Тень Большого брата над Москвой (сборник) - Сергей Комков

Правда, позицию последнего Полосин так до конца уяснить для себя и не сумел. Ему почему-то порой казалось, что ректор играет в какие-то известные ему одному игры. И нутром старого газетчика он осознавал, что игры эти, рано или поздно, до добра не доведут.

Год назад ситуация усугубилась тем, что старик Засурский неожиданно подал в отставку с поста декана.

Аркадий, да и не только он один, как-то сразу заподозрил, что здесь не все так просто. Потому что журфак для Засурского был и домом, и службой, и семьей. Но для него специально была введена ничего не значащая почетная должность президента факультета, и старик Засурский полностью смирился со своей участью.

Поговаривали, что все это произошло не без влияния извне. Особенно в связи с его острой критикой ЕГЭ.

А кое-кто с уходом Засурского связал и резкое изменение отношения к этой странной аббревиатуре из трех букв и самого ректора Садовничего. Он сразу стал более покладистым и сговорчивым. Похоже, ему был дан некий сигнал. И даже был запущен слух о его перемещении с поста ректора на подобную почетную, но ничего не значащую, должность президента университета. А на его место стали прочить чуть ли не нынешнего министра образования Фурсенко.

Подобный разворот событий не устраивал никого. И уже тогда Полосин начал подумывать о том, чтобы покинуть раз и навсегда стены ставшего для него родным журфака.

И, хотя все интриги вокруг руководства университета на некоторое время слегка притихли, сам Полосин и его товарищи по факультету больше склонялись к тому, что произошло это исключительно из-за временного компромисса между руководством университета и чиновниками минобра.

Главным компромиссом стало введение ЕГЭ повсеместно по всей стране в штатном режиме. Хотя даже трудно было себе представить, что будет, к примеру, при подобной ситуации с его родным факультетом.

Когда дверь за Анютой закрылась, Аркадий Иванович еще раз невольно мысленно пробежал все возможные варианты для себя лично и набрал номер телефона декана факультета.

3

Совещание руководящего состава факультета в этом году выглядело отнюдь не празднично, как это бывало в прошлом.

И дело было даже не в том, что всем явно не хватало постоянно ворчащего, но довольно отходчивого, старика Засурского, а на его месте теперь восседала молодая энергичная женщина. Эту женщину они знали уже давно, и никакой особой аллергии на ее назначение на эту весьма ответственную, но весьма непростую, университетскую должность ни у кого не было. Просто в воздухе после столь непростого лета и приемной кампании повисла какая-то особая тревога, очень быстро распространившаяся буквально на всех членов педагогического коллектива.

Тем более, что многие из присутствующих знали, что их новый декан, в отличие от старика Засурского, новшества, внедряемые в университете (и в первую очередь, конечно же, ЕГЭ) приняла не просто спокойно. Но даже с некоторым энтузиазмом. Что сразу не понравилось многим из профессорско-преподавательского состава, более ее умудренным жизненным опытом.

Но в целом, Алена Леонидовна производила впечатление человека уверенного в своих силах. И это наставникам будущих журналистов серьезно импонировало.

И все-таки, напряженность чувствовалась во всем.

Когда декан, подойдя к небольшой импровизированной трибунке, начала свою речь со слов «Поздравляю вас всех с началом нового учебного года! По-моему, в этом году мы сделали весьма успешный набор студентов!..», в зале раздался тихий, но совершенно отчетливый, гул неодобрения.

Алена Леонидовна прекрасно знала этот излюбленный прием студентов всех времен. Такой гул сидящих напротив тебя с непроницаемыми лицами людей, как правило, срабатывал безотказно. Ибо, он показывал, что неодобрение действий или слов преподавателя носит всеобщий характер, но определить зачинщика или наказать за это кого-либо конкретно просто невозможно.

Много лет работая со студентами, преподаватели и сами невольно перенимали все студенческие приемы общения, и неизменно использовали их в своей собственной среде.

Поэтому, моментально сориентировавшись в сложившейся ситуации, Алена Леонидовна, словно не заметив возмущения коллег, продолжила:

— Я, конечно же, имею в виду мнение на сей счет руководства министерства образования и науки. Но, так же как и все руководители университета придерживаюсь достаточно осторожной позиции. Думаю, что нам предстоят непростые деньки. И, в первую очередь, нам с вами предстоит выяснить, насколько те высокие баллы ЕГЭ, с которыми прибыли к нам наши сегодняшние первокурсники, соответствуют реальной действительности.

