Оно того стоит (ЛП) - Шейд С. М.

Опять же, сейчас не время…

Начинаю процесс стягивания моего некогда белого платья, придвигаюсь ближе к душу, проклиная все на свете, когда мои волосы оказываются зажатыми этим дурацким платьем. Жизнь иногда просто отстой.

После еще нескольких па, поворотов и нескольких моментов, близких к падению, я, наконец, победно задираю платье над головой и отправляю его в мусорное ведро. Забираюсь под душ, стягивая с себя трусы Супермена, которые теперь заставляют меня испытывать чувство стыда, вместо положенного ощущения защищенности.

Проклятие.

Мой отец недавно сделал мне новую руку, которая выглядит так, будто он украл ее у робота. Хоть с виду и неказистая, она чертовски функциональная. Эта штуковина получает сообщения и работает как полностью функционирующая бионическая рука, благодаря пластырю, который крепится в задней части моей шеи, который представляет собой нанотехнологичное решение, передающее сообщения между моим мозгом, позвоночником и поддельной рукой.

Потому что мой отец — гений. Он может быть уже на пути к присуждению награды, мне осталось лишь найти все баги в этом прототипе, прежде чем отец сможет представить его общественности.

Сейчас я просто рада тому, что он водонепроницаемый. И мне очень нравится мыть волосы двумя руками. Я забыла, насколько хорошо это было раньше.

Мое достоинство смывается в канализацию, в то время как грязь торчит по бокам, заставляя меня размазывать ее, чтобы смыть под струями воды.

Через некоторое время я, наконец, сдаюсь и выхожу, надеясь, что достаточно чиста. В ванной комнате нет ничего, кроме дымки пара, и я проклинаю скользкие плитки, которые так и норовят приложить меня об пол. Это ад.

Открывая дверь ванной, я вваливаюсь в спальню и… кричу. Потому что в моей комнате мальчик. Нет, нет. Не мальчик. В моей комнате очень высокий, очень сексуальный, очень… позабавленный мужчина.

Он приподнимает бровь, когда видит меня, останавливая пальцы на пуговицах его застегнутой — или наполовину расстегнутой, если вы оптимист — рубашки, когда разглядывает меня.

— Ты в полотенце, — констатирует он без эмоций.

— Ты очень проницателен, — прикусываю губу, а затем прижимаю полотенце ближе к груди.

Он намеренно бегает взглядом по мне, позволяя себе пройтись по моей мокрой груди, ровно до середины моего полотенца, вниз к моим ногам, на которых все еще поблескивают капли воды. Когда он закусывает губу, я стараюсь не считать его сексуальным, потому что этот чертов мудак-извращенец сейчас в моей комнате. Сексуальность не оправдание. Кроме того, его глаза слишком долго задерживаются на моей «умной» руке.

— Забавно, — говорит он, стараясь снова встретиться со мной взглядом, а губы его при этом поддергиваются. — Я не припомню, чтобы заказывал мокрую стриптизершу.

Мои щеки покрываются румянцем, и я просто смотрю на него — потому что это то, что я делаю лучше всего.

— Какого черта ты делаешь в моей комнате?

Его брови взлетают вверх, а ухмылка превращается в оскал.

— Я собирался спросить тебя о том же.

— Ты собирался спросить меня о том, что ты забыл в моей комнате? Понятия не имею. Поэтому я и спросила тебя!

Почему он до сих пор улыбается?

— Вообще-то это моя комната, барышня. Ты либо мой подарок, либо неслабо так перепутала комнаты, ведь так?

И он определенно козел.

— Я не твой долбаный «подарок» и определенно не потерялась, — рычу я.

Подкрадываясь к шкафу, скалюсь в его сторону. Я открываю дверь одной рукой, используя мою «умную руку», чтобы удерживать полотенце на месте мертвой хваткой. Последнее, что мне нужно сделать, это подмигнуть ему.

— Видишь? — резко говорю я и сразу же морщусь. Это не мои костюмы, галстуки или футболки. Какого черта?

— Куда подевались мои платья? — тихо спрашиваю я, интересно, выглядело бы странно, если бы я отсиделась в шкафу, пока эта неделя не закончилась бы.

Хуже, чем выставить на показ свои трусы Супермена и стоять в полотенце перед незнакомцем, быть не может. Да еще и в его комнате.

