Путь к звездам. Из истории советской космонавтики - Анатолий Александров

Полковник Корнеев очень переживал неожиданные для него потери. Начальник штаба полка майор Мезенцев и командир дивизиона транспортировки ракет майор Бухтояров, участники Великой Отечественной войны, достигшие сорокалетнего возраста и не имеющие высшего образования, увольнялись в запас. Оба они, подвижники военной службы, вложили много сил в обеспечение нормального функционирования всех служб части в период ее формирования. Но приказ был неумолим. Продолжалось сокращение вооруженных сил на один миллион двести тысяч человек, и майоры Мезенцев и Бухтояров попадали в состав этого контингента. Штаб полка возглавил капитан Щербак, начальник штаба 1-го дивизиона, а в командование 3-м дивизионом вступил командир батареи того же подразделения капитан Фомин. Замены получились далеко не равноценные, но у Корнеева не было другого выхода. Этих офицеров он хорошо знал и не желал прихода неизвестных ему назначенцев из дивизии.

Переговорив с командиром дивизиона, лейтенант Любас написал рапорт на имя полковника Корнеева с просьбой направить его в отборочную комиссию для зачисления слушателем Центра подготовки космонавтов. Перед отправкой документа в Шауляй Владимир Егорович пригласил к себе классного оператора. Корнеев наперед знал, что рапорт Любаса вызовет у командира дивизии неприятие. Полк гармонично сложился, стал сплавом опытных офицеров и грамотной активной молодежи. Полковник Колосов хотел удержать его в таком боевом состоянии хотя бы какое-то время. Но начинается распад слаженного механизма – Мезенцев и Бухтояров уволены в запас, Краснов поступает в академию, Любас рвется в космонавты. Значит, надо как следует уяснить доводы последнего, чтобы не оказаться в неловком положении перед требовательным командиром соединения.

– Насколько мне известно, товарищ лейтенант, отряд кандидатов в космонавты набирается из состава летчиков истребительной авиации, – предупредил характер всего дальнейшего разговора Корнеев. – Вы под эту категорию не подходите.

– Такие условия соблюдались только при наборе в первый отряд, товарищ полковник, – возразил Любас. – Я сделал вырезки из газет, в которых сообщается, что скоро в космос полетят ученые, специалисты медицины, инженеры и даже журналисты.

– Но, очевидно, это будут испытатели с высшим образованием, чтобы расширить наши знания об околоземном космическом пространстве или опробовать новые виды приборной техники, – продолжил прежнюю мысль командир полка. – Поэтому и вам я бы рекомендовал поступить таким же образом, как ваш однокурсник лейтенант Краснов. Он поступает на ракетный факультет артиллерийской академии имени Дзержинского. Там он овладеет теорией ракетного дела.

– Учеба в академии займет пять лет, а мне уже исполнился двадцать один год. Тогда я могу оказаться не подходящим по возрасту, товарищ полковник, – не согласился Любас.

– Не может быть так, чтобы молодой человек в двадцать шесть – тридцать лет оказался непригодным для космического полета. Я недавно прочитал в газетах, что американцы отобрали для этих целей семь кандидатов. Одному из них, подполковнику морской пехоты Гленну, стукнуло уже тридцать девять. Кстати, Гленн тоже бывший летчик. Теперь уже не летает, но небо не хочет забывать.

В кабинет командира вошел Павлов, молча присел в простенке между окнами. Корнеев, на минуту умолкший при появлении замполита, сделал вывод:

– Значит, и у нас возрастные критерии могут быть расширены. Пять или десять лет большой роли не сыграют.

– Все же, товарищ полковник, я прошу вас подписать мой рапорт, – Любас повторил настойчивую просьбу. – С момента запуска первого искусственного спутника Земли полет в космическое пространство стал моей жизненной целью.

Командир полка привлек к разговору Павлова:

– Вот видишь, Николай Ильич, какие кадры теряет полк.

– Может, и не теряет, Владимир Егорович, – рассудительно заявил подполковник Павлов. – Если лейтенант Любас все же добьется своего и через год или два полетит в космос, то и вы и я будем им законно гордиться. Так что лучшего оператора части лейтенанта Любаса надо, по-моему, отпускать.

Ожидаемая Корнеевым реакция со стороны командира дивизии на рапорт лейтенанта Любаса полностью подтвердилась. В середине марта, после служебного совещания с командирами полков, Колосов задержал у себя полковника Корнеева и в резкой форме высказал ему свое неудовольствие. Дескать, командованию соединения с большим трудом удается получить молодых специалистов радиотехнического и электротехнического профилей, а в частях не проводится должной политико-воспитательной работы, чтобы закрепить их за боевыми расчетами. Разве успеют академии и средние военные училища подготовить достаточное количество начальников отделений подготовки данных и старших техников борта, если в войсках транжирят ими направо и налево. Но, выговорив командиру полка, Колосов все же подписал рапорт лейтенанта Любаса и направил его по команде в штаб армии, в Смоленск.

