Мне бы в небо - Уолтер Керн

— Его жена, бедняжка… У вас есть ее телефон?

— Дэнни был геем.

— Но он упоминал о жене.

— Разумеется, упоминал. У нас консервативная компания. А как вы познакомились?

— В самолете. Как и с вами.

— Случайное знакомство?

— Нет… не знаю… может быть. Он был стопроцентным геем?

Аллен кажется сбитым с толку. Он снова открывает книгу — самый исчерканный экземпляр, какой мне доводилось видеть.

— Простите, оговорился, — объясняю я. — Просто я страшно удивлен. Обычно я могу предвидеть такие вещи. Простите, это тоже звучит странно. Я слегка выбит из колеи. Мне очень нравился Дэнни.

— Почему? Внезапная близость?

Как будто этого мало. У людей, которые редко летают, невозможные представления. А что мы должны были делать — заняться любовью в проходе меж кресел? Или кормить друг друга орехами?

— Сомневаюсь, что для скорби нужно подыскивать оправдание, — говорю я. По ту сторону прохода есть свободные места.

— Да, он был стопроцентным геем, — отвечает Аллен. — В отличие от меня. Я — наполовину. По пятницам и субботам, только в крупных городах. Никакого анала. Только оральный секс. Не то что Дэнни. Он обычно требовал всю программу. Целиком.

Я пересаживаюсь.

Каждая крупная корпорация имеет свою фирменную услугу; в случае с гостиницами сети «Мариотт» это — помочь гостям исчезнуть. Неопределенная планировка, среднестатистический сервис, комнатная температура во всем. Ты исчезаешь, сливаешься с ковровым покрытием, на котором незаметны пятна, с картинами, которые успокаивают, даже если у тебя нестерпимо болит спина. И ты не скучаешь — вот в чем великое открытие «Мариотта». Невидимость — идеальный отдых. Не нужно более беспокоиться о своей роли, своем месте. Отдыхай, накрывшись волшебным плащом. Не беспокойся, мы всего лишь скрываем твое лицо. Оно не понадобится тебе, пока ты здесь, — вот квитанция на получение. Ничего страшного, если потеряешь.

И все-таки я удивлен, что Дуайт остановился здесь. Он из тех людей, которые всячески лелеют свой блестящий имидж. Я прихожу на ланч пятнадцатью минутами раньше, оставив вещи в «Компас клаб» в ожидании рейса в Лас-Вегас, сажусь в кресло, из котоporo видны лифты, просматриваю бесплатный экземпляр «ЮЭсЭй тудэй» и стараюсь не думать о той ночи, которую Дэнни провел в «Хомстеде», будучи трупом, — его мертвое тело продолжало потреблять блага, точно так же, как, говорят, у покойников растут ногти. Он умер при включенном телевизоре? Сколькими одеялами он был укрыт? Статья в газете написана так, что я могу думать о Дэнни, одновременно ухватывая суть читаемого. Это гениально и достойно «Мариотта». Сколько раз у Дэнни звонил телефон? Покойтесь с миром, сэр. Судя по всему, я был вашим лучшим другом.

Я обдумываю стратегию грядущей беседы с Дуайтом. Больше не буду разыгрывать неудачника и мальчика для битья. Как говорят у нас в КСУ, цени себя так, как, по твоим представлениям, тебя должны оценить на рынке, и если запросы не соответствуют ожиданиям, делай скидки, но считая это единовременной распродажей, а не финальной ликвидацией. В десять я откладываю газету и наблюдаю за лифтами, по старинке убежденный в том, что увидеть нужного человека, прежде чем он увидит тебя, — это преимущество. Бизнес состоит из народной мудрости, пещерной, темной, масонской, и лучшие консультанты — настоящие шаманы, которые рассеивают вокруг себя знание, точно волшебный порошок. Трижды назови клиента по имени в течение первых пяти минут общения. Три раза, не четыре. Вовсе не обязательно увидеть начищенные ботинки, чтобы ощутить их присутствие.

Каждый раз из лифта появляются люди, не имеющие для меня никакой ценности, и через десять минут хищного высматривания жертвы я оборачиваюсь в сторону регистрационной стойки и гадаю, действительно ли Дуайт здесь. Разумеется, он немедленно возникает и хлопает меня по плечу — этот колдун меня обставил.

— Вот мы и встретились. — Дуайт застал меня сидя, я с постыдной неловкостью поднимаюсь и пожимаю руку, которая кажется бесплотной и не оставляет после себя никакого ощущения.

— Я решил, что стоит посидеть в «Карвери», — говорит он, — если только ваша душа не требует официантов и белых скатертей.

Его поле — его правила. Сопротивляйся — или тебя поглотят.

