Вокруг Света 1993 №02 - Журнал «Вокруг Света»

— В чем дело,— спросил я Мусуку, — вы спрашивали, чего они хотят?

— Они налетели со всех сторон и стали кричать, что убьют нас...

Пока мы тихонько переговаривались, наши противники вновь подняли копья, выкрикивая угрозы в наш адрес. Их было не менее двух десятков. Единственное оружие — мое ружье — осталось в хижине...

В этот критический момент молодцом показал себя Алик. Он спокойно вышел вперед, потер себе лоб и плечи, протянул руки — ладонями вверх — навстречу скрывавшимся в лесу людям:

— Мы пришли к вам с миром!— Это сказано было спокойно, с достоинством.

Незнакомцы, видимо, удивившись белому, говорившему на понятном им языке, молчали. Потом один из них сделал шаг вперед:

— Кто ваш вождь?

Алик повернулся ко мне:

— Они спрашивают вождя. Поприветствуйте их.

Я, как подобает важному лицу, не торопясь выступил вперед, похлопал в ладоши и торжественно провозгласил по-русски:

— Приветствуем вас и желаем вам мира, друзья!

Мои слова внимательно выслушали. Алик перевел.

— Кто вы, почему заняли хижину без нашего разрешения? — последовал вопрос.

Вот в чем дело. Оказывается, мы вступили в расположение деревни, не заметив этого. Я объяснил, что если мы нарушили их покой, то сделали это не умышленно и просим извинить нас, чужеземцев.

Предводитель воинов был явно польщен тем, что белые люди, прибывшие издалека, разговаривают с ним с таким почтением.

— Вот он,— парламентер показал в сторону отодвинутого нами чудища возле хижины,— он все видит и все сообщает.

Человек, разумеется, хитрил. Кто-то из жителей заметил нас и оповестил деревню.

— Ну тогда он, конечно, сообщил и о том, что мы не питаем к вам вражды, что мы хотели только переночевать, но не знали, что тут рядом деревня...

— Да,— с достоинством произнес африканец,— нам известно об этом.

Он похлопал руками в знак одобрения и продолжал:

— Вы находитесь на территории вождя Нимоаны, дочери великого Катемы... Я — ее муж, меня зовут Чикампа.

Вождем, оказывается, тут была женщина!

Я, в свою очередь, тоже представился и попросил разрешения остаться переночевать.

Чикампа от имени жены пригласил нас располагаться на ночлег и добавил, что утром Нимоана будет ждать нас.

Нагая королева

Утром пришел гонец, который привел нас к центру деревни, где обычно и располагается кготла.

Нас ждали. Под огромным баньяном на небольшом возвышении, покрытом звериными шкурами, восседала предводительница деревни — Нимоана. Мы, естественно, с любопытством ожидали встречи с женщиной-вождем, но представшая нашим глазам картина все-таки удивила нас.

Эта небольшая женщина, лет тридцати, была, несомненно, хороша собой: утолщенный нос и полные губы ничуть не портили ее лица, глаза смотрели на нас с некоторым вызовом. Она была хорошо сложена и... абсолютно нага. Если не считать, конечно, крохотного — величиною с ладонь — лоскута материи на бедрах.

Сам по себе ее «наряд» был весьма обычным в тех краях. Многие женщины и мужчины балунда ходят, почти не прикрывая наготы: обильно смазанная жиром кожа хорошо предохраняет от жары и прохлады и вполне заменяет одежду. Однако в тот миг мы менее всего ожидали увидеть в роли вождя обнаженную женщину.

Но какое ей было дело до того, чего мы ожидали. Эта женщина-королева имела собственное представление о красоте. Нимоана царственным жестом велела нам вместе с нашими людьми располагаться в тени второго баньяна, находившегося метрах в двадцати от нее.

Итак, напротив нас через свободную площадку на возвышении, как на троне, сидела женщина-вождь, рядом с ней — ее муж Чикампа и старейшины, а позади — в некотором отдалении — остальное мужское и женское население деревни. Часть женщин была одета в свои лучшие платья — из красной или синей хлопчатобумажной ткани, часть — в основном молодежь — предпочитала оставаться обнаженной.

Нимоана взмахнула рукой, из-за ближайшей хижины выбежала группа вооруженных копьями мужчин, с крупными кольцами, гремевшими у них на шеях, запястьях и лодыжках. Начался воинственный танец. Издавая боевой клич, воины потрясали копьями, делали ими выпады вперед и в стороны, усердно топали ногами, поднимая тучи пыли.

