Синтез - Токацин

— Думаешь, этот газ требует изучения? — спросил ремонтник, глядя на датчики под куполом. Кислород выделялся непрерывно, равномерно просачиваясь наружу.

— Никогда не помешает немного лишней информации, — едва заметно усмехнулся Хольгер. — Ты написал в Лос-Аламос?

Гедимин кивнул.

— Завтра-послезавтра должен прийти ответ. Интересно… У них не было герметичных экранов. Возможно, они заметили что-то раньше.

— Не переживай, — Хольгер мельком взглянул ему в глаза и усмехнулся. — Считай это экспериментом. Мы кое-что узнали в итоге, не правда ли?

Гедимин, задумавшись на секунду, кивнул.

— Я подсчитал кое-что вечером, но надо проверить. Посмотришь, где я мог ошибиться?

Он сел к верстаку и достал из кармана свёрнутый листок скирлиновой бумаги. Хольгер ненадолго отошёл к столу, оставил там колбу с пробой кислорода и пристроился рядом с Гедимином. Краем глаза ремонтник видел, как к ёмкости с газом подходит Константин и прикладывает к ней дозиметр, а потом хмуро смотрит на сарматов у верстака; но в этот раз командир промолчал, и Гедимин тут же забыл о нём.

— Газ проходил по отводам ровно сутки, и вот итоговое количество вещества, — он указал на одно из чисел на листке. — А вот столько примерно ирренция должно нарабатываться за сутки. Здесь интервал — тяжело подсчитать точно.

— И что выходит? — Хольгер придвинулся ближе.

— Вот первая реакция, — Гедимин показал схематичный рисунок с подписанными рядом числами. — Омикрон-квант… что-то делает с двумя ядрами атомов урана. Я пока не понимаю, что, но они объединяются. Вот остаётся ядро ирренция. А это осколок деления.

— Похоже на изотоп рутения, — заметил химик. — Довольно крупный осколок. Он остаётся внутри сферы?

— Нет, — качнул головой ремонтник. — Вот третье ядро атома урана. И ещё один омикрон-квант. Осколок сливается с ядром и… дорастает. Нужны ещё протоны — два протона. Я не понимаю, как он это делает, но получается именно так. И вот остаётся кислород от трёх молекул двуокиси. Он окисляет ирренций. А лишнее просачивается наружу. Металл уже рыхлый из-за омикрон-излучения. Достаточно пор, чтобы выпустить кислород. Но это всё просто. Я не понимаю только, откуда берутся протоны.

— И нейтроны, — дополнил Хольгер, покосившись на числа на схематичном рисунке. — Эти омикрон-кванты действительно необычны, если могут брать вещество из ниоткуда. И даже если просто трансформируют подвернувшиеся электроны. Откуда-то нужно взять очень много частиц. Может, поэтому накопление идёт так медленно?

Гедимин задумчиво посмотрел на него и перевёл взгляд на листок. На обратной стороне были ещё две схемы, прорисованные неуверенно и местами исчирканные.

— Никто не пробовал синтезировать ирренций из более тяжёлых металлов. Я посчитал — лучше всего подходит нептуний. Нет недостатка в частицах, нет ничего лишнего. Я бы провёл эксперимент с нептунием.

Хольгер хотел что-то сказать, но громкий смешок заставил его замолчать и сердито сощуриться. К сарматам незаметно подошёл Константин; теперь он разглядывал записи Гедимина и широко ухмылялся.

— Эксперимент с нептунием? А Марс тебе не вернуть? — он взял листок с верстака и повертел в руке. — Даже Лос-Аламос не может позволить себе такие опыты. Очень интересные расчёты, Гедимин, и любопытные выводы. Непонятно одно — почему ты не считал на смарте, который у тебя есть, и зачем было так пренебрегать техникой безопасности.

Гедимин отобрал у него листок и, небрежно скомкав, сунул в карман.

— Займись делом, — посоветовал он командиру. — Ты нам мешаешь.

Константин хмыкнул.

— Я проверю твои расчёты, — пообещал он. — Нам всем сильно повезло, что тебе негде взять нептуний. Иначе я бы не поручился за дальнейшее существование нашей базы. Ты не хочешь отдать мне незаконно полученный ключ?

Гедимин хмуро посмотрел на него и качнул головой.

— Попробуй отнять.

Командир пожал плечами.

— Надеюсь, Хольгер окажется умнее, и после твоей мучительной смерти у нас останется хотя бы один сармат, разбирающийся в ядерной физике. Понять не могу, куда девается весь твой ум, когда речь заходит о радиоактивных веществах…

Тяжело вздохнув, он отошёл в свой угол лаборатории. Гедимин достал из кармана смятый листок и аккуратно разгладил его.

