Там, где обрывается жизнь: повести - Михаил Март

— В чем фокус, Евгений Александрович?

— Никаких особых фокусов. В одиннадцать вечера Андрей мне не привез расписку Шверника, по которой он должен выплатить нам вторую половину денег наличными через день, привезти деньги сюда, в офис, мы отдаем ему его расписку и оформляем приходный ордер. Только после этого Тони ставит свою подпись на приложении к договору, и он вступает в силу. Денег по сей момент никто не привозил. Да и подпись ставить некому. Расписаться может Яна, но ее подпись будет иметь силу через полгода, когда наследственные дела оформят. Это формально. На самом же деле Шверник, если заплатит все деньги, может управлять бизнесом. Доходы будут идти на его счета, пока наш заблокирован. Это уже вопрос договоренностей.

— Один очень любопытный момент меня заинтересовал. — Олег подался к столу. — Андрей должен был привезти расписку в тот же день, в определенный день и час. Кто такой этот Андрей?

— Мальчик на побегушках, играющий роль бой-френда.

— А почему такая срочность? — удивился Громов.

— Расписка — денежный документ весом в семь миллионов долларов.

— И Тони боялась ее потерять. Поэтому она устраивает прилюдный скандал в ресторане и прогоняет Андрея, а на самом деле передает ему расписку, и Андрей привозит ее вам.

— О скандале я ничего не знаю. Возможно, по этой причине Тони не передала парню расписку. Он ведь тоже изображает из себя гордого.

— И этой же ночью Тони убивают. Новый хозяин кабинета покачал головой.

— Не там копаете. Расписка Швернику не нужна. Ему нужен бизнес. Пока соглашение не подписано, договор не работает. Зачем ему убивать Тони? Чтобы не быть должником? Но он уже заплатил половину, а в итоге ничего не получил. И не получит.

— Хорошо. Я поставлю вопрос по-другому. Зачем подписывать договор в ресторане? Почему не подписать все документы сразу здесь, когда появятся наличные и можно расплатиться по всем пунктам?

— Вы не правы. Скажем так, Шверник покупает бизнес не один. Допустим, на двоих. Партнер Шверника имеет наличные и хочет оставаться в тени. У них есть свой договор. И тот второй готов дать деньги, но хочет знать точно, что госпожа Прудникова продаст бизнес. Шверник приносит партнеру подписанный договор и говорит: «Гони деньги, вопрос решен, вот бумаги!» Убедившись в достоверности договора, партнер отдает наличные, и дело сделано.

— Теперь понятно. Не ясно только, кто убил Тони.

— Вам надо поговорить с одним человеком, у него есть на сей счет свое мнение. Если только он захочет разговаривать с журналистом, в чем я очень сомневаюсь.

Олег оживился:

— Я выступаю в роли частного сыщика, а не репортера. В убийстве Тони подозревают человека, который не убивал ее, парня очень грамотно подставили. Я хочу ему помочь выкарабкаться из капкана и найти настоящих убийц.

Евгений Александрович подумал и сказал:

— Сделаем так. Я поговорю с этим человеком. Если он захочет с вами встретиться, то придет вечером к памятнику Ермаку в центральном парке. В семь вечера. Долго его не ждите, он не опаздывает. Если не придет, значит, не доверяет вам. Большего я сказать не могу.

Олег встал.

— В семь я жду его у памятника. Как узнаем друг друга?

— Он сам к вам подойдет, вы личность популярная в городе.

Они грелись у печки, щелкая зубами от холода. В глубине леса, метрах в трехстах от берега, стояла избушка, сложенная из бревен, в ней была печь, дрова и консервы. Одежда сушилась на печи, а Егор и Яна сидели голые на медвежьей шкуре у печи, накрывшись единственным тулупом, найденным в сенях.

— Кто выстроил сей спасительный храм? — спросил Егор.

— Охотники. Тут не один такой. Они приплывают с того берега и живут здесь неделями. В сезон лес оживает. Мы с отцом тоже бывали здесь, и не раз. Он был заядлым охотником.

— А постоянно люди живут на этом берегу?

— Нет. Переехав мост, надо еще сорок километров добираться до ближайшего поселка. На пути будут только леспромхозы. Ты хочешь есть?

— Тарелочку водочки с черным сухариком. Мечта!

— Господи! Как ты однообразен. И не прижимайся ко мне.

— Я не прижимаюсь. Я греюсь. Недотрога!

— Знаю я вас, мужиков! И не надейся. Морду исполосую ногтями.

— Чокнутая! А вообще-то секс хорошо согревает.

— Сексом будешь занимать со шлюхами, со мной можно заниматься только любовью.

— Так давай полюбим друг друга.

— Любовь не заказывают, как кусок мяса в ресторане. Или она есть, или ее нет. И хватит об этом. Что делать будем?

— Нам нужна веревка, пила и топор.

