Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— Вы видели Тирайн, великая провидица? Планету мон'ки, угодившую в западню ужасного варп-шторма? Если лживый Совет не собирается ничего делать, этим займутся Пауки — мы готовы сопроводить вас на Тирайн и сделать все возможное, чтобы ваши видения не воплотились в жизнь. Если на то будет ваша воля, мы исполним ее.

На несколько долгих мгновений Эла погрузилась в молчание. Она не открывала глаз, перебирая представшие перед ее внутренним взором варианты будущего, взвешивая последствия своего решения. Давно знакомая с Адсулатой, она знала ее как честного и самоотверженного воина аспекта великого экзарха Паучьего Храма, а кроме того, арахнир была предана Кэлору. Ее намерения были безупречны, а чутью всегда можно было доверять. С другой стороны, вызывал беспокойство Эгеарн — великий провидец и карадок самой Эла. Перед глазами девочки неожиданно вновь предстали воспоминания об усмешке старика и прикосновении его руки. Почему он ничего не замечал?

Впервые в своих мыслях Эла допустила еще одну возможность: вероятно, великий провидец прекрасно все понимал, но сознательно решил ничего не предпринимать. От этого предположения бросало в дрожь. Неужели Совет и в самом деле пал столь низко?

— Да, такова моя воля.

Круг Ривалин был разрушен, но не уничтожен. Вырезанные из кости духа троны, расставленные по краю широкого кольца и пережившие тысячелетия, стояли растрескавшимися и разбитыми, но далеко не пустовали; значительному числу придворных повезло выжить в безумии Войн Пророчеств. И все присутствующие видели, как их древние и славные земли — великий искусственный мир Кэлор — погружаются в пучину отчаяния. Мало кто из лордов воссоединился со своим домом и взял в руки оружие, чтобы участвовать в борьбе, но большинство предпочло укрыться за стенами Высокого Совета, считая себя выше бессмысленной жестокости своих обезумевших собратьев. Из всех драчунов один только престарелый и циничный Уиснех Анионский вернулся, чтобы вновь занять свой узорчатый, украшенный рунами трон. Дом его значительно пострадал и был разорен войной, но все же до последнего ее дня отважно сражался во имя великого провидца.

Ярость недавнего мятежа прошла мимо отдельных потайных, скрытых от посторонних глаз помещений огромного здания, и многие советники продолжали вести привычную им жизнь в привилегированных роскошных условиях. Одной их тех, кому так повезло, оказалась и провидица дома Юфран, Мэвех, которая взирала теперь на объятый пожарами Кэлор и все более убеждалась в том, что ее презрение к воинственным сородичам более чем оправдано.

— Поверить не могу, что старый кнавир вообще согласился пустить эту дочь слигра выступить перед советом, — Мэвех осклабилась, вставляя в свою речь древние, еретические словечки. Глаза ее пылали словно у разъяренной змеи. Едва великий провидец потащил мелкое отродье в ее башню, как Мэвех вольготно развалилась в своем троне, и то, как она теперь держалась, могло бы заставить стороннего наблюдателя подумать, будто весь Совет подчиняется ей.

Остальные засмеялись, и в их голосах были хорошо различимы и радость, и нетерпение, и даже страх. У многих непочтительность молодой провидицы вызывала одновременно и восторг, и тревогу.

— Не следует употреблять такие слова в этом зале, Мэвех Юфранская. Не подобает члену Совета говорить столь дурно ни о великом провидце, ни о сделанном им выборе. Упомянутое дитя еще может сыграть свою роль в том, что нас ожидает. И хотя бы благоразумия ради, вам следует научиться сдерживаться. — Уиснех поднялся с трона. Он был единственным, кто вообще смел перечить юфранской ведьме, но даже и его одного обычно хватало, чтобы заставить все прочие голоса умолкнуть. — Кроме того, мон'ки и в самом деле объявились на границе этого сектора: судя по всему, речь идет о каком-то ударном крейсере… быть может, принадлежащем Адептус Астартес. Провидица Мэвех, видения Эла'Ашбель могут оказаться не столь уж и далекими от истины.

— Разумеется, не следует сбрасывать со счетов то, что мон'ки появились именно сейчас, — надменно улыбнулась Мэвех, даже не делая попыток подняться с трона в ответ на вызов Уиснеха. Она лишь перекинулась взглядами с молодым Келиддоном Озианским, чьи золотые глаза идеально гармонировали по цвету с роскошными, яркими одеяниями, которые были безупречно вычищены и наглажены, невзирая даже на беды, что обрушились на Кэлор. Лишь свежее пятнышко крови на подоле его экстравагантного плаща служило напоминанием о том, какие сейчас стоят времена.

