Бедствие номер раз - Антон Орлов

— Если будет плохо себя вести, я его лопатой по морде!

Ага, морда у зверопоезда — побольше вон той афишной тумбы, но папа сильный.

В ночлежке чуть тепленькие батареи цвета побуревшей крови, пахнущие дезинфекцией жесткие тюфяки на скрипучих топчанах и грязная общая кухня, и соседи, случается, воруют друг у друга, скандалят, напиваются вдрызг, но Сандре с мамой и папой больше некуда деваться. Их уже с трех квартир выселили, хотя Сандра по-честному старалась быть хорошей.

Правда, госпожа Доротея из Картофельного переулка, у которой мама мыла окна и прибиралась в погребе, обещала им помочь. Они ходили туда вместе: пока мама трудилась, Сандре дали посмотреть книжки с картинками, а потом обеих угостили чаем, печеньем и конфетами с помадкой.

— Вы мне понравились, но я не могу позволить себе постоянную домработницу, — тревожно и сокрушенно говорила Доротея, похожая на суетливую птицу с ощипанной шеей. — Пенсии не хватает, сбережений не хватает, четверых детей надо накормить, одеть, выучить, пристроить… Мою старшую, Калерию, обещали взять по протекции на службу в Весенний дворец, уж и загадывать боюсь, получится или нет. Кушайте, кушайте печенье… Да, я для вас кое-что подыскала. Одному из моих соседей очень пришлись бы кстати помощники по хозяйству, такие, как вы с мужем. Как он вернется из рейса, я с ним поговорю. Он служит следопытом в Трансматериковой компании, сейчас ушел с караваном на север. Платят им сами знаете сколько… Молодой человек живет один, а дом большой, двухэтажный. Вру, не совсем один, у него там еще квартирует приятель-студент, тоже очень славный молодой человек — и такой же безалаберный по хозяйству. Не чистят, не моют, не подтирают, кухня — настоящий вертеп, это словами не описать, надо хоть раз увидеть! Первый этаж пустует, и для вас бы комнатка нашлась, если к Залману как следует подъехать. Их зовут Залман и Дэнис. Хорошие, добрые ребята, а вот девушка, которая к ним ходит, подружка Залмана, — она понизила голос до испуганного шепота, — это оторви и выброси, и больше не подбирай! Прости, конечно, господи…

— Гулящая? — сочувственно подсказала мама.

— Ох, хуже.

— Неужели пьет?

Сандра тем временем разломала печеньица на кусочки и выложила из них мозаичную избушку. Вот бы у домов были колеса, чтобы возить их за собой с места на место…

— Ох, еще хуже.

— Разве бывает что-то хуже гулящей и пьющей девушки?

— Бывает, когда она вроде этой Виринеи. А парень бедный как за нее держится… у него сердце золотое, только лицо не в порядке. Покусали вьюсы, он был еще маленький, вы же знаете, это нельзя расчесывать, а то на всю жизнь останется.

— Да, да. — Мама закивала. — У нас на Ваготе тоже такое случалось — летом, в начале осени… Сандра, ты что делаешь с печеньем? Ну-ка, скушай все, что разломала!

— Он нельзя сказать что бесхарактерный, он ведь, когда сюда переехал, от нашего Картофельного переулка шпану отвадил. Один против этого зверья — и заставил их поджать хвосты, с тех пор они тут безобразничать не смеют, и все наши соседи на него за это молиться готовы, а с одной девицей разнузданной сладить не может. Комплексы из-за проблемы с лицом… Как только он приедет, я с ним поговорю и тогда вас позову, поэтому не пропадайте, заглядывайте. И знаете, совет, когда вы с супругом придете с ним знакомиться, Сандру на первый раз с собой не берите.

— Это почему? — возмутилась Сандра.

Рассказчица от ее возгласа вздрогнула, а мама озабоченно нахмурилась.

— Чтобы его сразу не отпугнуть, — ласково объяснила Доротея. — Пусть мама с папой без тебя встретятся с хозяином дома, а ты у нас посидишь, книжки посмотришь, в игрушки поиграешь.

Сандра насупилась и ничего не ответила.

— Потому что ты у нас бедствие номер раз, — со вздохом повторила мама папины слова, сказанные однажды еще на Ваготе.

В дымных розовых сумерках, когда они уходили, Доротея показала им дом Залмана. И впрямь большой, с заснеженной крышей и двумя кирпичными трубами. Калитка закрыта, ни одно из окон не светится.

«Пусть я буду жить в этом доме! — загадала Сандра. — Чтобы нас с мамой и папой туда пустили и не выгнали… Пусть мое желание сбудется!»

Пока из Картофельного переулка никаких известий, зато она несет маме настоящую шоколадку с вафлей и трюфелем.

Сандра остановилась на перекрестке, припоминая, налево дальше или направо. Ага, в эту сторону. Знакомая улица: старые четырехэтажные дома с квадратными окошками и полукруглыми балкончиками, похожими на обглоданные мышами сухари. Штукатурка на балкончиках растрескалась и осыпалась. Наверное, кому-нибудь на голову. На одном из домов торчит башенка со сломанными часами: стрелка осталась только та, которая потолще и покороче, и все время указывает на двойку. Часы белели в лунном свете, словно еще одна потускневшая луна, усевшаяся отдохнуть на крышу.

«Уже поздно… — поглядев на них, подумала Сандра. — Но я иду «домой», и не с пустыми руками — с шоколадкой! Только бы с мамой и папой все было хорошо и наши вещи не пропали…»

В ночлежке была камера хранения — кладовка такая с отдельными шкафчиками, где можно за плату оставить свое имущество, чтобы другие постояльцы не своровали. Шкафчики запирались, ключи хранились у жены директора заведения, который на всех ругался и говорил, что он «господин директор», а не «содержатель», как его всякая деревенщина обзывает.

Из чернильного проема в стене, наверху закругленного, выступил кто-то высокий, загородил дорогу.

— Девочка, стой!

Взрослые учили: «Если встретишь плохого дядю, сразу от него убегай. Можешь лягнуть, или укусить, или завизжать погромче, чтобы все услышали».

Это оказался не дядя, а дама, и вместо того, чтобы кинуться от нее со всех ног, Сандра остановилась. Не потому, что решила послушаться, а из практических соображений: может, тоже чем-нибудь угостит?

Дама была в длинной шубе, но с непокрытой головой, прямые волосы распущены по плечам, в пальцах зажата сигарета с горящим кончиком. Овальное лицо с припухшими щеками и большим выпуклым лбом, колючие темные глаза.

«От этой надо убежать», — запоздало поняла Сандра.

— Как тебя зовут? — Голос резкий, как папина бензопила, которая сломалась и осталась на Ваготе.

Девочка молчала. Еще чего — говорить такой тетке свое имя!

— Я спросила, как тебя зовут!

— А вы сама кто такая? — уставившись ей в глаза, огрызнулась Сандра.

— Я добрая волшебница, — прошипела тетка.

— А по-моему, никакая не добрая.

— Это ты плохая девочка, — злорадно возразила незнакомка. — Грубишь старшим, не слушаешься, да? Я хочу, чтобы ты отдала мне самое дорогое, что у тебя с собой есть, иначе я тебя накажу.