Полное собрание сочинений - Юлий Гарбузов

начал снижаться. Со стороны утопающих в зелени коттеджей к лужайке уже бежали люди. Вертолет в последний раз качнулся в воздухе и опустился на земную твердь. Пилот выключил двигатели, и в салоне стало непривычно тихо.

Бельгиец Платрие распахнул дверь, в проеме которой на фоне ярко-голубого неба тут же возникла улыбающаяся смуглая физиономия местного служащего.

— Хелло! Я Пол Тотува. С прибытием! Как долетели?

— Нормально. А я Клод Карпентер. Мы с Вами общались по радио, — ответил Клод. — Теперь бы перекусить и поскорее на Агаматоо.

— Ваш обед уже готов. Только на стол накрыть осталось. Переночуете в местной школе. А завтра вас доставят катером на Агаматоо. Если погода будет нормальная, конечно. Пассат в эту пору может усилиться, и тогда вам придется здесь отдыхать дней пять, а то и больше.

— Не пугайте нас! — ответил Клод. — Грузчики могут начинать прямо сейчас.

— Грузчиков не будет. Сейчас путина, все в море, — он улыбнулся, — так что разгружайтесь сами. А я пойду потороплю, чтобы подавали обед.

Клод посмотрел на усталые лица членов экспедиции и развел руками:

— Ничего не поделаешь. Сами слышали. Так что придется разгружать.

Никто особо не возмущался. В течение часа мы вместе с пилотом закончили разгрузку и перенесли, что только можно было, во временно пустовавшее школьное здание, так как были школьные каникулы.

Мы с Клодом вышли во двор, где все живое изнывало от экваториального зноя. Даже докучливые москиты куда-то попрятались. Только огромные серые мухи, жужжа, носились в раскаленном воздухе.

— Ник, свяжи меня с Женевой, — сказал Клод.

— Только по сотовому, — ответил я. — Спутниковый долго распаковывать.

— Ну, тогда после обеда. Сотовый — это в крайнем случае.

В плотной тени раскидистого дерева прямо на земле, потягивая сигарету, сидел Тонба — наш пилот. Увидев нас, он тут же вскочил на ноги и, подхватив лежавшую на траве папку, подошел к Карпентеру.

— Мистер Карпентер, подпишите, пожалуйста, мое полетное задание. Мне нужно лететь.

— Как? Уже лететь? А отдохнуть? А отобедать в нашей компании?

— Спасибо, — улыбнулся пилот, — предпочитаю сделать это дома.

— Почему? Здесь вы, по крайней мере, пообедаете за счет экспедиции.

— Хахаха! Ну, чем здесь, мистер Карпентер, могут накормить? Рыбным супом, креветками, крабами да жареной, отварной или тушеной рыбой с рисовым гарниром, приготовленными специально для вас? Или пресловутым японским суши, которое подают теперь повсюду, даже в самых захудалых харчевнях любого убогого захолустья нашей планеты. Эти морепродукты у меня вот уж где, — он провел ребром ладони по кадыку. — А дома меня ждет ароматный говяжий бульон, куриные котлеты с жареной картошкой и салат из свежих овощей!

Услышав эти названия, я невольно сглотнул слюну, вспомнив свою семейную кухню и представляя, как Валя в чистейшем клетчатом переднике хлопочет у стола и подает эти яства, украсив их с особым художественным вкусом.

— А я вот, дорогой Тонба, настолько проголодался, что готов есть не только рыбу, а даже лягушек, змей или еще, что там у вас едят!

— Это не у нас. Это там, на Богом забытых островах. Таких, как этот ваш Агаматоо. А наш край относительно цивилизованный, и кухня у нас европейская.

Клод подписал на весу развернутый перед ним лист полетного задания и спрятал авторучку в карман рубашки.

— Благодарю Вас, мистер Карпентер, — поблагодарил пилот, бережно укладывая листок в папку. — Удачи Вам в Ваших поисках. Только смотрите, советую быть осторожными на этом Агаматоо. О нем ходят премерзкие слухи. И люди там не из лучших — уверяю Вас!

— Спасибо, дорогой Тонба, за предупреждение. Постараемся, — доброжелательно ответил Клод, пожимая пилоту руку.

— Будь здоров, Тонба. Рад был познакомиться. Приятного аппетита, — сказал я ему на прощанье.

Тонба направился к вертолету, и его ослепительно белая бейсболка исчезла в черном отверстии люка. Мы стояли и наблюдали, как раскручиваются роторы вертолета. В душе я завидовал этому смуглокожему парню с раскосыми глазами, который через пару часов будет дома, в уютной обстановке, рядом с любимой женой обедать говяжьим бульоном, куриными котлетами с жареной картошечкой и салатиком из огурчиков и помидорчиков, сдобренных зеленым луком и щепоткой черного перца. А нам предстоят еще долгие недели, а может быть и месяцы скитаний в поисках какого-то растения, которое, возможно, и существует только в местных легендах да досужих россказнях, рассчитанных лишь на то, чтобы привлечь толпы иностранных туристов. Да и стоило ли из-за него снаряжать экипированную, что называется, по последнему слову международную экспедицию и лететь сюда, на самый край света? Если бы мои мысли прочел Клод, он бы на меня смертельно обиделся. Ведь он искренне верил в существование этого таинственного растения.

Мы видели, как Тонба помахал нам на прощанье из кабины своей белой бейсболкой. Мотор надсадно взревел, и вертолет, дрогнув, взмыл в небо по наклонной траектории и лег на обратный курс.

— Обед готов, господа, — послышался сзади голос Тотувы, — все уже в столовой.

Неохотно покидая тень, мы последовали за этим спокойным, уверенным в себе человеком.

***

После обеда я распаковал и установил связное оборудование и, как просил Клод, связал его с Женевой. Там было еще рано, и он попросил соединить его с личным телефоном шефа. Они долго беседовали, споря по каждому, как мне казалось, пустяку. Наконец, он положил трубку и, потянувшись на шатком стуле, сказал:

— На сегодня все, Ник. Можешь выключать. Все свободны до конца дня.

Мы с Платрие решили пройтись по берегу океана, посмотреть на местных жителей, а заодно и окунуться, чтобы перед сном смыть с себя дневную пыль и пот. Дорожка, вымощенная местным базальтом, привела нас прямехонько к пристани, где темнокожие рыбаки сгружали с катера дневной улов. Женщины разделывали рыбу тут же на берегу, складывали ее в бочки, засыпали солью и запечатывали, готовя к отправке утренним рейсом.

Здесь темнеет быстро. На смену дню сразу приходит ночь. Вечера почти нет.

В нашей импровизированной спальне стояла ужасная духота. Я лежал на своем надувном матрасе, обливаясь потом. Но главная беда не в жаре, не в духоте и не в жесткой постели. Главный бич этих мест — это москиты. Несмотря на нестерпимую жару и духоту я вынужден был лежать под брезентовой накидкой, накрывшись с головой, потому что стоило высунуть из-под нее какую-нибудь часть тела, как ее тут же облепляли эти проклятые кровососы. Их мерзкий писк слышался у самого ужа каждый раз, едва я начинал погружаться в сон. Я тут же дергался, натягивая на себя брезент и тщательно закрывая возможные щели. Сон отшибало, и я снова лежал, обливаясь потом и задыхаясь от жары.