— Согласен, — кивнул Келиддон, и под его ухмылкой, казалось, одновременно скрывались мириады различных эмоций.

Уиснех перевел взгляд с Мэвех на Келиддона и с нескрываемым раздражением покачал головой. Уже само по себе мало хорошего было в том, что этим юнцам вообще дозволили участвовать в Совете — они попали сюда только потому, что главы их домов преждевременно сгинули при непредвиденных и трагических обстоятельствах еще в самом начале Противостояния Пророчеств. В обычаи Совета Ривалин не входило даровать столь важные посты неоперившемуся молодняку, даже если речь шла о таких почтенных семьях, как Юфран и Озиан; могущество, влиятельность и образ жизни двора великого провидца легко могли навсегда изменить разум впечатлительной души. Вот и эта парочка очевидным образом наслаждалась предоставленными им привилегиями, забыв даже о том, какие сложные проблемы поставил перед ними этот день.

Уиснех устал от их нахальства и ничтожных, мелочных секретов. Они никогда и ничего не делали, только чесали языками, да хихикали. Когда войска великого провидца держали оборону из последних сил, и сам Уиснех во имя Эгеарна отважно шел под вражеским огнем, Мэвех и Келиддон хлестали эдресианский эль и наслаждались постановкой «Рождения Великого Врага» в исполнении заезжей труппы Арлекинов.

— Итак, вы оба согласны с тем, что это нельзя оставлять без внимания. Вот только что вы предлагаете предпринять касательно мон'ки на практике? — прорычал Уиснех, позволяя своему обычному спокойному цинизму смениться неприкрытой враждебностью.

— Почему бы не спросить об этом крошку Эла'Ашбель, Уиснех? — шутливо ответила разгневанному старшему члену Совета Мэвех и зашлась смехом, найдя свое нахальство забавным.

Внешне беспечные слова юфранской провидицы таили в себе куда более сложный и оскорбительный смысл. Во-первых, она говорила снисходительным тоном, намекавшим, что Уиснеха она уважает ничуть не более стареющего великого провидца, который, судя по предыдущему ее высказыванию, годился разве что на то, чтобы быть карадоком Эла'Ашбель. Это осознание подвело Уиснеха к вопросу: уж не пытается ли Мэвех указать, что сам великий провидец нуждается в подобной снисходительности? Нет ли в ее речах скрытой ереси?

С другой стороны, Мэвех могла пытаться показать, что его неприязнь ко всему юному старомодна и является не более чем анахронизмом. Она, судя по всему, намекала, что даже Эгеарн Ривалин спокойно отнесся к выступлению перед Советом маленькой Эла.

Раз уж сам великий провидец соблаговолил раскрыть свою душу той отвратительной девчонке, то и Уиснеху, разумеется, следовало смириться с присутствием Мэвех и Келиддона. И подлинную политическую сложность составляло то, что, несмотря на их юный возраст и весьма незначительные заслуги, не эти двое, но Уиснех оказался в одиночестве в этом Совете. Великий провидец, судя по всему, питал излишние надежды на молодежь, и Уиснех неожиданно почувствовал себя незваным гостем на частной вечеринке. В голове его продолжала раскручиваться цепочка неприятных мыслей, порождая еще один непристойный вопрос: быть может, между Мэвех и Эгеарном было куда больше общего, чем могло показаться, и не объясняла ли такая связь то, где находился великий провидец в кульминационные дни Противостояния Пророчеств, когда Уиснех вместо него возглавлял армии Ривалин. Неужели Эгеарн и в самом деле спутался с Мэвех и Арлекинами?

Сложности, могущие открыться, продолжай он задавать себе многочисленные вопросы, вели к еретическим заключениям, к которым Уиснех вовсе не желал приходить. Поэтому он просто успокоил себя тем, что проклял в душе чрезмерную утонченность путаницы эльдарской политики и полный загадок, хитрый ум юфранской провидицы. При всей своей примитивности, неуклюжести и глупости, мон'ки хотя бы обладали тем превосходством, что были неспособны вести насыщенные потаенными смыслами беседы и плести настолько сложные интриги против собственных сородичей. Уже не в первый раз за свою долгую и полную событий жизнь Уиснеху захотелось поменять ее на быстротечное, простое и прямолинейное существование обычного мон'ки.

— Вы не первые, кто пал жертвой бесчинств фальшивого бога, — произнес оратор и наклонился над разрушенной его кулаками купелью внутри базилики Экстаза Тирайн, словно собирался поделиться каким-то секретом. Ощутив изменение в его голосе, прихожане зашикали друг на друга и погрузились в молчание. — Вы не одиноки, хотя и можете испытывать сейчас чувство разобщенности.