Русь Новгородская - Вячеслав Тулупов

В середине XV века политика Новгородской республики по отношению соседей оставалась прежней. «Новгород всегда оставался верен старине; он не хотел ни властвовать, ни расширять своих пределов; он хотел и сам быть, и видеть вокруг себя русский мир в таком положении, в каком он вырос в протекшие века; готов был, по старинным обычаям, признавать над собою первенство великого князя в качестве первого между равными, но не в значении властвующегр князьями; хотел, чтобы собственная его автономия была не нарушена»1. Однако к этому времени на Руси сформировалась сила, которая смотрела на положение общерусских дел совсем иначе, чем Новгород. Не обращая внимания на старину, уничтожая вековые традиции, не считаясь ни с чем и ни с кем, Москва уже строила свой новый имперский мир, который можно назвать российским, но никак не русским.

Л. Гумилев писал, что в конце XV века москвичи перестали воспринимать новгородцев как «своих». Иван III шел на Новгород, по слову летописца, «не яко на христиан, но яко на язычник и на отступник православья»1. Молодой московский этнос в тот момент уже руководствовался новым национально-политическим менталитетом. Москвичи громили старорусский новгородский этнос и выкорчевывали его многовековые традиции с непоколебимой уверенностью в своей полной правоте. И это не удивительно. Все новое и революционное всегда стремится расправиться со старым и консервативным, даже если это старое на самом деле является исконно «своим».

В отечественной, особенно советской, историографии, когда речь заходит о завоевании Москвой Великого Новгорода, часто употребляется слово «воссоединение». Встречается оно и в книге Д. С. Лихачева «Новгород Великий. Очерк культуры Новгорода XI–XVII веков», 1945 года издания.

Это исследование выдающегося ученого интересно и содержательно. Однако Д. С. Лихачеву, написавшему книгу в период правления Сталина, пришлось отдать дань времени. Характерно название одной из глав: «Сторонники воссоединения с Москвой в Новгороде». Сразу напрашивается вопрос: разве Великий Новгород когда-то отделился от Москвы? Как известно, до момента захвата его Иваном III он был самостоятельным государством, никогда не входившим в состав Московского княжества. Или название другой главы: «Воссоединение Новгорода с Русским государством». Не правда ли неловко за государственную власть, идеология которой заставила Д. С. Лихачева писать явную нелепицу? Ведь ему, знаменитому специалисту в области древнерусской культуры и истории, было прекрасно известно, что Новгород никогда не отделялся от Русского государства? Однако иначе выражаться в то время не позволялось.

Сталинская концепция истории безапелляционно отождествляла Русское государство только с Москвой. Следуя этой доктрине, историкам приходилось утверждать, что Москва не завоевывала другие русские земли, а воссоединяла с собой. Они, дескать, когда-то от нее отпали, и московским князьям выпал нелегкий жребий их воссоединять. Даты отпадений русских княжеств и земель от Москвы, естественно, обходили молчанием.

Такая однобокая и, по сути, убогая концепция русской истории, однако, не была «научным» открытием только сталинских историков. Свое вдохновение они черпали из трудов некоторых своих предшественников, историков имперской России.

МОСКОВСКАЯ ПРОПАГАНДА

Историки М. Д. Приселков и Я. С. Лурье подчеркивали, что изложение в отечественной историографии хорошо известного процесса присоединения Новгорода к Москве, содержит массу пробелов и неясностей{233}. Причина этого в «московской политической трактовке» почти всех дошедших до нас летописей. Источники, написанные москвичами, освещают историю присоединения Новгорода, не скрывая предвзятости и не стесняясь сообщать явные нелепицы. «Политическая тенденциозность и необъективность московских летописей в этом отношении, к сожалению, очевидна. Два московских рассказа о присоединении Новгорода („Словеса избранна от святых писаний“ и повествования в великокняжеском своде) построены на традиционной схеме сказаний о битвах христиан с „неверными агарянами“, то есть, по той схеме, которую принципиально нельзя было применять к единоверному и единокровному Новгороду»{234}.

