Баллада о Звездной Республике - II (СИ) - Елена Долгова

Инструкции Космофлота запрещали влиять социальную жизнь других планет, но эти инструкции писали люди, которые не знали ни про Теро, ни про доппель-эффект.

«Конечно, не помочь этим людям несправедливо, но что такое справедливость? Элфорд очень хочет воссоздать моего доппельгангера. Он ею дорожил, хотя она была его врагом, по крайней мере сам Элфорд на такое намекал. Он говорит, та Джинни пропала без вести, хотя, мне кажется, ее убили. Какой она была? Насколько похожа на меня?»

— Ваш завтрак, мисс! — послышалось из-за двери.

Еду принесла служанка, которая чисто говорила по-английски и очень этим гордилась. Сама еда оказалась сносной, но все же в нехорошем смысле неземной. Сочетание приправ имело непривычный вкус, непривычный настолько, что Женька слегка засомневалась насчет отравы.

— Что это? — спросила она у служанки, которая не уходила и всячески пыталась угодить, подавая салфетки, и забирая испачканные вилки и ложки.

— Пища из опоссума, мисс.

— Опоссума жаль. Обычного мяса у вас нет?

— Обычного — это какого? Можно заказать на кухне стэйк из насекомых.

— А стэйка из говядины нет?

Кажется, девушка крайне удивилась.

— Коров в Оклатеро очень мало и они дают молоко, мисс, — сказала она, разобравшись, наконец, о чем идет речь. — Есть стадо свиней, но свинину едят придворные. Мы кормим вас тем же, что ест охрана, но, если хочется стэйк, то мистер Элфорд, думаю, охотно поделится с вами.

Эти откровения в какой-то мере раскрыли Женьке глаза.

— Так что едят люди в Оклатеро? По дороге в город не видела ни полей, ни огородов.

— О, поля… Они были когда-то в разных местах, но это очень давно, до того, как я родилась.

— А что потом?

— Потом, когда люди почти все умерли, поля засохли. В Оклатеро кушают искусственную еду. Говорят, ее делают из нефти, добавляя кое-что еще. Личинок тоже едят — мы выращиваем их на биозаводе под городом

— А снова засадить поля не пытались?

Служанка покачала головой.

— Нет машин, чтобы все это вспахать и поливать, — сказал она. — Нас слишком мало, чтобы возиться и снова делать машины. Да и зачем? Биомассе придают любой вкус, если кто-то во вкусах разбирается.

… Девушка была неглупа и образована гораздо лучше, чем полагалось слугам. В ее внешности проглядывали признаки здешнего типажа супервирины, но слабые, лишь слегка намеченные природой.

— Как тебя зовут?

— Мильда.

— У тебя очень интересное лицо.

Мильда поняла, о чем речь, и машинально попыталась прикрыть ладонью жестко очерченные надбровья.

— Пыталась пройти трансмутацию, — смущенно призналась она. — Давно, в детстве еще. Отец настоял, чтобы попробовали. Ничего не вышло, мисс, у меня очень слабые способности. Раны не заживают так, как надо. Мне не признали супервириной и отдали в служанки.

— Где сейчас твои родители?

— Не знаю, я не видела их десять лет. Могли и вовсе умереть.

— Скучаешь?

— Наверное… только что толку? Я не имею права отлучаться из города. Даже если папа и мама живы, мы никогда не встретимся.

— Мне очень жаль, Мильда.

— Вы добры, мисс, и говорите то, что считаете правильным, но по-настоящему жалеть все равно не можете. Это к лучшему. Я сама себя не жалею.

В характере Мильды имелись зачатки бунтарства.

— Я хочу погулять по коридору, — ровным голосом сказала Женька.

— А вам не запретили?

— Нет.

— Тогда гуляйте на здоровье, караул — не мое дело. Если когда-нибудь разыщете оранжерею, можете и там отдохнуть. Хорошее место.

Мильда ушла и Женька выбралась в коридор. Он был уныл, на жидко крашеных стенах висели разноцветные указатели на эсперанто. Она прошла немного и встретила супервиро в военной форме, в тяжелой броне и шлеме ментальной защиты. Парень уставился на гостью с интересом, но ни о чем не спросил — зашагал дальше, стуча грубыми подошвами сапог.

Дверь за поворотом коридора вела в казарму охраны — оттуда доносились мужские голоса и хохот. Стену возле дверного косяка, украшали плакаты на эсперанто. На одном Женька прочла стандартное «Глоро ал ла Империестро» [слава Императору (эсперанто)],и про себя отметила, что местный алфавит эсперанто все же отличается от земного. Второй плакат оказался распорядком дня гарнизона («шесть утра-подъем, шесть-тридцать — построение, в семь — завтрак, семь-тридцать — брифинг офицеров…») Последний, третий плакат объявлял о розыске некого Роберта Ленца, государственного преступника (фас, профиль, приметы, вознаграждение за голову — десять доз сыворотки антиферо). «Значит, доппельгангер Роберта Павловича жив и сражается». Женька повеселела. Она прошла по коридору еще дальше, мимо бронированной двери арсенала и двух часовых, мимо столовой, где служанки убирали груду грязной посуды, мимо странного помещения, видимо, спортивного зала с незнакомыми тренажерами, и наконец попала в ту самую оранжерею, о которой говорила Мильда.

Просторное помещение, хоть и размещалось в подвале, имело стеклянный потолок, над которым высились стены двора-колодца, еще выше, в самом зените торчал кусок синего неба. Внутрь солнце проникало кое-как, и его нехватка возмещалась лампами. За растениями в бочках и больших горшках ухаживали кое-как, мертвая листва валялась на полу, в дальнем конце оранжереи стояла духота и и заросли так переплелись, что походили на настоящий лес. Женька нырнула в это убежище, отыскала уголок почище и присела на пол, чтобы без помех подумать о своем.

«Я-то обещание выполнила, теперь очередь Элфорда. Через день-два Ливнев убедится, что с моими клетками все нормально. После этого мне должны отдать документы по феро и образец сыворотки. Я отправлюсь к „трубе“ под охраной, вместе с парламентером терайа, и вместе с Андреем, которого должны отыскать. Но как его отыщут? Объявят, что он может возвращаться? Демиург не поверит. Я не вижу способа, как такое можно сделать»

Еще одна загадка заключалась в личности Императора, которого Элфорд собирался обмануть. «У верховного правителя наверняка есть осведомители. Если он узнает, что за его спиной мистер президент играет в такие игры, не поздоровится, наверное, никому. Или не узнает? Элфорд в этом уверен?».

Женька, несмотря на жару, поежилась и опустила веки. С закрытыми глазами слух обострился. В оранжерею определенно кто-то забрел. В зарослях перешептывались мужчина и женщина. Женский голос принадлежал Мильде.

«Нет-нет, Александро только не здесь и не сейчас…» «Ну, почему?» «Такие отношения — табу, и нас, не дай бог, застанут» «Ерунда, ты почти суервирина» «Почти — это не считается, Александро. Я обычная служанка» «Не обычная. Ты меня заводишь как гирокоптер. Никто не узнает, давай, сделаем это по-быстрому» «Вечно ты торопишься. Утром где был? И, главное, с кем?» «В императорском карауле, дурочка, с нашими парнями. А ты про что подумала?»

Женьку смущало невольное подслушивание, но уйти, не обнаружив себя, она тоже не могла. В