Вдохновенные искатели - Александр Поповский

Решено было поставить опыт иначе. На мышей, пораженных энцефалитом, пустили партию жадных до крови комаров. Когда насекомые насытились, их пересадили на здоровых зверьков. Надо было ожидать, что двукрылые хищники искусают мышей и передадут им заразу. Случилось иначе: пресыщенные кровососы отказались от крови мышей. Они предпочитали, согласно законам природы, готовиться к откладке яиц. Напрасно экспериментаторы поощряли комаров, насекомые не заражали мышей. Тогда их растерли и кашицу эту ввели мышам в мозг, Беленькие страдальцы быстро оправились и вконец посрамили комаров – ни одна мышь не заболела.

Гуцевичу оставалось возложить все надежды на клещей.

Двадцать второго мая отряд прибыл в Обор, а на другой день его начальник собрал уже первых клещей. Это был главным образом иксодес, доселе не заподозренный вид. Местом сборов исследователь выбрал пастбищный луг, а объектом – местных коров. На разграфленной бумаге взметнулись две линии – улова иксодеса и роста заболевания среди людей. Два с лишним месяца Гуцевич и Скрынник собирали на коровах клещей, и все время кривые тянулись друг за другом. Нарастало число страдающих людей, и одновременно животные на выгоне покрывались обильно клещами; заболевания падали на время, и кровососы на коровах редели. В конце июля эпидемия затихла, а двенадцатого августа на животных не находили уже клещей.

В те же весенне-летние месяцы в пятистах километрах от Обора такую же работу проделывал другой участник отряда – Мончадский. Как и Гуцевич, он предпочитал двукрылых клещам, питая к ним некоторую слабость. Влечение его, однако, было особого рода. Ему вовсе не хотелось, чтобы переносчиком болезни оказались именно комары. Гораздо больше занимало его изучение их в новой природной обстановке. Здесь, в Уссурийской тайге, обитали тропические виды двукрылых. Интересовали его также звери тайги. Мончадский был зоологом, и, помимо насекомых, его привлекал животный мир. Южно-Уссурийская тайга, столь похожая на джунгли, давно уже манила исследователя. Здесь скрещиваются пути зверей Южной Азии с обитателями холодного севера, флора тропиков – с растительным миром тайги. Следы волка и медведя пересечены тут следами тигра и барса. Лианы в руку толщиной оплетают сосну и саянскую ель, лозы дикого винограда простираются около сибирской пихты. Еще влекло Мончадского к побережью океана с его моллюсками, иглокожими и гигантскими крабами, о которых он так много читал, но живыми ни разу не видел.

Уже первые дни принесли с собой много неожиданного. Едва исследователь, вооруженный сачками и сетками, ступил в тайгу, его окружили клещи. Их было так много, что казалось – они сыплются со всех сторон. Он мог бы поклясться, что они падают откуда-то сверху. Спустя пятнадцать минут он снял с себя несколько десятков.

Так начались трудовые будни. Он ютился в бараке, далеко от людей, в бесконечной тайге, кишевшей крылатыми и бескрылыми хищниками, днем терзаемый ими, а ночью клопами. И с теми и с другими он вел искусную и непримиримую войну. У него был собственный метод работы, свой круг представлений и идей. Ему казалось недостаточным собирать на себе насекомых. Отдельные экземпляры не могут дать представление обо всем разнообразии двукрылых, реющих в воздухе в каждый данный момент. Нужны более объективные средства, и Мончадский придумывает их. Вместо человека он ставит приманкой собаку. В подходящий момент, когда кровососы густо покрывают ее, он накрывает животное колпаком. В ловушку попадают тысячи насекомых, крошечный мирок целиком.

По-другому собирает Мончадский клещей. Он не только хочет знать, какие виды здесь обитают, но и видеть, как они нападают, изучить и понять все средства врага, любую ее возможность. Он облюбовывает себе местечко в прогалине, поросшей травой и кустарником. Здесь, на освещенной солнцем полянке, у тропинки, ведущей в село, клещей больше, чем где "бы то ни было. Исследователь садится, дает кровососам себя облепить, наблюдает и изучает противника. Некоторое время спустя он расстегивает одежду и снимает с себя наползших клещей. Результаты охоты заносятся тут же в блокнот, и эксперимент повторяется.

Три месяца продолжались изыскания в тайге. Мончадский обследовал лёт насекомых, появление и исчезновение в природе клещей и пришел к тем же выводам, что и Гуцевич.

Снова между супругами – Гуцевичем и Скрынник – произошел разговор. На этот раз не он, а она начала первая.

– У нас с Рыжовым ничего не выходит. Я в толк не

возьму, что делать.

Она тоскливо взглянула на мужа, перевела взор с аккуратно начищенных сапог на белоснежную кромку воротничка и с недоброй усмешкой добавила:

– Тебе, конечно, все ясно. Переносчиком служит какой-нибудь комар?

– Да, ясно, – спокойно ответил Гуцевич.

– Кто же, по-твоему, переносит заразу?

Он промолчал, и Скрынник повторила вопрос.

– Только не комар, – холодно сказал начальник отряда. – Во всяком случае не он.

Она замерла от удивления.

– Значит, мокрецы.

Он развернул перед ней листы разграфленной бумаги, но которых змейками извивались линии жизни и смерти членистоногих, и после некоторого раздумья спросил:

– А ты все еще уверена, что именно клещи переносят болезнь?

Она пожала плечами и промолчала.

– Значит, усомнилась? – допытывался он.

– Не знаю, у нас ничего не выходит. Придется, должно быть, двукрылыми заняться…

– Ну так вот, – сказал он, водя пальцем по разграфленной бумаге. – Насекомые оказались вне подозрения. Возбудителя переносят, вероятно, клещи. С их появлением возникает эпидемия, которая утихает, как только исчезают клещи. Мокрецы и мошки слишком поздно появляются на свет. Опыты с клещами надо продолжить, вы с Рыжовым стоите на верном пути.

В тесноте, да не в обиде

В деревянном домике на гатях, в лесу, всегда полном слепней и комаров, жизнь текла своим чередом. В лаборатории шла напряженная работа, в тайге велся лов двукрылых и клещей. Люди охотились за переносчиками возбудителя, переживали счастливые и грустные часы. Но до чего эта экспедиция была не похожа на другие! Бывало, отряд прибудет в Туркмению или Таджикистан. На ясной, солнечной земле простор и благодать. Сотрудники расположатся где-нибудь в школе или в больничном дворе, отдохнут и рано утром рассыплются по кишлаку. Они бродят по дворам, рыщут по щелям и темным углам жилых помещений, другие – по омшаникам, загонам и птичникам, третьи – по норам грызунов. В руках у каждого фотоаппарат, бумага и карандаш для зарисовок. Прошел день, другой, явилась надобность – и компания на полуторатонке мчится уже в другие места. Дорога вьется в горах, по высохшим руслам ручейков и рек. Южное солнце греет и жжет. Но что за беда! С вершин повеет холодком, снежная гряда одарит путников прохладой. Вдали грянет гром, заморосит дождик, и снова долина, снова пылает жаркое небо. Не то что здесь, на болоте, в проклятом бору, где дни проходят в тайге, а вечера в неприветливом домике.