Вилла загадок - Дэвид Хьюсон

– Господи! Если бы я мог сейчас видеть рожу этого жирного козла Йоргенсена. Ты взяла камеру?

– Забыла, – покачала она головой.

– Как всегда. Большое тебе спасибо!

– Бобби!

Он смерил ее взглядом. Лайэн понимала, что действует чересчур смело, но это ее сейчас не заботило. Происходило нечто неправильное, и, вероятно, пора было действовать.

– Что я собираюсь делать? – переспросил он. – Да все, что захочу, Лайэн! Все, что захочу.

– Она слишком большая. Ее нельзя будет отправить багажом. Кроме того, она цвета дерьма. И воняет. Ты чувствуешь запах?

– Она миллион лет пролежала в болоте. Ты хочешь, чтобы она пахла розами?

Немного отступив, она с вызовом сложила руки на груди.

– Я не хочу, чтобы она все время так воняла. И перестань постоянно меня шпынять. Это некрасиво.

Вполголоса выругавшись, он перешел к тому месту, где должна была быть голова, и начал осторожно счищать землю. Лайэн надеялась, что головы там нет. Если Бобби найдет лишь торс и пару торчащих ног, Тому Йоргенсену это покажется забавным.

Однако голова оказалась на месте. Пожалуй, она была даже красивой – если, конечно, смыть с нее грязь. Пока Бобби Декстер, насвистывая, очищал ее от земли, его жена размышляла об их находке. Это была римская статуя величиной в рост человека – возможно, сделанная две тысячи лет назад. Пусть страшно грязная, но все равно великолепная. В наши дни многое возможно. Например, вернуть ее к прежнему состоянию и сделать идеально белой – какой она была, когда ее заказал Юлий Цезарь или какой-то другой древний итальянец.

Но есть одна проблема. Статуя чересчур большая. Вдвоем они даже не смогут вытащить ее из земли. Пять футов камня весят не меньше тонны. Даже позвав кого-нибудь на помощь, эту штуковину никоим образом нельзя будет доставить в США.

– Пойдем, Бобби! – взмолилась Лайэн. – Мы расскажем о своей находке. Может, нам дадут премию. Может, мы попадем в газету. Тогда ты помашешь ею перед носом у Тома Йоргенсена, и посмотрим, что будет.

– К черту премию! – огрызнулся он. – Это же Италия, Лайэн! Они украдут ее для себя и, может, даже упрячут нас в кутузку за то, что мы тут шляемся.

– Тогда что же нам делать?

Она явно бросала ему вызов. Это был решающий момент, своего рода поворотный пункт, после которого их супружеская жизнь пойдет по одному из двух направлений – к свободе или к рабству.

Встав, он подобрал лопату, взвесил ее в руке и жадным взглядом окинул наполовину погребенную в почве коричневую фигуру.

Глядя на него, Лайэн почувствовала, как ее охватывает ужас.

– Бобби! – простонала она. – Бобби!

Ник Коста вел полицейский "фиат" на восток, по тянущейся вдоль реки длинной улице. Джанни Перони, его напарник на сегодняшнее утро, сидел на пассажирском сиденье, занятый панино[6]. Это был большой мускулистый мужчина лет пятидесяти, с незабываемым лицом. Когда-то в прошлом – Косту так и подмывало об этом спросить – Перони ударился головой о стену или еще что-то в этом роде. В результате нос его оказался сломан сильнее, чем у любого игрока в регби. Лоб низко нависал над блестящими, хитрыми поросячьими глазками. Правую щеку по диагонали пересекал ужасный шрам. И словно дополняя общую картину, Перони очень коротко стриг свои седые волосы – как североамериканский морской пехотинец. В безукоризненном темном костюме и свежей белой рубашке с галстуком он походил на бандита, разодевшегося на свадьбу. В участке, однако, утверждали, будто за все время он ни разу не поднял руку на нарушителя.

"Пожалуй, в этом и не было необходимости", – думал Коста. Взглянув на него один раз, преступники сразу во всем сознавались. По этой причине (хотя и не только) Перони был широко известен как один из наиболее популярных и уважаемых инспекторов, и Ник Коста не ожидал, что сегодня будет общаться с ним на равных.

