Извращённая любовь (ЛП) - Хуан Ана

— Солнышко, я проводил каждый День благодарения с твоей семьей последние восемь лет.

— Я знаю, но в этом году Джоша здесь нет, и я не хотела притворяться. Я имею в виду, знакомство с отцом…

Глаза Алекса заблестели от смеха.

— Я уже знаком с твоим отцом.

— Верно. Но… — Я замялся. — Я думаю, это не имеет значения. Мы не можем сказать ему, что встречаемся, пока не скажем Джошу, но будет ли это подозрительно, если мы появимся вместе? У родителей есть странный радар для обнаружения лжи. Что если он…

— Ава. — Он положил руки мне на плечи. — Ты хочешь, чтобы я провел День благодарения с тобой?

Я кивнула.

— Тогда именно это я и сделаю. Не зацикливайся.

— Так говорит Король Зацикливания, — пробормотал я, но при этом улыбалась.

Глава 27

Ава

Каждый год моя семья отмечала День благодарения с китайским уклоном. Вместо индейки и картофельного пюре мы ели жареную утку, рис, пельмени и рыбный суп. В плане еды этот год был таким же, но без Джоша ужин превратился в два часа молчания и неловкости. Алекс и мой отец провели несколько коротких бесед о футболе и работе, и это было все. Я думаю, у отца был стресс из-за чего-то в офисе. Он выглядел более раздраженным, чем обычно.

Я также подозревала, что Алекс не очень нравится моему отцу. Это было удивительно, учитывая, что он питал слабость к умным, состоявшимся людям, а Алекс был таким же умным и состоявшимся, как и они. Я всегда объясняла это тем, что Алекс не так часто подлизывался, как хотелось бы китайским родителям — он не любил лестных слов. Кроме того, я была на девяносто процентов уверена, что мой отец знал, что между мной и Алексом что-то есть, хотя он ничего не говорил.

— Он знает, — прошептала я, когда мой отец отлучился в туалет. — Клянусь, он знает.

— Нет, не знает. Даже если и так, у него нет доказательств, и он ничего не скажет Джошу, — сказал Алекс. — Расслабься. Это должен быть твой выходной.

— Для студентов не существует такого понятия, как выходные дни.

Может быть, это и был праздник, но мне нужно было готовиться к выпускным экзаменам и дописывать заявление на стипендию. Все было готово, за исключением нескольких абзацев личного заявления. Я включила в свое портфолио фотографии Алекса, хотя еще не сказала ему об этом. Это были одна из моих лучших работ, но я не хотела ничего говорить, пока не получу известие от комитета WYP. Я не хотела сглазить.

— Жаль, что мы не спим в одной комнате. — Глаза Алекса сверкнули. — Я мог бы помочь снять твой стресс.

Я рассмеялась.

— Это все, о чем ты думаешь?

Вот только мне было не намного лучше. Я тоже хотела спать в одной комнате с Алексом — особенно здесь, в этом доме, где кошмары всегда были темнее. Но поскольку мой отец не знал о наших отношениях, Алекс оставался в комнате для гостей.

— Только когда я рядом с тобой. — В то время как мой отец выглядел более напряженным, Алекс в эти дни был более расслабленным. Улыбался, смеялся… даже иногда шутил. Мне нравилось думать, что я сыграла свою роль в его раскрепощении. Я все еще брала уроки крав-мага у Ральфа, а Алекс все еще давал мне уроки плавания — теперь я паниковала гораздо меньше, чем в самом начале, — и после всего, с чем он мне помог, я хотела помочь и ему. Он выглядел непобедимым и непоколебимым, но каждому, независимо от того, насколько он силен, нужно немного заботы и внимания.

— Алекс Волков, когда ты стал таким слащавым? — дразнила я.

Он издал игривое рычание и потянулся ко мне, как раз когда мой отец снова вошел в столовую. Мы протрезвели и до конца вечера держались на безопасном расстоянии друг от друга, но поднятые брови отца подтвердили мои подозрения. Он знал.

***

Я не могла дышать. Рука крепко обхватила мою шею, и я молотила руками и ногами, отчаянно пытаясь сбросить его.

— Прекрати, — пыталась я сказать. — Пожалуйста, остановись.

Но я не могла. Хватка была слишком крепкой.