— Тут много хлама, топор наверняка есть. И что дальше?

— Будем плот вязать, по-другому нам на тот берег не перебраться. Про мост забудь.

Яна сама прижалась к Егору, а он будто не замечал этого.

— Уходя, мы оставили на столе две тарелки, две кружки. В лесу стоит «Волга», на которой ты приехал, в сарае мотоцикл.

— Они знают, что нас двое. Видели, в кого стреляли.

— А еще мы оставили книгу, раскрытую на тридцать четвертой странице.

— И что они поймут, прочитав ее? Дом епископа пойдут искать? Без тебя они ничего не найдут. Скорее всего, в нас стреляли люди Шверника, били на поражение. Плечо мне задели. Могли и в тебя попасть, высунь ты нос.

— Получается, что ты меня спас?

— Ни черта не получается. Сплошные неприятности.

— Как Шверник мог найти нас? О бабушкиной даче никто не знает, сюда сто лет никто не ездил. Отец выстроил трехэтажный коттедж в другом месте, а здесь бывала только я. Причем одна.

— А подружки?

— Нет у меня подружек. Где их взять, с пустышками мне неинтересно. Я хожу только на деловые вечеринки, не сопляков цеплять, а хорошую работу подыскиваю.

— И как успехи?

— Никак. Никого мои мозги не интересуют, на коленки глазеют.

— Бедняжка. Тяжело тебе найти работу.

— У меня красный диплом.

— В гробу он тебе не понадобится.

Яна вздрогнула.

— Шутка.

Он обнял девушку за плечи.

— Не дрейфь. Мы их раньше поймаем, чем они нас.

— Как?

— На живца. Из тебя получится отличная приманка.

— Спасибо на добром слове.

— Слушай, детка…

— Прекрати называть меня деткой!

Яна сбросила руку Егора со своего плеча.

— Хватит буянить!

— А ты не лезь.

— Кошмар! Умрешь и женской ласки не узнаешь!

— Говори по делу, что задумал.

— Мысль шальная мне в голову закралась. Эта троица — Потапов, Гриценко и Улицкий, которые убили твоих родителей, в чем я уверен, должны выбить из тебя признание. Но как? Пыткой? Эти методы им знакомы, но не всегда эффективны. Ты очень молода, хрупка, впечатлительна. Во всяком случае, так кажется со стороны. А если умрешь с перепугу или от боли? Что бы я сделал на их месте? Загнал тебя в тупик, а потом предложил помощь в обмен на информацию.

— В какой тупик?

— В обычный. Безвыходный. Ты сама дала им подсказку со своей дурацкой историей в квартире Феликса Шверника. Ты убийца, тебе грозит лет десять как минимум, а у них есть против этого средство: они могут отвести от тебя подозрение, если ты отдашь им карту и схему места, где спрятаны алмазы.

— И отдала бы.

— Ясное дело. Вариант беспроигрышный. И они уже начали претворять свою задумку в жизнь. Может, кто-то из них стрелял в Шверника. Из твоего пистолета стреляли дважды. Ты не попала, у тебя глаза были залиты вином, а потом ты получила оплеуху и отключилась. Тебя тогда еще должны были схватить, но ты ускользнула у ментов из-под носа. Тебе повезло.

— Все это недоказуемо.

— Кто вызвал милицию?

— Соседи.

— Соседи ничего слышать не могли. Тройной пакет стекол на окнах и стены в пять кладок кирпича. Не зря эти дома не сносят, а реконструируют. Милицию вызывал тот, кто стрелял в Шверника, пока ты валялась без сознания. Тебя подставили.

— И какое они могут предложить мне противоядие? Нет. Тут ничего не придумаешь. И кто мог знать, что я поеду к Швернику?

Егор опять обнял девушку.

— Шверник и троица кладоискателей не имеют друг к другу никакого отношения. Один из троих следил за тобой. Они еще не готовы брать тебя за жабры. Но тот, кто следил, видел человека, стрелявшего в Шверника, он вышел из дома раньше тебя.

— И мог слышать выстрелы, окно у Шверника было открыто. Я же услышала вой милицейских сирен.

— Без тебя им клад не найти, значит, чтобы их поймать, ты должна стать приманкой.

— Сначала надо Шверника обезвредить, иначе он убьет меня раньше. Как же он нашел нас здесь? Не могу понять… Ну ладно, хватит обжиматься, будем строить плот. Одежда уже дымится на печи.

Егор тяжело вздохнул.

Человек на встречу с Олегом пришел. Возраст неопределенный, где-то около сорока или за сорок. Одет скромно, но ботинки идеально начищены. На брюках наведены стрелки. Лицо не запоминающееся, но взгляд острый. С такими людьми трудно разговаривать, они всегда ищут подвох или подтекст. Дока Громов всю жизнь работал с людьми и тоже кое-что смыслил в психологии.