Капитан Алексеев и представить себе не мог, какой ажиотаж вызвало в дивизионе сообщение радио о запуске на орбиту Земли четвертого корабля-спутника с собачкой Чернушкой 9 марта. Лейтенант Любас не выпускал из рук «Красную Звезду», в которой, в разделе «Наука и техника», подробно описывалось новое достижение ракетчиков в космосе. А тут еще командир батареи Стуров, вернувшийся с курсов командного состава из Рижского высшего артиллерийского училища береговой обороны, привез и подарил лейтенанту Любасу книгу американского летчика Эвереста с претенциозным названием «Человек, который летал быстрее всех». В ней, в главе «Покорение космоса», молодой офицер прочитал: «Я твердо убежден в том, что тот, кто первым покорит космос, будет господствовать над Землей. Не обязательно судьбы людей будет решать сильная и большая страна. Даже небольшая и сравнительно слабая страна с помощью космического корабля, вооруженного управляемыми снарядами с атомными зарядами, может добиться мирового господства. Эта страна, имея в своих руках космический корабль и ядерное оружие, может совершить нападение на противника из космоса, не подвергаясь в то же время ответному удару. Победа ей будет обеспечена».

Содержание книги Эвереста породило в дивизионе Алексеева ожесточенную дискуссию с очевидным подтекстом: выходило, что Советский Союз тоже стремится в космос, чтобы в дальнейшем установить мировое господство? Как все здорово, по мысли Эвереста, получалось. Но старший лейтенант Стуров с таким посылом Любаса упорно не соглашался. Командир батареи не менее настойчиво доказывал подчиненному, что работы по овладению околоземным космическим пространством ускоренными темпами ведутся и в Соединенных Штатах. Как рассказывали слушателям преподаватели офицерских курсов в Риге, ожесточенное соперничество двух ведущих государств планеты может в недалеком будущем привести к новой мировой войне.

Капитан Алексеев старался не изменять отработанным методам работы с личным составом. Когда старший лейтенант Стуров вернулся из Риги, Андрей Степанович, приехав на боевой комплекс, придирчиво выяснял у него содержание учебного курса, предложенного слушателям на ракетном факультете училища. Каких-то новшеств в организации занятий комбат не доложил, но его рассказ об условиях формирования ракетных соединений и полков в Сибири и на Дальнем Востоке вызывал у Андрея Степановича недоумение. Командиры дивизионов и батарей рисовали довольно мрачную картину со всех точек зрения.

Особенно врезался в память Сергею Николаевичу рассказ старшего лейтенанта Козленко, его однокурсника по академии Жуковского, назначенного командиром стартовой батареи в полк, дислоцированный в Каменке Новосибирской области:

– Полк разместили в полуразрушенном старом военном городке, так называемых «Николаевских казармах». Старинные здания стояли без отопления, электричества, водопровода, с пустыми проемами дверей и окон. Чтобы их занять личным составом, требовалось навести в домах хотя бы элементарный порядок. В таком же сложном положении оказались офицерские семьи. Им пришлось снимать частные квартиры. То есть офицерам, оставившим на старом месте службы благоустроенные квартиры, опять приходилось жить кое-как, без всяких удобств. В таких исключительных условиях первой заботой командования части стали не боевая подготовка, не сколачивание подразделений, а забота о самом насущном – о хлебе, жилье и тепле.

Все сильнее нарастало недовольство среди офицеров, прибывших из сухопутных войск, авиационных и военно-морских частей. При направлении в ракетные войска кадровики сулили им досрочное присвоение воинских званий, продвижение по службе, повышенное денежное содержание. Но выданные авансы не подтверждались практически. Стали не единичными случаи, когда офицеры просто отказывались выполнять свои обязанности и требовали возвращения на прежнее место службы. Как снежный ком, нарастало количество нарушений воинской дисциплины среди сержантов и солдат. Участились самовольные отлучки и даже оставление расположения частей. В городе выстраивались большие очереди за черным хлебом, а белого хлеба было вообще не достать. Консервы, супы и каши стали основной пищей для солдат и офицеров. Магазины в Новосибирске на глазах опустошались, а колхозных базаров практически не имелось – нечем было торговать. Если что-то появлялось из ближайших сел, то раскупалось еще на подступах к центру по высокой цене.