Причины, повод и ход завоевания Новгорода Иваном III известны только со слов московских источников. «Что же произошло в Новгороде в последний год самостоятельного политического бытия феодальной республики? Ответ на этот вопрос крайне затруднен из-за отсутствия новгородских источников. Московская точка зрения на события, непосредственно предшествовавшие войне с Новгородом, отразилась в двух памятниках: один из них — рассказ Московской летописи, другой — „Словеса избранные“ читающиеся в летописях Софийско-Львовской и Новгородской IV по списку Дубровского»{235}. В этих источниках представлен односторонний взгляд на присоединение Новгородской земли к Москве. Сами новгородцы, став подданными московского государя, уже не могли свободно и безнаказанно излагать свое видение происшедших событий. Если какие-либо источники и содержали новгородский взгляд на гибель республики, то они, по всей видимости, были уничтожены с благословения Москвы.

«„Словеса“ и рассказ Московской летописи — два публицистических памятника официального характера, в наиболее развернутом виде раскрывающие мотивы действий великого князя и обоснование необходимости и правомерности Новгородского похода. Официозность происхождения, следовательно, оценок и выводов — их основная общая черта»{236}.

Какие выводы можно сделать, читая московский рассказ о присоединении Новгорода Иваном III? «Во-первых, в нем всячески подчеркивается миролюбие и долготерпение московского князя… Думается, подчеркивание миролюбия великого князя — не случайность. Война против одной из русских земель, русских против русских, представляется современникам крайне непопулярной, негативной акцией. Сознание общности интересов русских земель пустило достаточно глубокие корни: обнажая меч против одной из них, великий князь считает необходимым представить эту акцию в возможно менее отрицательном свете.

Второй момент, не менее настойчиво подчеркиваемый, — традиционность, „старина“ подчинения Новгорода великому князю. Выступая против Новгорода, великий князь защищает „старину“, нарушенную новгородцами.

Третий момент — связь политического единства Русской земли с единством церковным. Поход против Новгорода — это поход не только против изменников государства, но и против отступников Церкви, он приобретает характер нравственного императива»{237}.

Московские пропагандисты выполняли политический заказ Ивана III, который требовал от них оправдать захват Новгорода. В своих писаниях москвичи все поставили с ног на голову и белое представили черным. Московские источники характеризуют русских православных новгородцев как предателей Руси, Церкви и старинных отеческих обычаев. Неудивительно, что, начитавшись и наслушавшись подобных измышлений, жители Московского княжества могли в праведном гневе восклицать: «Разве новгородцы теперь нам братья? Любой инородец, признающий власть нашего государя, отныне нам ближе, чем они!» Так, собственно, в реальности и происходило.

Именно в эпоху правления Ивана III окончательно оформилось демагогическое утверждение, что настоящими русскими являются только те, кто преданно служит Москве и ее правителю. Эту примитивную идею с тех пор так глубоко вбивали в русское народное сознание, что она приносила плоды даже во времена тирании Сталина.

Москва, объединяя русские земли вокруг себя, пользовалась, не будет преувеличением сказать, любыми средствами. Но с течением времени московские государи стали отдавать предпочтение военной силе. Во многих случаях использовать ее было проще и эффективней. Тем более что военный потенциал Москвы, не в пример соседям, постоянно рос. Если сильный всегда прав, то стоило ли Москве утруждать себя поиском способов полюбовного объединения с Новгородом, военные силы которого уступали московским?

СОЮЗ С ЛИТВОЙ

Одним из официальных предлогов для нападения Москвы на Великий Новгород стало обвинение новгородцев в желании присоединиться к Литве. Однако почему вдруг у свободолюбивых новгородцев возникло столь странное желание? Отчего им внезапно надоело жить в суверенном государстве и захотелось стать вассалами Литвы, с которой они до этого постоянно воевали? Ответ очевиден. Москва сама спровоцировала возникновение в Новгороде пролитовской партии, которая и обратилась за помощью к Казимиру, великому князю Литовскому и королю Польши.

Политика Иван III по отношению к Великому Новгороду — это стремление реально, а не номинально, как было до него, подчинить Новгородскую республику Москве. Именно упорное проведение этой политики в жизнь и заставило новгородцев обратить свой взор к Литве. Только угроза гибели собственного государства вынудила новгородцев искать союза с Литвой. В иных обстоятельствах такое желание у них никогда не возникло бы и в мыслях.