Совершая прыжки то вправо, то влево, они постепенно приблизились и оказались в центре площадки между нами и вождем. Когда танцоры начали производить угрожающие движения, целясь копьями в нашу сторону, сидевшие рядом африканцы баротсе дрогнули. Мне показалось, что они готовы дать деру.

В этот момент Алик спокойно поднял руки и похлопал в ладоши — в знак одобрения. Я тоже, понимая, что это всего лишь спектакль, последовал его примеру. Наши жесты явно утихомирили воинов, и они закончили свой танец.

И надо же было так случиться — в эти минуты разразилась давно собиравшаяся гроза. Сверкнула молния, громыхнул гром, начался настоящий ливень. Потоки воды обрушились на нас со всех сторон.

Однако женщина-вождь продолжала сидеть, не шелохнувшись, и, несмотря на струившиеся по ее телу ручьи, с суровым вниманием наблюдала за праздником. Никто из ее приближенных или деревенских жителей не двинулся с места. Нам ничего не оставалось, как последовать общему примеру.

К счастью, ливень оказался быстротечным. Как бы завершая представление, выглянуло яркое солнце, быстро просушившее образовавшиеся было лужи.

...Нимоана торжественно подняла руку и объявила о начале переговоров.

— Кто у вас будет переводчиком? — спросила она.

Алик перевел вопрос, и я показал на Пири, который хорошо знал местный диалект.

— Нет, лучше он, — ее палец нацелился на Алика.— Мне сказали, что большой белый господин знает язык баротсе. А моим переводчиком будет Чикампа.

Переводчики выдвинулись вперед, и далее разговор шел по цепочке: с языка балунда на язык баротсе, с баротсе — на русский и обратно в той же последовательности. Каждая фраза, таким образом, произносилась громко и отчетливо по нескольку раз, была хорошо слышна всем. С особенным вниманием африканцы выслушивали ее русский вариант.

— Кто вы, откуда, зачем прибыли?

Я сообщил, что мы приехали из большой страны, расположенной далеко на севере, где очень холодно и идет снег. Я — журналист, а Алик по договору с правительством Замбии приехал лечить больных. Люди приходят к нему и из окрестных деревень. Он и сам отправляется туда, где есть больные.

Нимоана внимательно слушала. Не знаю, поняла ли она, чем занимаюсь я, но когда я стал рассказывать о своем друге, она одобрительно закивала головой и даже два раза хлопнула в ладоши. Ее примеру последовали старейшины.

Затем взгляд ее посуровел, и, показав на Пири, она произнесла:

— А что тут делает он?

— Пири наш проводник,— ответил я, удивленный переменой в ее на строении.

— Он не проводник, а злой колдун! — произнесла женщина-вождь.— Он был здесь недавно и околдовал моего ребенка. Вчера мои подданные узнали его и решили, что вы тоже злые люди.

Поднялся растерянный Пири и стал доказывать, что он вовсе не колдун, просто приносил сюда вещи на обмен.

Но Нимоана, не дав ему договорить, вскочила со своего трона, сделала несколько шагов вперед и разразилась длинной и гневной тирадой. Смысл ее слов, как передал мне Алик, сводился к следующему: та рубашка, которую принес Пири, была заколдована. Как только сынишка надел ее, он тут же сломал руку, теперь не может подняться и, наверное, скоро умрет. Сам Пири и все его родственники — злодеи. И пусть никто из них не смеет здесь появляться. Наступая на наших чернокожих спутников, сотрясаясь от гнева, она пронзительным голосом перечисляла все их недостатки, пересыпая свою речь угрозами и проклятиями.

Церемония была нарушена. Нимоана, казалось, начисто забыла о своей роли вождя и напоминала обыкновенную базарную бабу. Но для своих воинов она продолжала оставаться вождем, исполненным праведного гнева. Они стали подходить поближе, готовые повиноваться любому ее приказу.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы обстановку вновь не разрядил Алик. Воспользовавшись первой же паузой, он решительно поднялся и сделал шаг навстречу разъяренной женщине. Потерев в знак уважения лоб и плечи, он произнес:

— Позволь мне осмотреть ребенка, и я скажу тебе, что с ним.

Это отрезвляюще подействовало на женщину. Она вернулась на свое место, приняла приличествующую ее положению осанку и важно сказала:

— Хорошо, белый человек, тебя проводят. Я доверяю тебе. А мы подождем твоего возвращения...

Прихватив саквояж с инструментами, мой друг отправился к больному. У мальчика лет семи был не перелом, а всего лишь вывих плеча. Но его мучила сильная боль. Он лежал с температурой и тихо плакал. Алик сделал укол, осторожно вправил плечо и успокоил мальчишку.