Приключения Никтошки (сборник) - Лёня Герзон

– Нет, спасибо. Боюсь, в следующий раз от такой дружбы не выживу.

– Ну, как хочешь, – сказал Вруша, и улыбка сползла с его лица. – Я не навязываюсь.

И они расстались. Больше Вруша песен не напевал и ни с кем не разговаривал, и вообще, сразу же уехал к себе в деревню. Никтошка потом жалел, что отклонил Врушино предложение. Все-таки хоть какой-то друг у него был бы. Но было уже поздно.

– Нельзя же, отказавшись, потом согласиться, правда, Вилка? – спрашивал он своего мысленного друга.

– Конечно нельзя, – соглашался Вилка. – Иначе это просто нелепость какая-то. Да к тому же стыдно.

Что интересно – Вруша вскоре стал совсем другим коротышкой. Кому-то это может показаться удивительным, другим – нет. Но вот как это случилось.

Глава двадцать восьмая

КАК ВЫЛЕЧИЛИ ВРУШУ

Мы помним, что доктор Таблеткин выписал Вруше таблетки от вранья, которые назывались правдин. Но таблетки эти не помогли бедному коротышке справиться с его недугом. Излечил его ученый Знайка. Это произошло уже весной, когда Вруша и Правдюша приехали в Цветоград за картошкой. Вернее, за семенами картошки, чтобы посадить их у себя на ферме. Раньше картошка была коротышкам неведома, и ее только недавно завез из дальней страны какой-то малыш-путешественник.

– Доктор, – попросил Вруша доктора Таблеткина, – выпиши мне, пожалуйста, побольше этого правдина. А то раньше мне одной таблетки на несколько дней хватало, а сейчас два раза в день приходится принимать.

– Значит, у тебя зависимость, голубчик.

– Да нет, совсем нет. Просто как приму таблеточку – мне сразу хорошо становится, и я чувствую, что я уже не врун. И так на душе делается приятно… А потом через некоторое время чувствую, что уже я снова врун. И на душе словно кошки скребут. Приходится чаще принимать.

– Это и есть зависимость. Зависишь ты от таблеток.

– Так что же делать? У тебя, что ли, таблеток больше нет?

– Не годится все время на таблетках сидеть, – вмешался Знайка. – Этак ты совсем перестанешь быть коротышкой. Станешь психом каким-то. Ну-ка, дайте мне подумать…

– Что же тут думать? – перебил Таблеткин. – Медицина в таком случае говорит, что надо увеличить дозу. Я тебе приготовлю такие таблетки, которых тебе на два дня будет хватать.

– А что если он и к ним привыкнет и снова станет их по два раза в день есть?

– Ну… тогда на уколы перейдем.

– На уколы? – ужаснулся Вруша.

– Да ты не пугайся! Многие коротышки боятся уколов, но если к ним привыкнуть – ничего страшного в этом нет.

– Не хочу никаких уколов, – прошептал Вруша, побледнев.

«Надо бы ему имя сменить, – подумал Знайка, глядя на несчастного близнеца. – Только вот на что?»

– Я брата твоего научу тебе уколы ставить. Это только поначалу больно, а потом привыкаешь – даже чувствовать не будешь. Раз – и укололся, словно комарик укусил.

– Комарик?…

– Вот что, – сказал наконец Знайка. – Не нужны никакие уколы, и таблетки тоже не нужны. С сегодняшнего дня ты больше не будешь врать.

– Как это? – рассмеялся Вруша. Ему вдруг стало очень весело, и он даже снова порозовел. – Быть такого не может, чтоб я не врал – или я не Вруша!

– С этого дня ты не Вруша. Ты… Матрос.

– Кто?

– Тебя теперь зовут Матрос. Понял?

– Пп… понял. Только почему Матрос?

– Как почему? Иди – полюбуйся на себя в зеркало!

Вруша подошел к зеркалу, висевшему в прихожей. И правда, он был похож на матроса. Брюки-клёш, тельняшка, бескозырка на голове, а на руке наколка – якорь и круглая надпись вокруг: «Муууууууууу».

– И брата твоего придется переименовать. Это всё потому ты врал, что тебя Врушей звали. Конечно! Брат – Правдюша, он говорит всегда правду, что же тебе остается? Ведь вы и так близнецы, нельзя же вам еще и называться одинаково! А раз ты назывался наоборот, то и делал, как назывался. Он всегда правду – ты всегда ложь. Теперь ты будешь Матрос.

– А брат как же? Так и останется Правдюшей?

– Нет. Брата тоже переименуем. Нечего ему тебя своей правдой смущать.

– Как же его назвать? – спросил Таблеткин.

– Назовем его Пионер.

– А что это такое – Пионер?

– Пионер? Да вот, читал я как-то в одной книжке, что есть такая страна, где живут пионеры. Кто они такие – я не совсем понял, в книжке об этом не говорилось. Там было только написано, что все они хорошие и всегда поступают хорошо. Ведь твой брат хорошо поступает?