– И как только они смеют называть это поркеттой[7]? – проворчал Перони. – Сам я родом из маленького городка неподалеку от Сиены. Там все сплошь крестьяне, ничего интересного для туристов. Вот где действительно готовят поркетту – каждые выходные. Мой дядюшка Фреддо тоже был крестьянином и показывал мне, как это делается. Убиваешь поросенка, разделываешь его. Вынимаешь печенку, вымачиваешь ее в граппе. Потом всю ночь жаришь. Фреддо любил повторять, что это единственная ночь на неделе, когда он спит со свиньей, которая не храпит. – Перони посмотрел на Косту, ожидая реакции. – Ладно. Наверное, чтобы это понять, тебе нужно было взглянуть на его хозяйку. Она очень походила на поркетту – такая же горячая и свежая. А вот эта штука много дней пролежала в холодильнике. Хочешь?

Коста смерил взглядом сухое, бледное мясо.

– Пока я за рулем – нет, не надо. Да и вообще – я не ем мяса.

Пожав плечами, Перони опустил стекло и вышвырнул жирную бумажку наружу, в жаркую атмосферу весеннего утра.

– Ах да, я и забыл. Что ж, ты многого лишился.

На секунду оторвавшись от оживленной проезжей части, Коста взглянул на Перони:

– Больше не кидай мусор из моей машины.

– Ты, наверное, хотел сказать "не кидайте, синьор"?

– Нет! – отрезал Коста. – Я сказал именно то, что хотел. Ты такой же полицейский, как и я. Ты же слышал, что сказал Фальконе.

Неподвижное лицо Перони оживилось.

– "Равное положение, равное положение"! И как только Лео мог так со мной поступить? Господи, он такое вытворяет, и никому до этого нет дела. А ведь мы с ним считались друзьями! В наше время дружба уже ничего не значит.

Узнав, что Перони стал его новым напарником, Коста сразу решил, что ничего ему не спустит. Не станет вести себя как подчиненный. Может, именно поэтому Фальконе так и поступил. Для них это был урок, возможно, своего рода наказание.

О совершенном Перони преступлении в полицейском участке знали многие и говорили о нем с определенным благоговением. Это была история о том, что даже самые лучшие могут впасть в ересь, причем при абсолютно ничтожном искушении. Перони много лет проработал в отделе нравов, и никогда его имя не было запятнано даже малейшими подозрениями в коррупции. Именно он раскрыл три крупнейших сети уличной проституции и сумел предотвратить торговлю проститутками албанской преступной группировкой, которая начала распространять свое влияние на окружающие территории. Он никогда не старался с кем-то подружиться. Никогда не скрывал, что в глубине души по-прежнему остается крестьянским парнем из Тосканы, которому неуютно общаться с руководящим составом. Тем не менее о Перони говорили только хорошее. Но несколько недель назад он разом все потерял, став добычей злорадных журналистов.

Это была западня, устроенная "Дирецьоне инвестигатива "Антимафия""[8], гражданской службой, действующей вне рамок полиции и призванной бороться с организованной преступностью. В Тестаччо ДИА организовала фальшивый бордель с настоящими проститутками, завезенными из Болоньи. За три недели он приобрел достаточно клиентов, чтобы привлечь к себе внимание крупных сутенеров, которые, как это знала ДИА, скоро потребуют или свою долю, или головы людей, снимавших все сливки.

Однажды ночью там действительно появились трое "крутых". Кроме них, уже из чистого интереса, ДИА взяла всех посетителей борделя и, прежде чем передать полиции, проверила документы. Когда группа захвата переступила порог, Джанни Перони имел несчастье оказаться в одной комнате с блондинкой-чешкой. Никакие объяснения так и не помогли ему выпутаться из неприятностей. По полицейскому участку пошли слухи. Перони сначала отстранили от службы, а затем отправили "на землю" рядовым детективом. Можно было смело утверждать, что ему еще повезло. Окажись на его месте кто-нибудь другой, и карьера пошла бы псу под хвост.

Тем не менее, если верить слухам, понижение в должности и потеря в зарплате оказались еще не самыми большими неприятностями. Им не только восхищались как великим полицейским, его также ценили как прекрасного семьянина. В конторе хорошо знали его жену и двоих детей – мальчика и девочку. Подчиненные регулярно ужинали в доме Перони. Если у них возникали какие-либо проблемы, Перони выступал в роли заботливого отца, что-то советовал, старался помочь.

В тот холодный январский вечер все это рухнуло. Перони не попал под суд, поскольку не нарушал законов, и тем не менее все потерял. Его жена потребовала развода и вернулась с детьми в Сиену, всем рассказывая о его предательстве. За считанные недели Перони из уважаемого полицейского и респектабельного отца семейства превратился в одинокого мужчину средних лет с весьма неопределенными карьерными перспективами. А теперь Лео Фальконе еще и посадил его в одну машину с Ником Костой, чье положение на службе также являлось достаточно сомнительным. Коста не представлял, как себя с ним вести, не знал этого и Джанни Перони.