Безумие - Камерон Джейс

— Да.

— Тогда как ты назовешь это? — он показывает мне телевизионные новости в своем телефоне. Там показывают все, что происходило, и то, как я ела сыр в Грейт Холле. — Кстати, на Youtube ты очень знаменита. Боже, ты так сильно любишь сыр.

— Значит, Уолтруд просто меня дурит, так?

— Послушай, Алиса, — Пиллар начинает проявлять нетерпение. — Если ты собираешь ставить вопрос о своей вменяемости каждый раз, когда тебе кто-то говорит, что ты ненормальная, ты всю свою жизнь проведешь в мучениях. Например, все это, включая видео, может просто разыгрываться в твоей голове. Так?

— Здесь вы правы.

— Тогда откуда ты на самом деле знаешь, что правда, а что нет? — говорит он. — Один мой друг по имени Эйнштейн однажды сказал: «Реальность — это всего лишь иллюзия, хотя и очень настойчивая».

— Эйнштейн был вашим другом? — прищуриваю я глаза.

— И он тот еще любитель покурить кальян. Он выдыхает дым быстрее скорости света, образно говоря, конечно, — Пиллар отклоняется на своем сиденье. — Как, ты думаешь, он дошел до своего гениального сумасшествия?

— Последний вопрос, — говорю я. — Почему ФБР, Интерпол или какое-нибудь другое ведомство ничего не делает с этими убийствами? То есть, моя фотография облетела весь мир, и никто меня не допрашивает или даже не потрудился меня поискать.

— Ты правда хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос? — Пиллар уставился в потолок.

— Потому что я ненормальная?

— Может быть и поэтому, но не это реальная причина.

— Тогда что? — чувствую себя беспомощной. — Вы работаете на Интерпол?

— Я? Конечно, нет, — усмехается Пиллар. — На межконтинентальную полицию еще может быть. Целых два дня, и они уволили меня, потому что я учил клиентов курить. Твоя проблема в том, что ты всегда задаешь не те вопросы, Алиса.

— Как это?

— Нормальный человек не захочет выяснять, кто работает на Интерпол, а кто на ФБР, — говорит он. — Но ненормальный начнет задавать вопросы, на кого на самом деле работают ФБР, Интерпол и Британский Парламент.

Я отворачиваюсь и вытаскиваю журнал, чтобы почитать. Не собираюсь дальше развивать тему и спрашивать, на кого работает ФБР. Тайн Чешира и так уже достаточно.

— Кстати, — говорит Пиллар. — Сегодня утром в церкви Св. Кристофа в Потт Шригли украли выгравированного улыбающегося кота.

ГЛАВА 54

— Что? — я кладу журнал на место. — Почему вы мне не сказали?

— Ты всегда задаешь вопросы, Алиса. Я думал, что сначала разожгу твое любопытство.

— Была украдена целая статуя?

— Это была не статуя. Улыбающийся кот был выгравирован в стене. Ричард Уэсмикотт был гением.

— И что это значит?

— Это значит, что Чешир ее украл, — говорит Пиллар. — И это значит, что твоя теория верна. Так или иначе, Чешир гонялся по всем церквям за одним улыбающимся котом, который являлся секретной маской. Бьюсь об заклад, он не знал, какой именно кот. Зная талант Кэрролла засекретить все подряд, готов поспорить, что Чеширу потребовалась какое-то время, чтобы умудриться похитить именно ту маску.

— Что вы имеете в виду?

— Кэрролл был довольно щепетильным. Не удивлюсь, если похищение не той маски привело бы к разрушению всех других масок по какому-нибудь кэрролловскому волшебству.

— Значит, теперь Чешир сможет обладать властью, которой лишил его Льюис Кэрролл? — одна мысль об этом меня расстраивает.

Пиллар кивает головой. Кажется, он выглядит более раздражительным не из-за беспокойства о судьбе человечества, а потому что Чешир обретает власть.

— Тайное стало явным. Белая Королева сказала, что будет плохо, если Чешир получит эту власть.

— В моем сне Адам сказал мне то же самое, — бормочу я. — Он сказал, что это будет конец света.

— Адам? Твой парень? — спрашивает Пиллар. Я заметила, что он всегда становится сосредоточен, когда я упоминаю Адама.

— Прошлой ночью я видела его во сне. Он сказал то же самое, что и Белая Королева, — объясняю я. — Что сила, к которой Чешир стремится, страшнее, чем сама смерть. Он также сказал, что Чеширу нужна Констанция, чтобы завершить ритуал.

— Так и есть, — Пиллар щелкает пальцами. — Чешир нуждается в них обеих, маске и Констанции, чтобы провести этот ритуал и получить свою силу назад.

— Мы можем опоздать.

— Нет, не опоздаем, — говорит Пиллар. — Подумай об этом. Зачем Адам появился в твоем сне как раз за день до фестиваля Каттенштойт? Фестиваль котов. Что-то в этом фестивале завершит круг этого ритуала. Маска, девочка и сумасшедшее событие, когда люди бросают из своих окон котов. Это все, что нужно. Ненормальный мир.

ГЛАВА 55

Гроте-Маркт, Ипр, Бельгия

Чешир, в одной из этих масок улыбающегося кота, сидел, держа в руке стакан молока. Он качался на стуле под песню Гарри Чэпмена «Cats in the Cradle».[24] Перед ним открывался великолепный вид. Он смотрел на знаменитую площадь Гроте-Маркт в бельгийском городке Ипр. Сегодня необычно светило солнце, борясь с упрямым снегом. Все готовились к фестивалю Каттенштойт.

На мгновение он приподнял маску и сделал последний глоток из стакана. Это был особый сорт молока, эксклюзивно доставленный из графства Чешир. Он дал теплому молоку стечь вниз по горлу и промурлыкал. Затем опустил свою маску назад.

Опуская руку, он так крепко сжал пальцы, что стакан в его руке лопнул. На паркет брызнули белые и красные капли, и ему от этого было хорошо. Иногда такая мелочь, как разбить стакан, была лучшим способом выпустить гнев, который испытывала его человеческая сторона. Он издал мурлыканье подлиннее, которое вышло через прорези в его оранжевой маске.

За его спиной, в этом отеле эпохи Ренессанса, на полу лежала связанная девочка. Она была юной, лет десяти. В отличие от его других жертв, к ее рту не была пришита улыбка. Она находилась там уже какое-то время. Но еще не была мертва. Она была особенной, и он в ней нуждался.

Чешир мельком взглянул в античное зеркало рядом с ним. Оно было старым, все в паутине с мертвыми бабочками, которых поймали пауки. Но, тем не менее, он мог видеть свое лицо в маске. Выглядел глупо, подумал он. Он скучал по своему лицу. Своему реальному лицу. Больше всего он скучал по Чеширской Власти, той, что отобрал у него Льюис Кэрролл. Теперь пришло время вернуть ее.

Ничего из этого не было причиной того, что он разбил стакан молока. Он любил молоко. Оно было его самой любимой вещью в мире. Самой худшей вещью в мире были люди. Он не мог забыть или простить, что они сделали с ним в его городе, когда он был ребенком.