Слезы затуманили мое зрение. Сопли текли.

Я умирала. Умираю… умираю…

Я проснулась задыхаясь. Мокрые от пота простыни соскользнули с моего тела, и я огляделась вокруг, уверенная, что найду в своей комнате постороннего. Глубокие тени прятались в углах, и жуткие, бледно-голубые оттенки сумерек проникали сквозь белые кружевные занавески, развевающиеся на окне.

Но незваного гостя не было.

— Это был сон, — прошептала я, мой голос прозвучал как выстрел в тишине. — Это был просто сон.

Отличающийся от тех, что были у меня обычно. Я не была под водой. Я не кричала. Но я была напугана — так, как не была напугана уже очень, очень давно.

Потому что мои сны никогда не были просто снами — это были воспоминания.

Дома мне всегда снились сны похуже. Возможно, это было из-за озера на заднем дворе. Это было совсем другое озеро, чем то, что было в доме моей матери перед ее смертью, но, тем не менее, это было озеро.

Как бы я хотела, чтобы моя семья так сильно не любила озера.

Я взглянула на свои цифровые часы, и ледяные пальцы ужаса царапнули меня по позвоночнику, когда я увидела время. Снова 4:44 утра.

Мне хотелось пробежаться по коридору и броситься в объятия Алекса. С ним я была в безопасности. Даже мои кошмары стали реже с тех пор, как мы начали спать вместе каждую ночь — я прижималась к его боку, а его руки обхватывали меня, защищая. Хотя я хотела, чтобы он вылечился от бессонницы, чтобы каждую ночь он получал заслуженный покой и отдых, крошечной, стыдливой частичке меня нравилось, что он не спит и присматривает за мной в долгие часы между сумерками и рассветом.

Он, вероятно, не спал, но я заставила себя оставаться на месте на случай, если это не так. Я не хотела рисковать, прерывая два или три драгоценных часа сна, которые он получал каждую ночь.

Я снова забралась под одеяло и попыталась уснуть, но кожа зудела, и что-то звало меня за стены. Я сопротивлялась столько, сколько могла, пока сумерки не перешли в рассвет.

7:02 утра — более приличное время для пробуждения, чем 4:44 утра.

Я переоделась в толстовку и штаны для йоги, обула ноги в пушистые ботинки и на цыпочках прошла через тихий дом к заднему двору. Пахло свежестью, а над озером висел легкий туман, окутывая таинственностью.

Зуд на моей коже усилился. Зов становился все громче.

Я шла к озеру, мои ботинки хрустели по мелким камешкам гравия на площадке для барбекю, которую отец оборудовал для летних посиделок. Капли росы покрывали пустую деревянную мебель, а гриль выглядел грустным и одиноким, бесполезным до Дня памяти.

Мое дыхание образовывало в воздухе клубки пара. Было холоднее, чем я ожидала, но я не прекращала идти, пока не достигла края озера — достаточно близко, чтобы почувствовать запах влажной земли под ногами.

Это был первый раз, когда я вспомнила и пошла к озеру.

В детстве я сторонилась этого, доходя лишь до зоны отдыха с барбекю. Даже тогда я так нервничала, что на полпути откланивалась и бежала в ванную, чтобы взять себя в руки.

Я не знала, что заставило меня прийти сюда этим утром, но песня сирены озера обволакивала меня, заманивая ближе, как будто оно пыталось открыть мне секрет, который не хотело, чтобы слышали другие.

После всех уроков с Алексом я стала лучше относиться к воде, но дрожь беспокойства все еще проносилась во мне, когда я думала о водных глубинах передо мной.

Глубокий вдох. Ты в порядке. Ты на твердой земле. Озеро не поднимется и не утащит тебя…

Вдалеке завыла автомобильная сигнализация, и я вздрогнула, забыв обо всех техниках расслабления, поскольку мой кошмар разыгрался средь бела дня.

Я подняла с земли еще один камень. Он был гладкий и плоский, такой, от которого могла бы пойти красивая рябь. Я занесла руку назад, чтобы бросить его, но почувствовала запах чего-то сладкого и цветочного — маминых духов, и отвлеклась.

Мой прицел отклонился, и камень упал на землю, но я не возражала. Мама вернулась! Теперь мы можем играть.