Пылающий Эдем - Белва Плейн

Был базарный день, и город кипел жизнью. Автобусы доставляли людей из деревень, босые женщины в соломенных шляпах были одеты в хлопчатобумажные платья неописуемых ярких расцветок. Дети всех возрастов бегали среди связок бананов, плодов хлебного дерева, рыбы и кокосов. Желтые собаки – все собаки здесь были, похоже, одной породы, хотя в них было намешано много кровей и эта смесь сама уже превратилась в породу – рыскали повсюду в толпе и дрались из-за еды.

Фрэнсис немного постоял, наблюдая оживленную картину, и свернул за угол. У сиротского приюта он остановился, чтобы послушать пение детей – в предыдущее воскресенье он слышал их на службе в соборе. Напротив приюта было кладбище. Он перешел улицу и ступил за ограду, но не пошел дальше, а, погрузившись в ощущение безмятежной радости, дослушал гимн и вернулся на тротуар.

Не слишком знакомый с городом, он свернул под аркаду. В густой тени фиговых деревьев стояли дома с узкими окнами и похожими на кружево железными балюстрадами. Их вполне можно было бы встретить в Париже на площади Вогезов. Он остановился на следующей маленькой площади, чтобы прочитать надпись на круглой бронзовой табличке, вделанной в мостовую. Она гласила: на этом месте 11 июля 1802 года был казнен через повешение Самуэль Вернон, член Совета Его Величества, за убийство своего негра-раба Плуто.

– Ужасная история, не правда ли?

Из-под большой соломенной шляпы ему улыбалась Кэт Тэрбокс.

– Этот зашел слишком далеко. Ему нравилось смотреть, как людей забивают до смерти. В конце концов не выдержали даже пэры. Его судили и повесили.

– Очень сложное общество! – потряс головой Фрэнсис.

– О да! Оно по-прежнему такое. А что вы делаете в городе?

– Брожу по улицам. А вы?

– У меня здесь маленькая контора. Семейная консультация. Да, я знаю, что пытаюсь вычерпать ложкой океан. Я заметила, вы подняли бровь.

– Да? Я не хотел.

Наступил момент, когда нужно было либо сказать несколько вежливых слов и расстаться, либо найти новую тему для разговора.

Фрэнсис произнес:

– Я думал о том, что следует купить подарки для родных. Я подумал, может быть, вы… может быть, вы что-нибудь посоветуете?

– Можно пойти к Да Куньи. Я не знаю, сколько вы хотите потратить.

– Умеренную сумму. Булавка или бусы.

– Тогда, идемте.

Они вернулись к базарной площади. Фрэнсис чувствовал себя очень заметным: рядом с маленькой Кэт он казался очень высоким.

Необходимо было поддерживать беседу:

– Я не знаю названий половины этих фруктов и овощей. Вот это, я знаю, капуста, а там что такое?

– Маниока. Это плоды тамариндового дерева, а это анона игольчатая. Вон тот плод по вкусу похож на банан, но его подают горячим. А это плоды хлебного дерева.

– Прямо как в фильме «Мятеж на Баунти».

– Правильно! Капитан Блай привез их с Таити. Дешевая пища для рабов, на ней вполне можно жить. Вот мы и пришли.

Красивая чернокожая девушка с длинными до талии волосами подошла к ним.

– Дезире, – сказала Кэт, – это мой друг… нет, мой племянник. Я его тетка по мужу, забавно, правда? Одним словом, это мистер Лютер. Он хочет выбрать подарки.

Помещение со сводчатыми потолками принадлежало, несомненно, восемнадцатому веку. Медленно кружившиеся под потолком вентиляторы – девятнадцатому. Сингапур, Сомерсет Моэм, подумал Фрэнсис. Таинственно поблескивали хрусталь, фарфор и серебро. Под стеклом в витрине лежали наручные часы, украшенные бриллиантами.

Он сделал несколько покупок. Быстро прикинув, сколько у него наличными, выбрал куклу для Маргарет (которой было уже двадцать четыре), три серебряных булавки для матери и двух сестер, сигары для отца, и они покинули магазин.

– Правда, красивая девушка? – спросила Кэт. – Рядом с ней я всегда чувствую себя такой незначительной. Африканская принцесса.

– Она красива, но у вас нет причин чувствовать себя незначительной рядом с кем бы то ни было, – автоматически вежливо отозвался он.

– Она замужем за школьным учителем. Ее отец – лидер рабочего движения, Клэренс Портер. Мой друг.

– Ваш и Лионеля? – уточнил Фрэнсис. Кэт безрадостно рассмеялась:

– Нет, конечно, не Лионеля.

– Как насчет ланча? – без перехода спросил он.

– С удовольствием.

– Тогда, называйте место.

– Есть только одно заведение, кроме загородных клубов. Гостиница Кейда на другой стороне залива.

Они попали со света в полумрак комнаты, отделанной красным деревом. Несколько человек сидели за столами среди темных портретов. Они снова вышли на свет и заняли столик у садовой стены.

Кэт сняла шляпу. Яркие волосы, освободившись, заструились вокруг веснушчатых щек, лаская подбородок. Он внезапно вспомнил слова Марджори, сказанные в спальне: о, да она раздевала тебя глазами. Ему сделалось жарко от неловкости.

Однако сейчас глаза Кэт были обращены на меню.

– Рыба здесь всегда хорошая. Абрекка, баллахоу, семга, грант…

– Я буду семгу. Единственное, что мне знакомо.

Они уселись поудобнее. На ее руке, лежащей на столе, он увидел кольцо с изумрудом, которого не замечал раньше. Кольцо было сделано со вкусом – сын своего отца, он понимал толк в таких вещах – но, казалось, не принадлежало именно этой женщине, настолько оно не вязалось с ее простым платьем, сандалиями, безвкусными манерами. На Марджори оно выглядело бы стильно. К сожалению, он не мог и, видимо, никогда не сможет позволить себе подарить ей подобное.

– Вы, действительно, избавились от Элевтеры? Гораздо быстрее, чем мы ожидали.

– Думаю, что да. Хотя, конечно, предстоит много бумажной волокиты.

– Значит, вы уезжаете.

– Мне нужно домой, но если потребуется всего одна-две недели, чтобы покончить с продажей, я полагаю, мне следует задержаться.

– Вы вернетесь.

– Это не такой уж близкий путь. Что вас заставляет думать так?

Она улыбнулась:

– Ваши связи приведут вас сюда. И ветра и облака над Морн Блю.

– Облака над Морн Блю. Я говорил вам, кажется, что вы выражаетесь, как поэт?

– А если серьезно, вы еще многого не видели. Рождество и ночь Старого года, то что вы называете кануном Нового года. Вам нравится калипсо?

Он кивнул.

– Вам нужно послушать музыку во время карнавала. Не ту, которую они играют для туристов в отелях. Все в масках. Костюмы – просто фантастические. А певцы тут же сочиняют песни; они могут сложить песню о вас, если попросите. На улицах не протолкнуться. А потом наступает среда Великого поста и все кончается, – она щелкнула пальцами, – вот так кончается.

– Что ж, может быть, когда-нибудь я увижу это.

– Как странно, что ваша мать, выросшая здесь, никогда не рассказывала вам об этом! Но возможно – задумалась Кэт, – у нее остались какие-то неприятные воспоминания. Не ладила с матерью…