— Не обязательно, но я думал, что наша встреча это предполагает…

— В «Карвери» хорошее освещение. И первоклассный чай со льдом.

— Ладно.

— Впрочем, как хотите. Можно пойти и в бистро «Макнелли». Порошковый чай. Гамбургеры так себе, но это можно восполнить в баре.

— Идемте в «Карвери».

Я — позор своего рода.

Дуайт показывает дорогу. То, что на первый взгляд кажется хромотой, на самом деле оказывается глобальным несоответствием между полушариями его яйцеобразной фигуры. Масса и жизненная энергия Дуайта сосредоточены в левой половине, правая же — некое дополнение, вроде аппендикса, как будто он проглотил и переварил своего сиамского близнеца. Волосы обладают странной, неестественной фактурой, и это наводит на мысль о хорошо замаскированной трансплантации, но общий эффект — несомненная мужественность, заставляющая вспомнить те времена, когда мужчины теряли форму в тридцать и могли вернуть утраченное, лишь прибегая к портняжным и косметическим хитростям. Когда-то я думал, что мы с Дуайтом ровесники, но теперь сомневаюсь. Слишком много реконструкций и приложенных усилий, чтобы определить возраст.

«Карвери» похож на паб в Юте. Много латуни, дерева, безделушек — но никакого пива. За длинной наклонной перегородкой из молочного плексигласа трое мужчин за пятьдесят режут зазубренными ножами ветчину и мясо, покрытое черными перекрещенными следами от бечевы, на которой оно висело в магазине. Их карьера для меня загадка — почему он до сих пор не шеф-повара? Или они обречены на неподвижность системой выплат, которая воспитывает лояльность, но убивает амбиции? Дуайт подставляет тарелку и получает три фрагмента хорошо прожаренного свиного филе — слишком толстых, чтобы назвать их кусками, слишком тонких, чтобы считаться порциями. Контроль над едой — навязчивая идея «Мариотта». Дуайт кивком дает понять, что хочет четвертый кусок, но реакция повара показывает, что он отлично вышколен и считается здесь профессионалом: он подает на широком лезвии ножа тонюсенький ломтик, зато проделывает это шикарным жестом. Чтобы отыграться, Дуайт наполняет свою тарелку гарниром — как и ожидает «Мариотт». Дешевое и отвратительное томатное месиво и маслянистые салаты — просто издевательство, но Дуайт отходит с таким видом, как будто разграбил королевскую гробницу. Слабость, которой можно воспользоваться впоследствии. Этот человек не понимает, когда его дурачат.

Но где же контракт? В кармане у него явно ничего не лежит.

Дуайт выбирает столик на двоих, на возвышении, и садится у стены. С такого ракурса я для него смешиваюсь с толпой обедающих, зато для меня он весь здесь, нависает надо мной. Что ж, и я знаю пару приемчиков. Разворачиваю стул так, чтобы сидеть к Дуайту в профиль. Выражение второй половины лица ему придется угадывать.

Что мне больше всего хочется, помимо сделки, так это обещанного рассказа о Морсе, но я не в силах предугадать, какие эмоции он пробудит, поэтому лучше оставить Морса на сладкое.

— Вчера ночью ваша книга не дала мне заснуть, — говорит Дуйат. — Может быть, пропустим обмен любезностями?

— Несомненно.

— «Гараж» — это… призма, не так ли? У него много измерений. Не какое-нибудь заурядное пособие.

Призма. Для меня звучит как газетный шаблон.

— Или, лучше сказать, палимпсест — так будет точнее.

Кассета номер два. Я пришел на встречу во всеоружии. Обращенный к Дуайту глаз выражает понимание, и издатель явно удивлен.

— Чердак. Студия. И теперь — гараж. Поправка на американскую действительность. Сама книга задумана в гараже, потому что именно там, образно выражаясь, рождается искусство.

— Да, — говорю я. — Какая именно глава не дала вам уснуть?

— Вся книга. Целиком. Ощущение, что концепт предшествовал нам обоим. Он не столько придуман, сколько усвоен. Ешьте.

— Сначала порежу на кусочки.

— У меня уже возникало такое ощущение над некоторыми рукописями — что я их уже читал. Возможно, в другой жизни. Честно говоря, там я чуял плагиат.

Я смеюсь — той частью души, которая редко смеется. Частью, которая обычно ассоциируется с прерывистыми рыданиями.

— Такое случается, — продолжает Дуайт. — Откровенное переписывание. Чистой воды подделка. Впрочем, не всегда это преступление — иногда просто болезнь. Человек знает, что книга уже вышла, но считает, что автор — плагиатор, что он телепатически украл у него сюжет. Но только не в вашем случае. Помню одно наглое мошенничество. Писатель — родом с Запада, как и вы, из какого-то штата типа Миссури, только не Миссури…