Кляча в белых тапочках - Елена Логунова

– Я понимаю, это выглядит очень некрасиво, – тихо сказала она. – Но бабушка – наше единственное доказательство…

– Показания покойников судом не принимаются, – быстро вставил Вадик.

Перед моими глазами тут же возникла живописная картинка: зомбированная баба Капа в белом саване, возлагающая синюю длань на Библию в клятвенном обещании говорить правду и только правду! Хотя у нас в суде на Библии вроде пока не присягают…

– Ну, помогите же мне! – едва не плача, воззвала ко мне Настя. – Если я не получу разрешение на эксгумацию, то не сумею доказать, что проклятое завещание – липа чистой воды, и тогда нам с дочкой негде будет жить!

Я вопросительно приподняла бровь.

– Я развожусь с мужем, – скороговоркой пояснила Настя. – Своего жилья у меня нет, а супруг скорее удавится, чем разделит со мной свою жилплощадь! Мамы моей уже нет в живых, братьев тоже, и, как наследница своей бабушки, я наравне с тетей Анной получила бы половину бабулиного имущества: либо часть новой квартиры, либо домик в Приозерном, мне все равно, лишь бы было нам с малышкой где жить…

И бедняжка расплакалась.

Мне стало ее искренне жаль. Что такое развод, я знаю по личному опыту, тоже в свое время осталась без жилья и денег, но у меня на руках не было ребенка, только кот, а это большая разница…

– Настенька, пожалуйста, успокойтесь и объясните мне толком, каким образом, выкопав бабушку, вы докажете, что завещание – липа?

Гостья хлебнула поднесенной услужливым Вадиком водички и перестала плакать. Я думаю, этому поспособствовало то, что вода была из чайника, очень горячая: сделав глоток, Настя замерла с раскрытым ртом.

– Говорите, говорите, – я поощрила ее рот не закрывать.

Настя отдышалась и уже без слез рассказала, что ее бабушка Капитолина Митрофановна никогда не ломала правую руку. Ногу ломала, было дело, как раз лет восемь-девять назад, тогда даже возникла угроза, что бабуля не сможет больше ходить: перелом шейки бедра в таком возрасте очень опасен. Но с ногой обошлось, а руки у бабули отродясь не ломаные были!

– Стоп! – перебила я, не дослушав. – А где ее медицинская карта?! Если она что-то ломала, должны быть рентгеновские снимки!

– И они есть, – кивнула Настя. – И снимок сломанной ноги, и снимок сломанной руки! Правда, записи о переломе лучезапястного сустава правой руки нет и в помине, но о каком порядке можно говорить в сельской больничке! Ну, забыла фельдшерица сделать соответствующую запись, что возьмешь с замордованной работой тетки!

– А снимок, значит, есть? – вернула я Настю на прямую линию.

– Есть! – кивнула она. – Но это не бабушкин снимок! Это подлог!

И Настя продолжила рассказ, прерванный моей несвоевременной репликой.

Оказывается, бабушка Капа, как многие пожилые люди, не слишком доверяла врачам и старалась не обращаться в поликлинику со своими болячками. Тем более что у нее был личный доктор – внучка Настенька, окончившаяся Кубанскую медакадемию. Правда, по специальности Настя была педиатром, но бабушка в такие тонкости не вникала. Врач и врач, какая разница, кого лечит, старых или малых?

– Восемь лет назад я еще училась на втором курсе медакадемии, – сказала Настя. – Бабуля была моим первым пациентом, я на ней тренировалась делать уколы, перевязки, йодную сетку, клизмы и так далее. Даже карточку специальную завела, где фиксировала все ее жалобы и мои собственные назначения! Вот она, эта карточка!

Настя плюхнула на стол передо мной пухлую тетрадь и закончила:

– В девяносто пятом у бабули был приступ желчекаменной болезни, несколько расстройств пищеварения, мигрени и здоровенный волдырь, извините, на ягодице – Капа в саду села на шершня. А перелома руки не было! И рентген это докажет!

– Офонареть можно! – восхитился Вадик. – Так вы покойницу не только из могилы достанете, но и на рентген потащите?!

И мне вновь привиделась усопшая Капитолина Митрофановна с накрытыми медными пятаками глазницами, влекомая под несгибающиеся локотки заботливой Настей и гороховым жлобом Саввой вдоль длинной очереди в рентгенологический кабинет.

– Граждане, расступитесь! – покрикивает Савва. – Пропустите покойницу, ей надо спешить, кладбище в восемь закрывается!

И толпа расступается, открывая доступ к двери с табличками: «Без вызова не входить!» и «Ветераны, инвалиды и зомби вне очереди»…

– Действительно, картинка! – пробормотала я, с трудом фокусируя взгляд на ожидающей моего решения гостье.

