Война культур. Как сексуальная революция изменила западную цивилизацию - Джонатон Ван Марен

«Мы работали в телемаркетинге, – сказала она мне. – Для нас аборт был единственным ответом. Мы не консультировали, а занимались телефонными продажами».

Кэрол Эверетт в конечном итоге ушла из индустрии аборта и, как и Бернард Натансон, была принята в ряды движения в защиту жизни. Как и те, кто пришли до нее, она сейчас трудится с целью высветить ложь и пропаганду, которые содействуют росту узаконенных абортов и процветанию индустрии абортов.

Аборт как детоубийство

Активисты движения в защиту жизни с самого начала заявляли, что аборт ничем не отличается от детоубийства. Культура, которая позволяет уничтожать беззащитных человеческих существ во чреве матери, отреклась от нравственного права осуждать уничтожение беззащитных детей вне чрева матери. Эту истину стараются донести до людей, которые по большей части неспособны слушать. Сейчас, благодаря новым технологическим открытиям, дети могут выживать вне чрева матери на более раннем этапе формирования. И поэтому, особенно в тех случаях, когда аборты выполняются в отношении детей на раннем этапе развития, аборционисты теряются в догадках, что делать дальше, если младенец, к ужасу своих мучителей, выжил в результате аборта. У такого «осложнения» даже есть свое название – рождение живого ребенка.

Подумайте о том, что я сейчас скажу. В условиях существования нашей шизофренической абортной системы одна группа врачей и медсестер делает все, чтобы женщина родила живого ребенка, и потом передает новорожденного малыша счастливым родителям. А другая группа врачей и медсестер делает все, чтобы избежать такого результата, прилагая неимоверные усилия к уничтожению формирующегося младенца, чтобы потом сказать его родителям: «Поздравляем. Он мертв!»

Во время поездок по Северной Америке в качестве активиста движения в защиту жизни мне часто приходилось слышать свидетельства медсестер о рождении живых детей в процессе выполнения абортов. Как-то одна канадская медсестра рассказала, что после аборта врач бросил крошечного младенца в корзину с бумажным мусором. В течение какого-то времени оттуда раздавалось слабое шевеление, которое вскоре затихло. Бывшая медсестра и нынешняя активистка движения за жизнь Джилл Станек, чье свидетельство способствовало принятию акта о запрете абортов при частичных родах и подписанию соответствующего закона Джорджем Бушем в 2003 году, рассказала, что в больнице «Госпиталь Христа» в городе Оук-Лоун штата Иллинойс живорожденных детей после неудавшегося аборта уносили в бокс утилизации отходов и дезинфекции:

Врач или интерн вводили в родовой канал, в область шейки матки необходимый препарат, чтобы вызвать искусственные роды. Шейка матки – это отверстие в нижней части матки, которое закрыто до приближения момента родов, обычно до 40-й недели беременности матери. Введенный препарат вызывает раздражение шейки матки, что приводит к ее открытию с последующим выходом ребенка. Если это происходит во время второго или третьего триместра беременности, то младенец уже полностью сформирован и иногда остается жив. Согласно законодательству, если абортированный ребенок выживает, необходимо оформить свидетельство о рождении, а затем свидетельство о смерти. Парадоксальность данной ситуации в том, что в больнице «Госпиталь Христа» причину смерти живых детей, рожденных в результате аборта, указывают так: «экстремальная недоношенность». Этим фактом врачи подтверждают свою вину в смерти младенцев[110].

Джилл Станек сообщила, что такие дети часто не умирают еще несколько часов. Некоторые из них после аборта остаются здоровыми и живут дольше других детей. И даже в этих обстоятельствах, когда уже вполне понятно, что происходит убийство человеческого существа, сотрудники больницы делают попытки нормализовать ситуацию:

В тех случаях, когда абортированный младенец выживает, он получает «паллиативную помощь», которая состоит в следующем: ребенка заворачивают в одеяло для поддержания в тепле, пока он не умрет. Родители могут взять его в руки, если захотят. Если они отказываются, то до момента смерти ребенком занимаются работники больницы. Если сотрудники больницы заняты или не имеют желания возиться с младенцем, его уносят в новую комнату отдыха больницы «Госпиталь Христа». В ней находится аппарат для первого фото ребенка (чтобы родители могли сделать профессиональные фото своего абортированного ребенка), принадлежности для крещения, одежды для крещения и свидетельства о крещении, аппарат для снятия отпечатков ножек и детские браслеты на память, а также кресло-качалка. До того, как была создана эта комната отдыха, младенцев уносили в бокс утилизации отходов и дезинфекции, где они находились до своей смерти[111].

Один такой случай навсегда остался в памяти Станек:

Однажды вечером моя коллега медсестра несла младенца, который остался жив в результате аборта, в бокс утилизации отходов и дезинфекции, потому что родители не захотели взять его в руки. У медсестры не было времени заниматься им. Ребенок был с синдромом Дауна. Я не смогла смириться с мыслью, что этот малыш будет мучиться в одиночестве до самой смерти, и взяла его на руки. Я не отпускала его все 45 минут, пока он был жив. Возраст младенца был от 21 до 22 недель, он весил около двухсот граммов, и рост его составлял около 25 сантиметров. Младенец был слишком слаб и почти не двигался. Все его силы уходили на то, чтобы дышать. Ближе к смерти он затих, и я не могла понять, дышит он или нет. Я подняла его ближе к свету, чтобы посмотреть сквозь грудную клетку, бьется ли у него сердце. После того как малыша признали мертвым, мы сложили его руки на груди, обернули в крохотный саван и отнесли в морг больницы, куда направляли всех умерших пациентов[112].

Некоторые из этих детей чудом выживают. В 2013 году я познакомился с Мелиссой Оден. Это произошло во время акции у абортной клиники в г. Вашингтон, проводимой организацией в защиту жизни под названием Live Action. Руководит этой организацией активистка, занимающаяся секретными расследованиями, по имени Лила Роуз. Организация недавно представила свой новый проект, в котором обнародована повседневную практику детоубийства, осуществляемую аборционистами на позднем сроке беременности. Для Мелиссы Оден такая практика стала личным делом. Она родилась в 1977 году, после того как выжила в результате солевого аборта. Она провела несколько дней в солевом растворе, который ввели в матку матери с целью избавиться от ребенка. В 2016 году во время интервью на радио Мелисса сообщила мне, что была не единственной выжившей в результате аборта. С ней один за другим связываются люди, выжившие после аборта, и делятся своими историями. Они рассказывают о том, как на них повлияло пережитое. Часто такие люди представляют группу, не имеющую голоса, ведь согласно законодательству они должны