Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

быть…. Это многое бы объяснило. Так, ладно. О том, какие члены побывали в бабушке или дедушке Убара в другой раз поговорим, а сейчас речь о тебе пацан пойдет,– Лифут навис над столом впившись в Мицана очень пристальным взглядом.

Юноше сразу же захотелось отвести глаза, а ещё лучше спрятаться под стол. Но он пересилил себя. «Если ты покажешь им слабость, они тебя сожрут»,– мысленно убеждал себя Мицан. «Сожрут и выплюнут, превратив в такое же ничтожество как этого Убара, а то и во что похуже». Неожиданно губы Лифута растянулись в улыбке и он протянул Мицану высушенный коричневый плод.

– Финик?

Мицан взял предложенный ему плод и положил в рот. Финик оказался мягким и сладким, почти приторным.

– И так,– Бакатария чуть отстранился, скрестив руки на груди.– С заданием ты справился и считай, свой счастливый ключик уже вытянул. Двери нашей компании для тебя теперь открыты и очень скоро ты поймешь, что мы не просто банда, пусть даже и крупнейшая в Кадифе. Мы – это долбанная семья. Охеренно крепкая семья, между прочим, которая любит и чтит нашего отца господина Сельтавию больше всего на свете. Быть с нами – честь. Ведь если ты один из нас – перед тобой все двери открыты. Будешь хорошо работать и верность хранить – начнешь очень быстро зашибать так, как другие и не мечтают. Всякая уличная мразь не посмеет даже ссать в ту сторону, в которую ты идешь, а от желающих твой хер пососать отбоя не будет. Но если начнешь халтурить и лениться, проявишь неуважение к старшим и, особенно, к господину Сельтавии, или, упаси тебя Великие боги, крысятничать – то наши пути разойдутся самым драматичным образом,– на этих словах Бакатария многозначительно провел большим пальцем по горлу.– Все понятно?

Мицан кивнул:

– Только один вопрос остался: мои ребята. Вместе со мной ещё четверо было. Они в деле помогали. Что с ними то, возьмете?

– Ааа, так к тебе ещё и долбаная свита полагается. Скажи мне, пацан, задание выполнил ты или они? Потому что если всю работу сделали они, а ты все это время у угла член надрачивал, то ты нам на хер не нужен. Мы тогда лучше кого-то из твоих ребятишек к себе возьмем, если они все такие толковые оказались.

– Косхая убил я.

– Ну, вот тебе и ответ на твой вопрос. Награду получает тот, кто работу сделал. Не они, ты. Запомни Мицан, сейчас ты – очень мелкая сошка, а ей подпевалы не положены. Пройдет ещё очень много времени, в которое ты будешь очень много и упорно работать и из кожи вон лезть, чтобы ты снова начал кем-то командовать кроме своего члена. Но когда это случится – поверь, ни о чем не пожалеешь. Короче, теперь ты с нами и про них забудь. Может в следующем году кому из них повезет, и он вытянет свой счастливый ключик, но пока этого не случилось – на хер их. А если тебя вдруг что-то не устраивает – иди сам на хер. Можешь и дальше кошельки с кушаков тырить или жопами своих дружков торговать – мне-то срать, чем именно ты занимался – но двери в настоящую жизнь для тебя закроются наглухо. Так что решай, только, сука, поживее, пожалуйста.

Лифут уселся поудобнее и занялся финиками. В это время к столу подошел Арно с кувшином и четырьмя кружками. Он разлил вино и поставил рядом с каждым, демонстративно пропустив Мицана. Тот понял, что пока он не ответит Бакатарии, для остальных его как бы и не существует.

Он открыл рот и… не смог произнести ни слова. Казалось – вот он, тот шанс, которого Мицан ждал всю свою жизнь. Достаточно только сказать пару слов и вся его судьба переменится. Вот только эти слова стояли у него комом в горле, не желая вылезать наружу. Проклятье, он же вырос с этими ребятами. Без них у него ничего бы не получилось. Они верили ему. Помогали ему. Сделали за него почти всю работу. А он их, стало быть, кидает.

Мицан попробовал себя успокоить мыслью, что это пойдет на благо всем. Скоро он поднимется, наберет вес и влияние и тогда уж и подтянет своих парней. Поможет и им всплыть со дна и встать на ноги…. Это же так и делается. Если несколько человек сидят в яме, то сначала вылезает один, а уже потом протягивает руку остальным… «Брехня»,– услышал он собственный внутренний голос и понял, что это действительно так. Двери в лучшую жизнь открывались только один раз, и пройти сквозь них мог тоже только один. Да, Мицан любил этих ребят. Любил всем сердцем, но выбор им был уже сделан.

– Я с вами,– голос юноши прозвучал очень тихо и хрипло, а слова наполовину застряли в горле.

– Чего это ты там бубнишь?

– Да с вами я! С вами!

– Вот и молодчинка. Правильный выбор.

В этот момент к юноше подошел Арно и поставил перед ним глиняную чашу, наполнив её вином. Мицан почувствовал, что в горле пересохло и выпил залпом отдающий кислинкой напиток. Бандит ухмыльнулся, и налил ему ещё.

– Так, какое твое родовое имя?

– Квитоя.

– По отцу?

– По матери. Отца я не видел ни разу, даже имени его не знаю. Мать только говорила, что он солдатом был, из походной тагмы. Может и врала, конечно, но только кто же это сейчас проверит.

– Ладно, сойдёт. И так,– Бакатария выстучал короткую дробь костяшками пальцев по столу. Что-то в его облике неуловимо поменялось. Ухмылка исчезла, взгляд хоть и остался таким же пристальным, но перестал колоть, а обычно сутулые плечи расправились.– Слушай меня Мицан Квитоя. Сегодня твой второй день рождения и только он по-настоящему важен. Запомни его хорошо. А сейчас – замри.

Неожиданно Арно схватил Мицана за правую руку и прижал ее к столу. В ладони Лифута блеснул кинжал и Мицан дернулся, но бородач был намного сильнее его, легко удержав на месте. Бакатария смерил его пристальным взглядом, а потом сделал два неглубоких пересекающихся разреза на его ладони. На столе быстро образовалась небольшая лужа крови и Мицан закусил губу, чтобы не вскрикнуть.

– Эта кровь – дар богам и жертва, которой мы призываем их в свидетели. Феранора, молчаливая покровительница тайн, да услышь слова наши и даруй свое благословение всякому взятому обещанию. Радок всепомнящий, хранитель ключей, свидетель прошлого и будущего – внеси слова нашей клятвы в летописи мироздания. Лотак, опалённый бог ремесленников и заклинатель