– Ну еще бы. Лучше некуда. Это я все время вру, он-то всегда одну правду режет – всем пример!

– Ну вот и хорошо. Пусть твой брат вместо Правдюши будет Пионером.

– Матрос и Пионер, – сказал доктор. – А неплохо звучит!

– Да, неплохо, – согласился музыкант Рояль, разучивавший в это время на флейте какой-то марш. – Матрос и Пионер, Матрос и Пионер, Пионер и Матрос. Даже немного музыкально.

– И что же… я теперь и без таблеток врать никогда не буду?

– Конечно! Посуди сам: другие коротышки, кого не зовут Вруша – разве врут?

– Кажется, нет.

– Ну вот видишь! Разве Матрос может все время врать?

– Ну… иногда каждый из нас может слегка приврать, – заметил доктор Таблеткин.

– Это понятно! Иногда, как наш бывший Вруша выражается, закинуть вралинку – каждый может. Но с тех пор, как он стал Матросом, а его брат – Пионером, постоянная потребность к вранью у него исчезла. Ведь правда, Матрос?

– Что??

При слове «правда» бывший Вруша так и подскочил на стуле. В голове его всегда рождался целый рой вралинок, стоило кому-нибудь потребовать от него правду.

– Скажи нам по-честному. Тебе врать хочется?

– По-честному? – удивился новоявленный Матрос.

– Ну конечно, по-честному. Теперь-то ты не обязан врать, потому что тебя уже так не зовут.

Вруша-Матрос немного подумал.

– А знаете что? Не хочется. По-честному!

Знайкин метод подействовал. Это было просто чудо какое-то! Вруша перестал врать. Правдюша, правда, слегка поупрямился, прежде чем согласился переименоваться в Пионера. Но когда доктор Таблеткин обвинил его в наплевательском отношении к брату, застыдился и перечить не стал. И с тех пор Вруша больше не врал. И вралинок не подпускал.

Брат его, став Пионером, тоже изменился.

– А что, очень даже неплохо быть Пионером, – повторял он. – Очень неплохо.

Отпала надобность говорить всегда «одну только правду и ничего, кроме правды», и временами бывший Правдюша даже что-нибудь присочинял. От перемены имени у него развилось чувство юмора, и он стал над всеми подшучивать и прикалываться. Только коротышкам трудно было произносить это длинное слово Пионер, и они вскоре стали звать Правдюшу просто Пионом.

Глава двадцать девятая

ДÓМА

Но всё это случилось только следующей весной, а теперь на дворе стоял сентябрь. Правда, после нескольких дней проливного дождя и ледянющего ветра, от которых многие малыши чуть не схватили воспаление легких, снова вернулось бабье лето. Скоро температура у Никтошки спала, но Таблеткин пока не разрешал ему выходить на улицу. По правде сказать, Никтошка и сам не хотел. Ему было хорошо дома. С ужасом вспоминал Никтошка, как брел целыми неделями в одиночестве по полям и лесам, как мок от дождя и дрожал от ветра, как чуть не утонул в ледяной реке. Так хорошо было дома, и не верилось, что он решится когда-нибудь снова выйти на улицу, а уж тем более пойти за город, в лес.

Едва доктор разрешил читать, Никтошка прямо-таки набросился на книги. Как же он по ним изголодался! В небольшой комнате светло и уютно. На полу бегония – ее давно не подрезали, и один вылезший выше всех лист закрыл пол-окна. Но в комнате все равно светло. Светло и тихо. Стукают маятником часы. Окна закрыты, со двора слабо доносятся крики коротышек и удары мяча. Никтошка нежится в мягкой постели и глотает книги – одну за другой. Сказки, рассказы, приключения и снова сказки. Шофер Торопыга принес и положил ему под кровать две большие стопки. Когда устает читать – рассматривает картинки. Еще давно, до Знайки даже, в Цветограде установили закон: книгу разрешается печатать только в том случае, если хотя бы через каждые пять страниц в ней встречается большая картинка. А когда глаза начинали болеть и слезиться, Никтошка выползал из-под одеяла и подходил к окну. Опершись локтями о подоконник, он стоял в своей желтой пижаме в коричневый горошек и смотрел на улицу.

За окном светило солнышко. Под большой сиреневой сыроежкой загорала незнакомая малышка в розовом купальнике, расстелив себе на травке мягкий ясеневый лист. Это недавняя буря занесла в Цветоград листья из соседнего леса, и они лежали на улицах, словно огромные цветные скатерти. Если Таблеткин входил в комнату – сейчас же Никтошку от окна отгонял: не понятно разве, что из щелей дует – хочешь осложнение и воспаление легких схватить? Но Таблеткин был обычно занят и появлялся редко. Потихоньку от доктора Никтошка приоткрывал окно и вдыхал влажный, пахнущий грибами воздух бабьего лета.