Она как-то беспомощно развела руками и лишь тихонько вздохнула, что сразу же примирило ее со всей аудиторией. Потому что гул моментально исчез, а в глазах некоторых коллег она даже сумела заметить некоторые искры сочувствия.

— Еще раз повторяю, — продолжила она, — мы с вами очень внимательно изучим всю сложившуюся ситуацию и сделаем соответствующие корректировки в организацию процесса обучения. Только еще раз попрошу не драматизировать… Все равно нам не дано что-либо изменить… Я знаю, что многие из вас еще весной участвовали в издании, так называемой, «Белой книги ЕГЭ». И вы, безусловно, вправе иметь свою собственную точку зрения на происходящие процессы. Но сейчас мы имеем дело с уже свершившимся фактом… И нам надо как-то из всего этого выходить с достоинством…

— Ну, что вы, Алена Леонидовна?! О каком достоинстве мы сейчас с вами говорим?! — неожиданно прервал ее Полосин. — Сейчас о достоинстве уже говорить поздно. Это все равно, что пить «Боржоми» когда почки уже отвалились! — Он вскочил с места и размеренным шагом прошел к трибунке. — Чему мы сможем научить студента, который не знает даже элементарных правил русского языка? И это — на факультете журналистики! — Он поднял над головой листы исписанной бумаги. — Мне вот куратор первого курса принесла их так называемые заметки для традиционной стенгазеты. Это же — позор для России! Они слово «генерал» пишут через «и», а в слове «учитель» мягкий знак на конце поставить забывают! Так они скоро вместо «доктор» будут писать «дохтур», а нас с вами будут называть «перподователями»… Дожили! — Он бросил листки на стол декана и пошел на место.

Алена Леонидовна попыталась сделать протестующий жест, но поняла, что джин из бутылки вырвался на свободу.

Преподаватели начали вскакивать с мест один за другим и наперебой высказывать свое возмущение.

— Этого Фурсенко самого бы заставить работать с полуграмотными студентами!..

— Да, чего он понимает-то в нашем преподавательском деле?! Он ведь в вузе никогда толком не работал!..

— А я хотела бы посмотреть на тех придурков из ФИПИ, которые тесты по литературе создавали!.. Это ж надо до такого додуматься: какой породы была лошадь у Вронского?!.

— Их всех надо собрать — этих умников — камень на шею, и утопить, как Герасим свою несчастную Муму!..

— Ну, это вы уж слишком!.. — В растерянности произнесла декан. — Этак мы черт знает до чего договоримся!.. Так ведь нельзя…

— А что можно?! — вдруг вскочила с места вечно молчащая заведующая кафедрой стилистики Николаева. — Вы только подумайте, коллеги! Обычно «неуд», то есть более восьми орфографических и синтаксических ошибок у нас получали всего три-четыре студента. А результаты нынешнего года оказались для нас просто чудовищными. Из двухсот двадцати девяти первокурсников в простеньком тексте на одну страничку восемь и меньше ошибок сделали всего восемнадцать процентов ребят. У остальных, включая пятнадцать, так называемых, «стобалльников» оказалось по двадцать четыре — двадцать пять ошибок. Практически в каждом слове по три-четыре ошибки, искажающие его смысл до неузнаваемости, — она в беспомощности развела руками. — Понять многие слова было просто невозможно. Не сразу ведь сообразишь, что означают «рыца», «двух яростный», «поциэнт», «оррестованы», «че-рез-чюр», «гинирал»… По сути это и не слова, а их условное обозначение. Я двадцать лет даю диктанты, но такого никогда не встречала, — доцент Николаева как-то горестно вздохнула. — По сути, ЕГЭ возвращает нас к наскальным знакам. Он уничтожил наше образование на корню. Это бессовестный обман в национальном масштабе. Суровый, бесчеловечный эксперимент, который провели над нашими детьми. Мы столкнулись с чем-то страшным…

— Мы кого с вами собираемся готовить? — тут же поддержала ее сидящая рядом подруга — тоже вечно отмалчивавшаяся доцент Моргулина. — Будущих представителей четвертой власти или послушных малограмотных холуев? — Она даже резко хлопнула рукой по столу и повернулась всем телом в сторону декана. — Мне вот даже мой младший сын постоянно теперь дурацкие вопросы задает. Он в этом году только в девятый класс пошел, а их уже тоже начали натаскивать на всякие тесты! Так даже я в ужас прихожу от этих вопросов!..