Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!» - Василий Журавлёв

Сегодня президентом чаще всего становится сам командир полка или батальона. А вот раньше у президента был помощник-распорядитель, которого называли «попотье». Обычно им был самый молодой из младших лейтенантов или даже кандидат к производству в офицеры. На него падала обязанность обеспечить «попот»: закупить провизию и выпивку, а потом еще и подсчитать расходы. Когда все были в сборе за столами, именно он читал вслух меню, сопровождаемое шутками и комментариями присутствующих. В начале чтения он желал всем «приятного аппетита», а затем начинал шутить и ерничать по поводу ожидаемых блюд. Если подавалась свинина, то «президент» мог воскликнуть: «Слава и честь этой свинье!» — на что офицеры немедленно отвечали: «За то, что сдохла!»

Через должность «попотье» прошли многие впоследствии знаменитые люди легиона. Так, командующий Ролле в свои лейтенантские годы в 1890-м «летал мухой», организовывая «попоты». Он даже записал: «Моя должность «попотье» вовсе не синекура. Отправил из гарнизона пять солдат во главе с капралом за провиантом и выпивкой в Бу-Резг (Алжир). В результате, опоздали на 48 часов. Капрал был мертвецки пьян, а все пять легионеров в состоянии сильного опьянения: все закупленное вино, как мне доложили, «испарилось» по дороге…»

Сегодня такая жизнь, от «попота» до «попота», больше не существует: гарнизоны больше не стоят в глухих местах, и жизнь в них теперь совсем не такая размеренная и тягучая, как в прошлом. Все меньше молодых холостяков среди офицеров, да и пьянство больше не считается признаком армейского шика и солдатской доблести. За последние двадцать лет холостяцкие попойки в легионе практически прекратились, кроме Парашютного полка: среди отчаянных «пара» это все еще считается доброй традицией.

У «попота» есть свои ритуалы. Например, определив время его проведения, офицеры отправляют командиру письмо следующего содержания: «Если Вас не устраивает по какой-то причине назначенное нами время, просим Вас, месье, сообщить нам о том, которое устраивает Вас». И эта формула вежливости не изменилась со времен задолго до Второй мировой войны! Опаздывают к началу «попота» крайне редко, но если это случается, то опоздавший платит «штраф» в виде бутылки хорошего вина. Так же невежливым считается прийти после «президента», который не станет начинать, пока все не будут в сборе. Не разрешается вставать без разрешения «президента», тем более покинуть собрание. Запрещено болтать с официантами, курить без разрешения и произносить слово «зуав» без того, чтобы не приподняться на стуле и сказать: «Если б только не ваше уважение».

В 1920-е годы, когда в легион после учебы в Сен-Сире пришел молодой офицер с российскими корнями (возможно, Амилахвари. — В. Ж), то на «попотах» началось поветрие: после первого бокала не ставить его на стол, как всегда, а лихо кидать его через плечо, чтобы он разбивался о стену. Гусарская привычка не прижилась у французов: слишком расточительно!

В ту далекую эпоху существовали и «попотные» книги — своеобразный дневник, куда записывали лучшие застольные истории, анекдоты и глубокие мысли, родившиеся в пьяных беседах.

«Президентом» чаще всего сегодня выбирают не молодого лейтенанта, а командира полка. Итак, все в сборе. Начинается все с «пусьера» (poussiere — песочная или угольная пыль): все поднимаются, держа в руках по бокалу, в котором налито красного вина на два пальца. По команде «К глотку «пыли» готовсь!», которую отдает «попотье», все присутствующие замолкают и встают по стойке «смирно». Затем следует команда: «Внимание на «пыль»!» — каждый подносит бокал к губам. А по команде «Отправляй!» — выпивают бокал до дна и ставят его обратно на стол. После этого распорядитель-«попотье» запевает гимн легиона. Все поют, сохраняя стойку «смирно».

«Попот» проходит во всех полках в соответствии с ритуалом, но иногда бывают и свои детали: например, прежде чем выпить первый бокал с «пылью», еще до исполнения гимна, легионеры делают круговое движение в бокале и выплескивают немного вина через край. Почему? «А потому, что в пустыне всегда и во все забивается песок и так можно промыть стакан. Это воспоминание о поколениях легионеров, служивших в пустынях», — объяснил мне офицер, много раз бывавший в командировках в Джибути.

Определить возраст старшего унтер-офицера Жоеля Летертра трудно — примерно около пятидесяти. А может, и больше. А возможно, и сорок — военные во всем мире выглядят старше своих лет. «Аджюдан-шеф» Летертр — крепкий, улыбчивый мужик с мясистым носом, которому позавидуют Депардье и Бельмондо вместе взятые. Коротко подстриженные седые волосы. Лицо испещрено мелкими морщинками, словно трухлявый пень, изъеденный муравьями.

