Пограничная река. (Тетралогия) - Артем Каменистый

— А Монах?

— Монах — это вообще квадратный тупик. Он, может, и придет на выручку, вот только кто нам потом поможет против него? Его пускать к себе, чтобы разобрался с заговором, все равно что запускать лису в курятник с просьбой утихомирить буйного петуха. Я даже Мура не стал просить о помощи, не хочу вмешивать полчища троглодитов в ссору людей. Нет, в этом деле у нас надежда только на себя.

О приближении устья Хрустальной догадались по тусклым огонькам на берегу — это тлели костры на стоянках рыбаков. Берег в этих местах был уловистый, здесь и без лодок можно на достойную добычу рассчитывать. В путину, когда на нерест поднимались осетровые, трехметровых белуг, бывало, брали прямо на мелководье, гоняясь за ними с острогами по шею в воде.

До рассвета оставалось всего ничего — высадку пришлось устроить поспешно, «мокрую». К берегу брели по грудь в воде, подняв над головой мушкеты с привязанными к ним узлами с вещами. За спиной скрипели весла — «Варяг» отходил в протоку между островов, спеша затемно укрыться в плавнях.

Олег, добравшись до стены тростника, попытался организовать народ, чтобы дальше шли цепочкой, но преуспел в этом не сразу. В итоге остались следы продвижения через заросли целого отряда. Вряд ли сюда кто-то сунется в ближайшие часы, но неприятно — такие проколы допускать нежелательно. Несколько бойцов не удержались от падений, замочив вещи и, главное, порох. Конечно, у Лома в хозяйстве можно пополнить запасы, но до него надо еще добраться, и неизвестно, как и кто там сейчас встретит.

Первые лучи восходящего светила начали разгонять утренний туман, когда отряд Олега выбрался из сырого пойменного леса. Бойцы, ежась от холода, продвигались цепочкой, стараясь ступать след в след. Двигались на юго-запад, чтобы обойти поселок стороной-даже близко опасно приближаться.

Семнадцать бойцов отряда Олега, Андрей с парой своих ребят, Клепа, три вакса (Муру в просьбе лично помочь разделаться с заговорщиками не отказали). Два с половиной десятка бойцов — не иголка в стоге сена, спрятать непросто. Окрестности поселка место не безлюдное, тут постоянно народ шастает. Вот и приходилось рвать жилы, идти на максимальной скорости — с утра риск нежелательной встречи невелик.

Отряд укрылся в густом кустарнике на дне оврага, протянувшегося на задах хозяйства химиков. Дальше пошел только Клепа. Если там ждут неприятности, он может отмазаться, скажет, допустим, что искал Лома, чтобы выменять у него полтора кило героина за кожаную кепку, а про Добры — ню и заговор знать ничего не знал. Если же схватят Олега или его подчиненного, то оправдаться будет труднее — никто не поверит, что он прибежал сюда за пару сотен верст ради бредовой ерунды.

Клепа, приоткрыв дверь, юркнул внутрь. Через минуту высунул голову, махнул рукой, приглашая за собой.

— Ждите меня здесь, — приказал Олег, выбираясь из оврага.

Скользнув за дверь, он на миг крепко зажмурил глаза, привыкая к сумраку сарая. Убедившись, что перед ним действительно Добрыня, шагнул вперед, протянул руку:

— Здравствуйте, господин Керенский. Вы уже избавились от своего женского платья ? [33]

— Ты лучше себе такое же приготовь — как бы вместе не пришлось тикать, придерживая юбки, — пробурчал Добрыня.

— Ну раз я тут, то панику отставь. Сейчас пожую чего-нибудь и пойду разбираться с этими корниловцами [34].

— Эй, Кислый, насыпь Олегу каши. Не подогревай, мою кашу можно и тепленькой жевать.

— Ты что, кашеваришь тут? — удивился Олег.

— А куда деваться? Эти химики готовить вообще не умеют. Скучно мне тут было… делать-то нечего, вас только и дожидался. — Ты давай рассказывай, как тут дела?

— Не знаю я, как дела. Клепа убежал тебя перехватывать, а без него у меня надежных ребят нет. Лом и Кислый для разведки не годятся, а слать их с записками к другим… Ну его, риск же огромный.

— Что-то ты приуныл… У меня двадцать с лишним ребят в овраге.

— Всего-то?

— А где мне больше взять? Отряд Макса так и завяз в лесу, я его ждать не мог. Аня ведь ничего не сообщила о том, что у вас творится, только знак подала, что дела плохи. Знал бы, пробился бы к основным силам. Будь у меня восемьдесят бойцов под стенами, эти твари бы и не пикнули. Семь «калашей», конечно, сила, вот только ловить им против моих ребят нечего. Особенно если учесть, что в поселке им не рады. Ладно, что есть, то есть — два с половиной десятка у нас есть. Какова диспозиция?

— Клепу надо посылать, пусть вынюхает, что там к чему. Ему там появляться можно без риска.

— Ну не скажи… Разве не удивится никто, что он вместо работы по поселку шастает?

— Да вон дадим ему эту трубу. Положит на плечо и будет с озабоченным видом бродить, делая вид, что занят общественно полезным трудом. Там таких тунеядцев полно, ничего подозрительного.

— Хорошо придумано. Ладно, так и сделаем. Сейчас пошлю его в поселок, и пока он не вернется, ты мне расскажешь все подробно — как и что тут происходило.

В поселок Клепе заходить не пришлось. Издалека углядев толпу на пристани, он логично предположил, что там сейчас происходит нечто интересное и на это надо взглянуть.

Клепа не ошибся — здесь был митинг. Место удобное, у пристани постоянно разные сборища проводили. С трубой на плече он выглядел очень дурацки, пришлось припрятать ее за кучей кирпичей, приготовленных для строительства лодочного сарая.

Гнат, забравшись на штабель бруса, толкал перед народом речь. Слева и справа там же стояло по два автоматчика. Выглядело это достаточно внушительно — не хватало только беретов и развевающегося знамени.

— Мы должны ответить на это немедленно, достаточно проволочек. У нас убили мэра, убили одного из его замов, а вы будто трусы себя ведете. Собрались это дело Кругу простить? А что он завтра придумает? Завтра он и до вас доберется. Я не могу воевать против него парой десятков бойцов. Мне нужна сотня мушкетеров. Давайте пока по-хорошему, добровольно.

— Ато что? — из толпы громко поинтересовался Федос.

Федор Артемьев, или попросту Федос, был правой рукой Алика во всех вопросах, касающихся кузнечного дела. Золотые руки у мужика, но язык у него длиной с половину Фреоны. Из тех, что к столбу придерется — постоянно цепляется ко всему и ко всем. Бывало, получал за это в морду, хотя безропотно это никогда не сносил и обидчикам зачастую доставалось больше, чем ему, — рука у мастерового тяжелая. Вот и сейчас не утерпел, вылез.