Я медленно оборачиваюсь лицом к нахальному ублюдку, который прикрывает свою улыбку кулаком, но при этом явно забавляется.

— Значит, стриптизерша и не подарок? — спрашивает он, прочищая горло, стараясь сдержать смех.

— Я не стриптизерша, — ворчу я. — Когда входила в ванную, прошла через свою комнату. Очевидно, меня сюда занесло каким-то вихревым потоком или чем-то в этом роде.

— Очевидно, — соглашается он покровительственно, все еще борясь со своей проклятой улыбкой. Или, — констатирует он, ухмыляясь, — ты вошла не в ту дверь после того, как вышла из ванной. В конце концов, у нас общая ванная, которая соединяет наши комнаты. Это объяснение, конечно, не так вероятно, как твоя теория вихрей, но всегда лучше изучить все возможности.

В любое другое время, я бы посчитала его забавным, возможно, даже милым. Но не в этот момент, когда я прошу кого-то невидимого разверзнуть для меня землю, чтобы поглотить меня.

Иссиня-черные волосы, ледяные голубые глаза, высокий, сексуальный, идеально сложен — он великолепен… но было бы лучше, если бы он был уродом. Намного лучше.

Обернувшись, я направилась обратно в ванную и захлопнула дверь за собой, как какой-нибудь угрюмый подросток. Это единственный козырь в моем рукаве, спасший меня от смерти со стыда.

В ту секунду, как дверь за мной захлопывается, могу расслышать его глубокий, раскатистый смех, едва проникающий через образовавшийся между нами барьер, и ощущаю, как мурашки начинают бегать по моей коже.

Он даже смеется сексуально.

Я ненавижу его.

Я ненавижу эту свадьбу.

Я и правда ненавижу это зеркало, которое демонстрирует мне мое полотенце, едва прикрывающее мою задницу, а этот парень просто видел больше, чем нужно, вот и все.

К черту мой день.

***

— Почему ты так долго? — Хенли спрашивает с едва заметной насмешливой улыбкой, когда я, наконец, нахожу их за столом снаружи. Сажусь с ними, убедившись, что мои скрещенные ноги не приоткрывают завесу тайны над моей новой парой нижнего белья, которое я надела.

Неужели люди действительно играют в крокет в темноте? Я не понимаю богачей. Вот почему я жила со своим отцом. Мы жили нормально. Ну да, это очередная ложь. Мы жили странно, например, строили роботов, которые чистят урны, и машины, которые раздают пищу для домашних животных по таймеру.

Я ведь упоминала, что мой отец — изобретатель, верно?

— Требуется минута, чтобы вымыть десять фунтов грязи с волос, — говорю я с горькой улыбкой, решив опустить эпизод с обнаженкой в чужой комнате.

Лидия и Хенли хихикают, а я закатываю глаза, хватая бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта. По крайней мере, богачам подают алкоголь весь день. Мне плевать, что я еще даже не ела.

— Знаете ли вы, что наша ванная комната совмещена с другой комнатой? — интересуюсь у них, желая тщательно изучить комнату, прежде чем мы уйдем отсюда.

— Да, — отвечают они.

— А что такое? — спрашивает Хенли.

— Так, ничего, — бормочу я.

Глазами пробегаю вокруг, незаметно ища лицо того таинственного незнакомца, которому посчастливилось увидеть меня не в самом лучшем виде. Ну, не худшем, но и определенно не самом лучшем виде. Хммм… здесь совсем немного мужчин.

— Большинство парней, похоже, отсутствует, — замечает Лидия, словно она знает, что я подмечаю отсутствие тестостерона. — Наверное, они изучают владения.

По крайней мере, моя мать тоже отсутствует. К счастью, сегодня что-то происходит.

Девчонки, играющие в крокет, начинают визжать, и я закатываю глаза. Нам даже не нравится невеста, так что немного странно тусоваться с тридцатью другими женщинами, которые собрались здесь, чтобы отпраздновать главное событие в жизни первой разлучницы и моего сводного брата изменника.

Я говорила Лидии не встречаться с ним. Никто меня не слушает…

Розовые украшения развешаны практически везде. Снаружи даже стоят розовые диваны, и я клянусь, что розовые канделябры свисают прямо с деревьев, благо — деревья не розовые.