прогуливать.

Мать и тетка Лена уважительно переглянулись. После первых тостов «за встречу» и недлинного перечисления местных новостей разговор за столом как-то разладился. Отец, хоть и не собирался сначала, все-таки пошел за крепким. Валерка, подождав, когда он и следом за ним заводские мужики выйдут из «залы», подмигнул другу:

- Что, Самсон, проставишься? Соберемся за почтой?

Мишка вытащил две тысячных бумажки:

- На, купи, что надо. А картошку мы сейчас с Олегом принесем. Дашь нам полкастрюли, мам?

Мать проводила купюры обиженным взглядом. Но при людях ничего не сказала, поджала губы и ушла на кухню.

- Тебя здесь так зовут, «Самсон»? – улыбнулся Олег, когда они несли картошку и большую банку огурцов в почтовый дворик.

- Ага! И в армии так звали.

- А что ж на студии не сказал?

Мишка пожал плечами:

- Не знаю. Не захотел. Новая жизнь – новое имя.

Во дворе почты были сколочены деревянные столы, за которыми любила собираться сатарковская молодежь. Мишкиными деньгами и Валеркиными стараниями столы уже были накрыты: одноразовые клеенки, пластиковые стаканчики, семь бутылок водки, ящик пива, дешевая колбаса и килька в банках. Мишка представлял Олега друзьям. Ему жали руки. Водка быстро полилась рекой. Мишка разом освоился в привычном мирке, охотно откликался на «Самсона» и только теперь почувствовал, как по всем соскучился.

Подошла поздороваться одноклассница Валька, он обвил ее рукой за талию: