Звездный скиталец - Николай Гацунаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опустошив свою тарелку, Симмонс налил в стаканы виски, разбавил тоником и через стол потянулся за сигаретами.
Он прикурил от ее миниатюрной электронной зажигалки и пустил к потолку синеватую струйку дыма. Сытный ужин, виски, красивая женщина - все это вместе взятое настраивало на благодушный лад.
- Послушай, золотко, - Симмонс легонько похлопал ее по округлому колену. - Почему бы тебе не отправиться со мной в путешествие?
"В самом деле, почему? - подумал он. - Если все пойдет, как задумано, мне будет там чертовски скучно одному".
- Далеко? - поинтересовалась Эльсинора.
- По крайней мере, надолго.
- Жаль. - Она, казалось, была искренне огорчена.
- Почему?
- Я вам скоро надоем, мистер Симмонс. Вы человек настроения, а я, увы, так привязчива.
В этой роли он ее еще не видел.
- К тому же, вы меня совсем не знаете, мистер Симмонс, продолжала она, стыдливо потупившись.
- Перестань паясничать, - он затянулся сигаретой и раздавил окурок в тарелке. - Я говорю вполне серьезно.
- Вы хотели сказать, "не корчи из себя дурочку", мистер Симмонс. - Она встряхнула головой, и волосы взметнулись вокруг ее лица золотистым ореолом. В упор взглянула на собеседника. - А если серьезно, - голос прозвучал как-то по-новому, глубокий, печальный. - Ты ведь и в самом деле меня не знаешь, Эрнст.
- Расскажи о себе.
- Зачем?
- Просто так.
- Когда-нибудь расскажу. А пока... - Она помолчала, словно собираясь с мыслями. - Пока я тебе одно скажу, Эрнст. Не знаю, почему, но я за тобой готова идти хоть на край света.
- А если дальше? - усмехнулся Симмонс.
- Дальше тоже.
- Прикажете понимать это как согласие?
Она опять взглянула на него испытующе, недоверчив во, молча. И он вдруг с пронзительной ясностью понял, откуда пришло к нему решение позвать ее с собой: она так же одинока и беззащитна, как и он, так же бьется в поисках выхода, молча, одними глазами умоляет о помощи, сама толком не зная, кого. А все остальное в ней - всего лишь мимикрия, защитная реакция, маска, игра.
Словно читая его мысли, Эльсинора резко толкнула пальцами и, подражая жаргону обитателей трущоб, процедила сквозь зубы:
- Заметано!
...Лежа в темноте, Сяммонс курил сигарету за сигаретой, перелистывая в памяти страницы прожитой жизни. Эльсинора, казалось, дремала, но всякий раз, когда он прикуривал, отражение трепетного огонька зажигалки металось в ее широко открытых глазах. Неожиданно для самого себя Симмонс понял, что думает о женщине рядом с необъяснимой, неизвестно откуда взявшейся нежностью.
Они расстались в половине седьмого, когда заря уже начала высвечивать восточное окно, уговорившись ветретиться к обеду в ресторане "Наварра".
После ее ухода Симмонс еще некоторое время оставался в постели, тщетно стараясь вспомнить, где и при каких обстоятельствах встретил Эльсинору. Он помнил, как, выйдя из здания Первого Национального Банка, свернул в фешенебельный бар на Главной авеню. Помнил, что народу в этот час в баре было немного, а возле стойки он устроился в полном одиночестве. Как бармен с подбритыми в ниточку усиками подал ему двойную порцию неразведенного виски, но дальше все расплывалось в тумане. Пил он натощак, выпил, по-видимому, много к не мудрено, что его так развезло. Алкогольный дурман, словно ластик, стер из его памяти все события вплоть до того момента, когда он безуспешно пытался попасть ключом в замочную скважину собственной квартиры, но тогда Эльсинора была уже рядом, она-то, собственно, и помогла ему в конце концов отпереть дверь.
Часы просигналили восемь. Обычно в это время он уже мчался, сломя голову, чтобы, трижды пересев с поезда на поезд, без четверти девять выплеснуться с людским потоком из жерла подземки у небоскреба Генеральной Дирекции Научных Исследований. Сегодня ему некуда было торопиться.
Он не спеша побрился, принял душ, надел темный в полоску выходной костюм, тщательно подобрал галстук. В девять роскошно позавтракал в старомодном кафе "Ватерлоо". В половине десятого ступил на экскалатор метрополитена, с сожалением отметив про себя, что не может припомнить, когда в последний раз так приятно проводил время, и что, начиная с этой минуты, противиться ритму города будет чистейшим безумием. И, очертя голову, ринулся вниз по экскалатору, отчаянно работал локтями, втискиваясь в вагоны поездов, сжав зубы, продирался сквозь толпы людей на пересадочных станциях, и в четверть одиннадцатого, одергивая на ходу костюм, вошел в вестибюль Генеральной Дирекции.
Час спустя, закончив все формальности, Симмонс вышел из парадного, унося в нагрудном кармане послужной список, конверт с выходным пособием и тщетно стараясь отделаться от все еще звучавшего в ушах навязчивого голоса шефа, который изъявил желание лично пожать ему руку на прощание и пожелать "достойной службы в доблестных Вооруженных Силах". Те же пожелания, слово в слово, были отпечатаны типографским способом на фирменной открытке Генеральной Дирекции, вложенной в его послужной список.
Два часа он праздно слонялся по городу, стараясь выбирать начменее оживленные улицы, заглянул в рыжий от осенней листвы муниципальный парк, поглазел на черных лебедей, невозмутимо плавающих по загаженному пруду, скормил несколько центов игорному автомату, получив взамен жевательную резинку и пачку дешевых сигарет, которые тут же выкинул в урну, и, взглянув на часы, отправился на встречу с Эльсинорой.
Ресторан "Наварра" встретил их оглушительными синкопами джаза.
- Отдельный кабинет, - бросил Симмонс метрдотелю. - И никакой музыки. Разве что Брамс. У вас есть записи Брамса?
- У нас есть все, - многозначительно заверил метрдотель, стилизованный под кастильского гранда.
- Это будет стоить бешеных денег, - шепнула Эльсинора.
- Ну и что? - Симмонс похлопал себя по нагрудному карману. - Здесь выходное пособие за пять лет безупречной службы. И мне не терпится просадить его до последнего цента.
Выражение глаз его спутницы в эту минуту можно было истолковать по-разному.
В шестом часу вечера, слегка осоловелые от стары к марочных вин, изысканных кушаний и хорошей музыки, они добрались наконец до берлоги Симмонса, не сговариваясь, улеглись в постель и уже через несколько минут спали сном праведников.
Пробуждение было ужасным: какофония свиста и воющего грохота беспеременно ворвалась в сознание, хлестнула по нервам, смяла в комок волю и смолкла, выбросив перепуганного Симмонса на позванивающий иллюзорной тишиной берег.
Придя в себя, он обнаружил, что сидит на кровати, судорожно прижимая к груди Эльсинору.
- Что это было? - испуганно спросила она.
- Ничего особенного, - он ласково провел ладонью по ее голому дрожащему плечу, изо всех сил стараясь говорить спокойно. - Сверхсветовые бомбардировщики. Где-то началась война.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});