Когда он говорит по телефону — а говорит он постоянно как сотрудник редакции Белого кепи — его командный голос с хрипотцой разносится по всему зданию. На нем ладно сидит камуфляж: возникает такое ощущение, что в нем он родился и с тех пор не снимает. Он — парашютист из Второго парашютного полка. Вернее, бывший парашютист. Сломал при очередном прыжке ногу и теперь служит секретарем в журнале. Как я это узнал? От него самого, но прежде — из его татуировки. Он хлопает себя по правой руке — на ней многоцветный и непростой рисунок — и с лаской в голосе говорит: «Мой Второй… это я когда еще молодым был, сделал. Теперь я со своим Парашютным никогда не расстанусь — на всю жизнь вместе! Пусть и не служу в нем больше…» На второй руке — от кисти до локтя тоже татуировка в полинезийском стиле: «А эту — когда в Океании был в командировке… Сейчас наши молодые пацаны редко когда «тату» себе делают — не модно это теперь в легионе. Редкость. Так, иногда, где-нибудь в Джибути. От скуки и для экзотики. Там, кстати, классный татуировщик работает, из местных… Теперь все этим больше сдуревшие тетки развлекаются, дочка тут моя себе поверх задницы «тату» сделала, а вслед за ней и жена накололась. А ей-то зачем?! Совсем бабы мои спятили».

Мы злобно потешаемся с Жоелем, представляя себе, как с годами будут выглядеть все эти татуированные девушки со сморщенной кожей бабушек. А вот сам он ни разу не пожалел, что в молодости сделал «легионерскую» татуировку: «Это — старый обычай легиона. Для меня — память, для своих — знак, а для всех других — чтоб знали, кто я. «Пара!» Легионер!»

Татуировка легионера — это как возглас в минуту опасности «Легион, ко мне!». Мода на татуировки появилась в легионе еще в XIX веке. Возможно, она пришла в легион вместе с теми, кто имел криминальный опыт и успел отсидеть в тюрьме.

Как и у всякого другого закрытого сообщества, в легионе были и остаются свои любимые мотивы и сюжеты татуировок. Свои знаменитые Мастера. И легенды о великих полотнах на человеческой коже. Например, у одного легионера, как мне рассказал Жоель, на спине была в деталях воспроизведена сцена битвы при Камероне в Мексике.

Считается, что татуировка — это результат все того же легионерского «кафара». В любом случае, солдат татуировку наносит, тогда и сейчас, чаще, когда у него остается много свободного времени, или он мается от скуки в африканской командировке во время «презанса», когда не стреляют. Или легионер загрустил не на шутку.

Задолго до французских легионеров татуировки наносили себе римские легионеры, наемники-карфагеняне и ветераны наполеоновской гвардии. Во всех случаях мотив был один — подчеркнуть принадлежность к своему воинскому подразделению и прославить его доблесть.

Самым излюбленным рисунком в легионе всегда был простой мотив: портрет легионера в белом кепи на левом плече и подписью «Иностранный легион». Другие мотивы варьируются, но чаще всего присутствуют легкоузнаваемые символы легиона: белое кепи, зеленый берет, круглая граната с семью языками пламени. Одно время было модно создавать на спине целые панно с батальными сценами или картинками африканской жизни. И, разумеется, девизы! Они могут быть пафосными: «Наша Родина — Легион», «Честь и верность», «Доблесть и дисциплина», а могут быть и теми, что легионеры придумали сами: «Маршируй или сдохни», «Давай, Смерть, потанцуем?!». Но могут быть и целые литературно-художественные композиции. Характерна картина на спине со стихами: два вооруженных легионера разных эпох, на дальнем плане — башня сахарского форта с развевающимся флагом и стихи крупными буквами «Легион! Только ты даешь это величайшее благо: жить без лица и умереть без имени, но с честью и верностью».

Татуировка легионера не только свидетельствует о его принадлежности к мужскому братству, но и говорит о том, что он полностью разделяет правила жизни в легионе. Более того, татуировки в прошлом не только идентифицировали легионера, то есть человека неординарного, с интересной судьбой. Бесхитростные рисунки на теле поддерживали вечный «миф о легионе», как о единственном месте, где люди вновь обретают свой потерянный рай, где жизнь полна риска и приключений, где у людей нет ни имени, ни лица, зато есть честь и вера в себя и товарищей, а преданность своему подразделению заменила им любовь, дом и семью и Отчизну.