Девять врат. Таинства хасидов - Иржи Лангер

На Небесах все были в растерянности. Много душ еще должно быть искуплено и много святых искр освобождено и очищено от грязи материи, прежде чем может наступить день спасения. Но как относиться к новопреставленному? Что делать с его планом, как помешать ему осуществить его? Первые комья земли упали на тело усопшего, и дух, освобожденный от материальных пут, вознесся к Небесам.

И ангелы приняли его с великой славой. Но прежде чем он успел произнести первое слово, они удостоили его почетным заданием. Они попросили его прочесть проповедь. Такую же прекрасную, какую он читал, когда был еще на земле.

Святой Йисмах Мойше, привыкший всю жизнь проповедовать, не смог отказать дорогим небожителям. Что случится, если он еще и на Небе немного продолжит свою земную деятельность? Ничего не случится. И он стал проповедовать.

Проповедовал он ангелам Господним и всем святым там, на Небесах, о служении Господу Богу, о смирении и простоте, о радости и любви, как учил нас всему тому на земле. Он проповедовал и проповедовал — а выводы свои подкреплял цитатами из Священного Писания, Талмуда и каббалы. Он проповедовал и проповедовал ангелам — проповедует он им и поныне. И далеко ему еще до конца своих проповедей.

А сын Давидов пока к нам так и не спустился. Он сидит, закованный в кандалы, в своей царской комнате там, на Небесах, плачет кровавыми слезами над муками нашими и не в силах помочь нам. А святой Йисмах Мойше там все еще проповедует и проповедует…

Мы уже говорили, что святой рабби Мойше Тейтельбаум помнил все свои предыдущие воплощения. В этом смысле он не был исключением среди святых. Святой рабби Шийе-Гешл из Апты, или святой Огев Исруэль (Друг Израиля), как мы называем его по делам его на земле, рассказывал, что на этом свете он уже в десятый раз. В отличие от реб Мойше Тейтельбаума из Игеля, он всегда занимал главенствующее положение. Многие тысячелетия назад он был первосвященником в Храме Иерусалимском, в другой раз — председателем синедриона, высшего суда иерусалимского. О том времени он сохранил много интереснейших воспоминаний. Кроме того, он был вождем еврейского племени в Месопотамии, и так далее.

Порядок богослужения, совершаемого первосвященником в Храме Иерусалимском в наш самый возвышенный праздник, в строгий пост святого Судного дня, открывается нам через молитву Мисиф (Мусаф). Молитвенник говорит: «И когда взошел первосвященник в храм на место святейшее, он молился так…»

Святой Огев Исруэль, молясь в Апте пред алтарем в святой Судный день, пел: «И когда я был первосвященником в Иерусалиме, я молился так…»

Когда святой Огев умер, ангелы Господни ночью перенесли его из Польши в Святую землю, и там эти небесные похоронщики похоронили его в святом городе Тивериада на берегу чистых вод озера Геннисаретского, рядом с пророком Гошеи.

Писание называет Моисея «служителем Божиим» не только при его жизни, но и после смерти. Это странно. Возможно ли служить Богу и после смерти? Святой Огев Исруэль объяснил это так.

В Талмуде написано, что Бог наказал умирающему Моисею через душу свою сообщить в Раю праотцам, что Господь Бог исполнил Свое обещание отдать землю Ханаанскую их потомкам. Душа Моисеева и вправду сделала это, и так Моисей, как посланник Господень, и после ухода из этой жизни исполнил волю Божию и, стало быть, по праву называется служителем Божиим и после смерти.

Священное Писание часто говорит о руке Божьей, о деснице Божьей, об ухе Божьем, о глазе Божьем и ногах Божьих. Но Бог сам являет собой бесконечность. Он безмерен, он вне времени и без какого-либо подобия. Как в таком случае может идти речь о глазе Божьем, об ухе Божьем и так далее? Святой Огев Исруэль объясняет это следующим образом.

Подобно тому как наше тело, отбрасывая тень, создает на земле свой образ, так и мы своими поступками создаем Бога бесконечного. По образу нашему, совершая доброе дело, создаем правую руку Бога-человека. Сопротивляясь злу, мы создаем левую руку Бога-человека. Отворачиваясь от вещей отвратительных, мы творим Его глаза. Не разрешая нашим ушам выслушивать ложь, мы создаем Его уши, и так далее. Это требует от нас Бог, и мы, сознавая Его желание, должны всегда творить добро и не грешить, АМИНЬ.

