Затмение - Линн Пембертон

Вошел Джозеф.

– Налейте мне белого вина, – сердито приказал Николас.

Сирена указала на стул рядом, похлопав по нему.

– Сделайте одолжение, садитесь, мистер Фергюссон.

Ройоль не пошевелился.

– Я не напрашивался на ужин, лорд Фрейзер-Уэст, и если вы предпочитаете, чтобы я ушел, так прямо и скажите.

Николас выдавил из себя вежливую улыбку и заговорил так, словно ему наскучила вся эта история.

– Я верю, что все люди в то или иное время, – он сделал паузу, рассеянно глядя поверх плеча Ройоля, – становятся жертвами рока. Ураган свел нас вместе, и потому я приглашаю вас к нашему столу, мистер Фергюссон.

К радости Сирены и досаде Николаса Фергюссон оказался очень приятным собеседником – живым и остроумным.

По мере того как подливали «Шато-Марго», низкий голос гостя звучал все раскованнее. Когда Ройоль разъяснял им интересующую его теорию, в голосе появились напряжение и страсть, однако они тут же сменились легкомысленными интонациями, стоило ему перейти к остроумному анекдоту.

Как и Николасу, ему было тридцать лет, и он жил полной и интересной жизнью.

– Вы родились здесь, на Ямайке? – спросила гостя Сирена, любуясь его изумрудно-зелеными глазами.

Ройоль совершенно покорил ее. Сирена не спускала с него глаз, понимая, что непростительно мало внимания уделяет Николасу. Но прежде она не встречала людей, похожих на нового знакомого, и с каждой минутой ее все больше влекло к нему. Ройоль Фергюссон словно околдовал ее, и она поддалась силе его чар.

– Нет, я родился в Сент-Винсенте, на Гренадинах. Мой отец – негр, прямой потомок древнего королевского рода зулусов. Отсюда – мое имя. Мать же – наполовину француженка, наполовину – гайанка и в свои… – Он задумался, подсчитывая в уме. – …пятьдесят три года по-прежнему удивительно хороша. У меня есть брат и две сестры. В Порт-Антонио мы перебрались, когда мне было три года, а еще через шесть лет переехали в Бостон, где отец работал врачом до своей смерти, случившейся два года назад.

Выразив соболезнование в связи с этим печальным событием, Сирена продолжала жадно впитывать информацию об их госте. Ройолю в свое время присудили стипендию в Гарварде, где он в течение двух лет изучал юриспруденцию, пока не принял решение осуществить свою давнюю мечту и вернуться на Карибские острова.

– А вы впервые в Порт-Антонио? – спросил Ройоль у Сирены.

– Нет, уже в пятый раз. Впервые я приехала сюда в медовый месяц. – Она вздохнула. – Отсюда не хочется уезжать. Мне кажется, в душе я уже жительница Вест-Индии, – весело засмеялась она.

– Я вас понимаю, – согласился Ройоль с волнением в голосе. – Эти острова оставляют неизгладимое впечатление, они входят в плоть и кровь. На земле нет другого такого места.

– Хотя это только личное мнение, но слова ваши звучат на редкость убедительно, – впервые за ужин обратился Николас к гостю. Этот неискренний комплимент должен был хоть как-то замаскировать презрение Николаса к этому обаятельному и вдохновенному человеку, с которым случай свел его за одним столом и который казался угрозой всему, чем он дорожил.

В течение вечера Ройоль не только умело направлял беседу, подвергая сомнению многие убеждения Николаса, но, что хуже, – совершенно покорил жену лорда, которую тот обожал.

За два года брака Николас не помнил, чтобы когда-нибудь, даже в самые интимные моменты, Сирена смотрела на него так, как смотрела сегодня на возбужденное и красивое лицо Ройоля Фергюссона.

После ужина Джозеф подал крепкий колумбийский кофе в маленьких китайских чашечках. Ройоль мужественно пытался взяться за ручку, но для его могучих пальцев это была непосильная задача, и в конце концов он сдался и взял чашку в ладони.

Ровно в половине одиннадцатого они внезапно обратили внимание, что больше не слышат шума дождя.

– Как тихо, – прошептала Сирена.

Все смолкло. Даже ветер утих. От легкого дуновения бриза слабо перешептывались листья.

Николас встал и, сделав несколько шагов по каменному полу, стал растворять одно из окон. Отперев ставни, он высунул голову наружу и посмотрел на небо. Небольшой дождь еще шел, но баобабы, растущие перед столовой, уже не раскачивались под порывами ветра. Воздух нес запах морской свежести и влажной земли – типичное сочетание для Карибских островов.

– Полагаю, худшее позади, – заявил Николас, демонстративно подавив зевок. – Я страшно устал, а вы? – этот вопрос он намеренно адресовал Ройолю.

Сирена послала мужу гневный взгляд, а Ройоль понял намек и поднялся из-за стола со словами:

– Думаю, мне пора.

Через пять минут он уже стоял на пороге, держа в руках свои скомканные промокшие вещи.

– Благодарю вас за чудесный вечер. Мне было очень приятно познакомиться с вами, и я надеюсь, что вы не откажетесь побывать в свою очередь у меня. – В полумраке Ройоль переводил взгляд с жены на мужа. Радостно-возбужденное лицо Сирены говорило о том, что она будет счастлива увидеться с ним вновь, лицо же ее супруга оставалось непроницаемым и угрюмым.

У Николаса чуть не сорвалось с языка, что и одного раза больше чем достаточно, но он сдержался, как и положено настоящему джентльмену с безупречными манерами, каковым он себя считал.

– Мы тоже получили большое удовольствие, хотя визит ваш и не был предусмотрен. Позвоните нам, и мы что-нибудь придумаем.

Николас говорил с таким кислым видом, что Ройоль очередной раз за вечер спросил себя, как такая прелестная женщина, как Сирена, могла связать свою жизнь с этим неприятным типом. Сирена же протянула ему на прощание обе руки. Ройоль, взяв их в свои, почувствовал легкую дрожь ее пальцев.

Ему безумно захотелось привлечь женщину к себе, и он с трудом подавил это желание. Мучительно хотелось вновь почувствовать ее гладкую кожу – незабываемое ощущение, которое он испытал, осматривая ее ногу. Не сомневаясь, что ее влечет к нему не меньше, Ройоль твердо решил снова увидеть Сирену.

– Спокойной ночи, Ройоль, – сказала она. – Это был прекрасный вечер. Я получила большое удовольствие от вашего общества.

Было слишком темно, чтобы глаза Сирены могли что-нибудь прибавить к ее словам, но в улыбке крылось обещание. В этом он не сомневался.

Почувствовав себя третьим лишним, Николас тихо вернулся в сумрачный холл, инстинктивно догадываясь, что между женой и Ройолем Фергюссоном возникла странная близость.

Радуясь, что остался наедине с Сиреной, Ройоль повторил свое приглашение.

– Я действительно хочу видеть вас у себя в гостях. – С трудом заставив себя отпустить ее изящные руки, он огляделся. – Мой дом не столь изыскан, но в нем всегда тепло и звучит смех. И, клянусь, вы никогда не ели таких блюд, которые умеет готовить Кэрон.