Клуб патриотов - Кристофер Райх

— Ну и как нам заменить этот микрофон? — поинтересовался Фиск у главного электрика Риццо.

— Есть только один способ, — раздался новый голос. Он принадлежал приятному и вежливому молодому человеку. — Билл Донохью, «Трайтон аэроспейс», — представился он. — Мы построили эту платформу. Единственный способ отсоединить микрофон — это забраться в ремонтную панель, перерезать провода, а затем установить сверху новое устройство.

— Новое устройство? — спросил Фиск.

— Да, сэр, понимаете, стандартный микрофон. Можно просверлить отверстие и, протянув внутри платформы провод, присоединить к системе обычный внешний микрофон.

Фиск улыбнулся и покачал головой: что этот зеленый юнец Донохью голову ему морочит! Внешний микрофон! Большой черный банан будет маячить перед лицом сенатора Маккой, когда она обратится к двумстам пятидесяти миллионам американцев и миллиардам других людей на всей планете. У сенатора Маккой даже на каблуках рост всего-то сто шестьдесят сантиметров. Нет, это не решение. Во всяком случае, если он, Эллингтон Фиск, не хочет, чтобы его тут же перевели в периферийное отделение где-нибудь в Сьерра-Леоне.

— Что там у разведки? — спросил Фиск своего помощника Ларри Кеннеди.

Разведка отвечала за проработку любых наводок от ЦРУ, ФБР, Разведуправления министерства обороны или любой другой серьезной силовой структуры, обязанной предусмотреть любую угрозу. Все что угодно, начиная с согласованных усилий террористов и заканчивая стрелком-одиночкой. Завтра в течение двух часов ступени парадной лестницы Капитолия превратятся в самую большую в мире мишень. Но и поразить эту цель также будет труднее всего на свете.

— Ничего, — сказал Кеннеди.

— Мистер Донохью! — рявкнул Фиск.

— Да, сэр?

— Вы соорудили для нас запасную платформу?

— Да, мистер Фиск. На складе в Александрии сейчас заканчивают ее сборку. В четыре часа будет здесь. Они как раз прикрепляют президентскую печать.

— Доставьте к двум. — Фиск отошел от платформы. — И первым делом проверьте ее. Я хочу быть уверен, что эта штуковина работает, прежде чем мы ее установим. Позвоните мне, когда прибудет платформа.

Фиск посмотрел на небо. Под проливным дождем его задача по охране мероприятия, в котором участвуют триста тысяч человек, существенно усложнялась. Если бы платформа была единственной проблемой, он бы легко с ней справился. Внезапный порыв ветра швырнул дождевые струи ему в лицо.

— Где навес? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Через двадцать четыре часа первая в истории США женщина-президент произнесет свою самую главную речь, и ее прическа не должна быть испорчена. Эта женщина должна выглядеть на все сто!

30

Когда бы Джон Франсискас ни входил в шумный, бурлящий плексигласовый мир штаб-квартиры нью-йоркской полиции в центре Манхэттена, он неизменно шептал себе под нос старую поговорку: «Кто умеет, тот работает. Кто не умеет, тот работает в штаб-квартире нью-йоркской полиции». Он всегда считал, что полицейские обеспечивают безопасность и наводят порядок. Это означало, что каждый полицейский прошибает лбом стену, но раскрывает преступления. И не важно, какой у тебя чин… ну а в этом месте — важно. Здешние обитатели рассматривали работу полицейского как ступеньки в карьерной лестнице, ведущей к благам, которые предоставляли городские власти. Их рабочий день расписывался по часам, а не по количеству дел, открытых у них на столах. Они не гордились своей синей формой. Франсискас видел, как они ежились в этой форме во время парада в День святого Патрика, подергивая свои высокие воротники, поправляя фуражки и вообще демонстрируя явную неловкость.

Франсискас чувствовал, как у него горят щеки. «Как это неправильно! — молча ругался он, не поднимая глаз, чтобы никто не увидел навернувшиеся слезы. — Неправильно!» Но когда злость немного утихла, он не мог объяснить, что именно неправильно и почему он так разволновался.

Полицейский архив теперь находился на другом этаже, но свет там по-прежнему был таким же ярким, а потолок таким же низким. За довольно высокой стойкой круглолицый усатый пуэрториканец с редеющими волосами читал журнал.

— Мэтти Л., я как ни приду, ты всегда на месте! — воскликнул Франсискас от двери.

— Господин Джонни Фран! Каким ветром занесло?

Мужчины обменялись теплым рукопожатием: до того как во время одного задержания Лопеса ранили в позвоночник, они двадцать лет проработали за соседними столами. Затем Лопес провел год в реабилитационном центре, а когда сам мэр в своей резиденции «Грейси Мэншен» вручил ему медаль «Пурпурный щит», он стал начальником полицейского архива. За глаза его дразнили: «Лопес Железная Хватка», потому что ходили слухи, будто в тот роковой день во время облавы он обронил пистолет.