Что же мне с ней делать? Куда послать? То есть я знаю, куда надо посылать людей с такими странными, мягко говоря, просьбами, но ведь разводится Настя, дочка у нее, жить негде, одна надежда – на бабушкино наследство…

– Сейчас я позвоню одному своему знакомому, – сдалась я. – Он как раз в нужных вам органах работает и ориентируется в подобных ситуациях много лучше меня. Я попрошу его вам помочь, но больше ничего не обещаю…

Произнося эти слова, я уже набирала номер служебного телефона капитана Лазарчука, и поэтому разговор с Серегой начала без паузы.

– Серый, привет! Это Лена.

– И? – похоже, приятель мне не обрадовался.

– Твои джинсы высохли, и пятен на них не осталось, – сообщила я ему приятную весть. – Приходи, заберешь, заодно угостим тебя вкуснейшим вином, мне его подарили на дегустации…

– Говори, чего надо, – голос в трубке несколько согрелся, но полностью не оттаял.

– У меня тут сидит один хороший человек…

– А сколько их сидит у меня!

– Не перебивай! У меня сидит очаровательная дама, которой совершенно необходима помощь настоящих мужчин в погонах. Причем лично от тебя ничего не нужно, походатайствуй только за эту самую даму перед прокурором. Или кто там у вас дает разрешение на эксгумацию трупов?

– Странная у тебя подружка, – после паузы заметил Лазарчук.

– Нет, тут не она, тут история странная, – поправила я его. – Ну, Настя сама тебе все расскажет!

– Если успеет подъехать до шестнадцати ноль-ноль, – поставил условие вечно занятой капитан. – Потом мы поедем… неважно куда.

– Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним! – хихикнула я. – Все, не буду тебя больше задерживать! Жду вечером за штанами! Пока!

Я положила трубку, написала Насте на бумажке адрес заведения, в котором до шестнадцати ноль-ноль ее ожидает капитан Сергей Лазарчук, и вежливо выпроводила гостью из кабинета.

– Пора на ваших дверях новую табличку вешать, – допивая совершенно остывший чай, сказал мне невыносимый Вадик.

– Какую?

– «Филиал сумасшедшего дома»! Смотри, что ни день, к тебе новый псих наведывается!

Я безмолвно развела руками – как дирижер, и словно по команде, на моем столе требовательно зазвонил телефон. Я потянулась к трубке, но бойкий оператор меня опередил.

– Вторая образцово-показательная психиатрическая клиника! – гаркнул он в трубку.

Я ткнула пальцем в аппарат, включая громкую связь, и успела как раз вовремя.

– Главврач Семенов, – неимоверно усталым голосом произнес наш главный редактор Дмитрий Палыч. – На проводе, я так понимаю, санитар Вадим Березин? Что вы там делаете?

– На проводе-то? Вишу, качаюсь! – не растерялся Вадик.

В трубке помолчали, очевидно, осмысливая Вадикову дебильную шуточку. И в самом деле – дурдом!

– Пригласите, пожалуйста, в мой кабинет доктора Логунову! – попросил Дмитрий Палыч.

– Тебя на процедуры! – заржал Вадик.

Я молча встала и вышла, задержавшись в дверях лишь для того, чтобы покрутить пальцем у виска, но резвящегося оператора это только пуще развеселило.

Я получила от главного ответственое задание – связаться с представителем ГИБДД, ответственным за организацию дорожного движения в городе и всеми правдами-неправдами загнать его к нам в прямой эфир – бесплатно, в надежде получить для наших служебных автомобилей и новой тачки директора разрешение на свободный проезд по закрытой для массового движения центральной улице.

– А также по встречной полосе, под «кирпич» и на знак «Обрыв. Проезда нет»! – ворчала я, возвращаясь в редакторскую, где дорожно-транспортная тема неожиданно получила продолжение.

«Санитар» Вадик из кабинета испарился, оставив на столе свою немытую кружку, а под столом крошки от булочек. А еще под столом лежала какая-то бумажка. Машинально подняв ее, я увидела, что бумажка эта не простая, а ламинированная, с цветной фотографией и четкой фиолетовой печатью: водительские права на имя Анастасии Летучкиной.

– Должно быть, выпали, когда она выдернула из сумки бабушкину медицинскую карту, – смекнула я.

И подумала, что документ нужно обязательно вернуть, даже протянула руку к телефону, но сообразила, что Настя еще не успела добраться до дома. Решила позвонить попозже, ближе к вечеру, но в азарте телефонной охоты на важного гибэдэдэшника об этом забыла. Уходя с работы, сунула чужие права в свою сумку и по принципу «С глаз долой – из сердца (и памяти) вон!» забыла о них окончательно. Аж до пятницы.