— Ещё я думал о плутонии, — продолжил он вполголоса, и Хольгер повернулся к нему и склонился над схемой. — Останется пара протонов, но это ничего — просто получится альфа-частица. Не знаю, что проще достать, — нептуний или плутоний. Плутоний у меня был, нептуний — нет.

— Напиши Конару, — посоветовал Хольгер. — Хорошо, что вы с ним работаете вместе. У него доступ к хорошему оборудованию. Пусть проверит версии с плутонием и нептунием.

— Сделал, — отозвался Гедимин. — Надеюсь, его ответ пропустят.

Он поднял листок и задумчиво посмотрел на него. Он был доволен новой информацией — и всё-таки ему было очень досадно. «Только расчёты,» — он сердито сощурился. «Цифры на бумаге. Это ничто. Нужен эксперимент. Я получал плутоний для РИТЭГов. Не думаю, что с нептунием намного труднее.»

Глава 52

Новый день в научном центре начался с журчания внутри стен и луж в коридоре. Гедимин, мысленно упражняясь в сарматском языке, заделывал течи и перенаправлял неработающие водоотводы к коллектору, подальше от рабочих помещений. Иджес вполголоса рассказывал что-то о размножении макак; ремонтник старался не вслушиваться — картины, нарисованные воображением по мотивам этих рассказов, были слишком странными. До лаборатории сарматы добрались через пару часов, полностью перестроив сточную систему ангара, и Гедимин, проходя мимо хранилища ирренция, заглянул туда всего на пять секунд — удостовериться, что образец на месте, кислород отводится, урановая сфера не разрушилась, и зелёные блики на защитном поле не стали слишком яркими. Зайдя в рабочее помещение, сармат сел к верстаку, отстегнул ремонтную перчатку и положил рядом с собой. Хольгер, посмотрев на его кое-как вытертый ветошью комбинезон, сочувственно хмыкнул.

— Сделай перерыв. Новых писем не было?

Сармат заглянул в почту и радостно усмехнулся — послание от Конара пришло час назад. В последнее время письма всё чаще доходили к утру — то ли днём учёный был слишком занят, то ли ночь кто-то тратил на цензуру.

— Ответил, — сказал Гедимин, открывая сообщение.

— Прочти, если будет что-то о синтезе ирренция, — попросил Хольгер, устраиваясь за верстаком. Иджес, которому пришлось немного подвинуться, недовольно покосился на него и продолжил чистить ремонтную перчатку.

«Вы снова на связи, коллега? Приятно знать, что сарматы времени зря не теряют. Рад, что вы и ваши коллеги не пострадали. У вас много вопросов и замечаний — что же, это меня совершенно не удивило. Постараюсь помочь вам по мере возможностей, но заранее предупреждаю, что во многом мы сами ещё блуждаем в потёмках, и не на все вопросы у нас есть ответы. Исследования такого рода не проводятся за месяц или даже полгода, иногда между началом и завершением проходит полвека.

Что касается кислорода — в самом деле, выделение было отмечено. И вы правы — наши экраны не были герметичными, и мы не стремились откачать из-под защитного поля воздух — параллельно шло изучение атмосферы под воздействием излучений ирренция. Поэтому накопившийся кислород не смог потрясти нас или стать серьёзной проблемой. Ваш вывод достаточно интересен; жаль, что довольно трудно пронаблюдать, что происходит с конкретными ядрами в момент их слияния. Возможно, вы правы, и расчёты, которые должны это подтвердить, уже ведутся.

Омикрон-кванты (если это кванты) — более чем странный вид энергии. Действительно, создаётся впечатление, что они «вытряхивают» из вакуума целые скопления кварков и формируют из них необходимые частицы. Я никогда не занимался физикой вакуума, и в нашей группе нет таких специалистов. Миссис Смолински сильно сомневается в предположениях по поводу омикрон-квантов, а без её участия никто из нас не может запросить ещё одного сотрудника в группу.

Что насчёт плутония и нептуния… Проекты подобных опытов появляются в нашей группе с завидной регулярностью. Ни один из них пока не был осуществлён, и проблема отнюдь не в нехватке вещества. У нас достаточно и того, и другого (с огромным удовольствием выслал бы вам пять-шесть килограммов, но почта не разделит нашей общей радости). Опыты с синтезом ирренция сочтены слишком опасными. Нам разрешено получать его проверенным способом, но менять в нём что-либо строго запрещено. У меня есть свои идеи, но до сих пор ни одна из них не была одобрена. Руководство лаборатории считает это слишком опасным. После двух разрушенных реакторов я в принципе их понимаю…»