— Мне бы тут одно нераскрытое дельце посмотреть, — сказал Франсискас. — Начало восьмидесятых.

— Начало восьмидесятых? Так оно уж мхом поросло.

— Двойное убийство в Олбани. Ты, наверное, помнишь.

— А убитые?

— Брэндон О'Нилл и Сэмуэл Шеперд.

— Взрыв в офисе «Гардиан»? — сразу же подхватил Лопес. — Кто ж забудет такое дело? Тогда весь штат гудел.

Лопес был прав: такое преступление держало в напряжении всю округу. Правда, в тот день Франсискас допрашивал подозреваемого серийного убийцу в соседнем штате и не следил за прямой трансляцией этого громкого дела по телевизору, в отличие от двадцати миллионов других ньюйоркцев. Поэтому, перед тем как отправиться в архив, он прочитал несколько статей об этом убийстве в «Таймс» и «Таймс юнион», местной газете, которая издавалась в Олбани. Вот как излагались там факты.

В 11 часов 36 минут 26 июля 1980 года в головном офисе компании «Гардиан Майкросистемс» в Олбани прозвучал мощный взрыв. Компания занималась производством компьютерных чипов и программного обеспечения. Взрывчатка находилась в двух дорожных чемоданах фирмы «Самсонит». Эксперты оценили мощность бомбы примерно в сто килограммов в тротиловом эквиваленте. Чемоданы были оставлены рядом с лабораториями научных исследований и опытно-конструкторских разработок на первом этаже. Бомбу привели в действие с помощью дистанционного управления. Полиция выяснила, что неделей ранее взрывчатые вещества похитили с одной из соседних строительных площадок. Нашлись два свидетеля, заявивших, что накануне видели, как недалеко от офиса «Гардиан» кружил подозрительный, взятый напрокат грузовик. Через местное агентство по сдаче грузового транспорта в прокат полиция вышла на Дэвида Бернстайна, уважаемого профессора юриспруденции, более известного как Ману Кью, представителя радикальной организации «Свободное общество», вообразившего себя революционером.

Когда офицеры полиции О'Нилл и Шеперд подходили к дому, чтобы допросить Бернстайна, загремели выстрелы. О'Нилла и Шеперда убили на месте. Вызвали спецназ, и после отказа Бернстайна сдаться дом взяли штурмом.

Вдруг через несколько недель всплыла новость о другом сбежавшем подозреваемом: на пистолете, из которого застрелили О'Нилла и Шеперда, полиция обнаружила отпечатки пальцев кого-то еще. Согласно рапорту, они принадлежали Бобби Стиллман — она же Восходящее Солнце, — известному члену «Свободного общества» и гражданской жене Бернстайна. Ее причастность к взрыву подтверждали свидетельские показания: ее видели в окрестностях строительной площадки, откуда украли динамит.

Но Франсискаса мало интересовали факты, изложенные в газетах. Хотелось выяснить, что накопали сыщики, расследовавшие эти убийства. Вряд ли в прессу могло просочиться что-то дельное.

— Почему ты назвал это дело нераскрытым? — спросил Лопес. — Парня, что убил полицейских, пристрелили тут же, на месте преступления. Его звали Бернстайн. Чокнутый был: называл себя Ману Кью. Я все помню, как сейчас. В него всадили сорок пуль. Еще в «Газете» была фотография.

Франсискас тоже вспомнил ту фотографию: труп напоминал кусок швейцарского сыра. Убийца полицейских ничего лучшего и не заслуживает.

— Видишь ли, был еще один подозреваемый, — произнес он. — Женщина, которой удалось сбежать.

— Нет, такую не помню. И она все еще бегает? — Лопес досадливо поморщился. — И никто за это время ее не поймал? Стыдно. Как зовут-то?

— Бобби Стиллман, и кличек у нее побольше, чем у этого чокнутого.

— Подожди минут пять, ладно? — Лопес прошел вдоль стойки, похлопывая по ней рукой. — Я сейчас принесу дело. Оригинал в Олбани, но у нас есть сокращенный вариант.

Франсискас устроился в кресле в уголке для посетителей. На журнальном столике лежало несколько журналов. Полистав старый «Ньюсуик», он включил телевизор. Показывали «Взгляд». Пятеро теток рассуждали о том, почему они ни с кем не желают спать. Ребята в участке смотрели это шоу каждый день. Не так уж глупо, решил Франсискас, глядя на экран. Полицейским совсем не хочется сидеть уткнувшись в телевизор и снова и снова смотреть сериал «Полиция Нью-Йорка». Этого дерьма им и в жизни хватает.