Однажды святой Провидец послал из Люблина своих двоих учеников в далекую Венгрию. Нет, не в Игель! А в самый Калев, что под Дебрецином. И строго наказал им: в этот раз отмечать праздник Песах не дома, в Люблине, а у калевского раввина, которого звали реб Ицхек-Айзик Тоуб. Целый месяц ученики провели в дороге. До Калева добрались накануне праздника. В доме раввина встретили их весьма приветливо. Но каково же было их разочарование: ребецн, иначе говоря, супруга раввинова, была одета совсем не так, как положено было бы целомудренной дщери Израилевой. Она была выряжена ни дать ни взять как христианка. Да и сам раввин был не в длинном раввинском кафтане, а в платье обыкновенного крестьянина. К тому же в руках держал кнут.

Наступил святой вечер. Все уселись к святому праздничному угощению пасхальному, к нашему седеру. На столе в серебряных подсвечниках горели свечи и лежали три пластины мацы, прикрытые белоснежной салфеткой. В бокалах искрилось настоящее венгерское вино. Горькие травы, кость, сожженная в пепел, и пасхальное яичко, петрушка, натертое яблоко с корицей — все было по ритуалу, все было подобрано и подготовлено как положено для домашнего богослужения.

Но учеников Люблинского трясло от возмущения. Все окружение было так непривычно, а гойский вид хозяев так мало убеждал их в том, что пища была приготовлена по точным пасхальным предписаниям! Могут ли хасиды в этом доме вообще дотронуться до еды? Не пошли их сюда всезнающий учитель, они, по правде сказать, и воды бы здесь не испили.

Растерянность учеников вскоре возросла еще больше. Раввин встал и произнес первые слова богослужения соответственно стародавнему обычаю:

«Это есть хлеб страданий, который отцы наши ели в земле Египетской. Кто голоден, пусть войдет и ест с нами! Кто беден, пусть войдет и славит с нами праздник Избавления! Нынче мы еще здесь, но на следующий год будем уже в Земле Израилевой. В этом году мы еще рабы, но в году грядущем мы будем уже людьми свободными!»

Не успел раввин договорить эти слова, как в тот же миг ученики услышали, что снаружи остановилась повозка. Не прошло и минуты, как горница наполнилась новыми гостями. Похоже, эти люди не были истинно верующими. А может, вообще и евреями не были! Ведь они приехали на повозке после того, как высыпали звезды! Иными словами, уже во время праздника! А в праздник, как известно, езда нам запрещена. Однако раввин и его супруга встретили их как старых добрых знакомых, с большой радостью и явным уважением. Ученики побледнели, ибо лицом к лицу оказались с тремя статными венгерскими офицерами в форме, и ко всему еще с некоей дамой. Дама была неописуемо красива. Как Суламита из «Песни Песней» Соломоновой. И как великолепно она была одета! Белоснежное платье из тончайшего муслина, точно облако, обволакивало ее стройную, как пальма, фигуру. Волосы, черные, как ночь, и стекавшие роскошными кудрями до самой талии, украшала изумительная золотая диадема, на которой сияли жемчуга, рубины и бриллианты, как распрекрасные звезды небесные. Райский аромат овеял учеников… Вы бы, наверное, подумали, что в Калев на праздники приехала какая-то королева. Естественно, ученики вмиг опустили глаза. Ни за что на свете они не поглядели бы в лицо женщины. Все, что увидели, увидели лишь мимолетно.

В таком обществе ученикам пришлось сесть к седеру, который на минуту был прерван встречей с гостями. Однако на сей раз и богослужение было на удивление необычным.

Агады, молитвенные книги пасхальные, не открыли ни раввин, ни его ребецн, ни гости. Правда, все омыли руки. Все ели мацу и горькие травы, и все выпили четыре чаши вина, как заповедует Закон.

Но они не молились, а все говорили по-венгерски, веселились, смеялись и распевали венгерские песенки. Разумеется, ученики ни слова не понимали. Ибо тутриш, то есть венгерский, они знать не знали. Они же из Люблина.

Но на них никто не обращал внимания. Никем не потревоженные, они спокойно смогли прочесть всю агаду и еще книжечку со стишками про агнца, которую отец купил за двадцать крейцеров. Про то, как кошка загрызла этого агнца, как кошку съел пес, а пса забили палкой. Как эту палку сжег огонь, которого в наказание потушили водою. Воду потом выпил вол, вола зарезал мясник, мясника зарезала Смерть, а Смерть в конце концов забрал Бог, воздадим хвалу Ему! Милые ученики прочли всю агаду и этим агнцем кончили, то есть сделали все так, как каждый год мы делаем. К тому времени гости уже поднялись и стали прощаться с раввином. Тут дама обратилась к ученикам и с очаровательной улыбкой кое о чем их спросила: довольны ли они, нравится ли им здесь и еще о том о сем. Заговорила она с ними явно из вежливости. Такие благородные дамы обычно и разговаривают в таком духе.