Загадка смерти Сталина. Исследование - Абдурахман Авторханов

Не из любви к народу, не из ненависти к Сталину и не из раскаяния в содеянных преступлениях, а исходя из политических расчетов и личных интересов в новых условиях, Берия решил возглавить движение за реформы. Убивая Робеспьера, термидорианцы совсем не собирались сдать в музей гильотину, но когда они увидели, с каким ликованием народ встретил гибель вершителя террора, то решили воспользоваться этим недоразумением и возглавить движение за гуманность. Впиваясь глазами в умирающего учителя, Берия, быть может, тоже не собирался управлять иначе, чем Сталин, однако молчаливая, но грозная радость народа по поводу смерти тирана надоумила его: надо воспользоваться редким в истории случаем, когда сам палач может возглавить движение народа против наследства величайшей из тираний. То, что Хрущев сделал со Сталиным через три года на XX съезде (1956), Берия хотел начать сейчас же. Он и начал это, освободив 4 апреля 1953 года врачей-«вредителей» и сам же обвинив сталинско-бериевскую полицейскую систему в фальсификации, фабрикации дел и инквизиции.

Начало десталинизации и даже возникновение самого выражения «культ личности» ошибочно связываются с Хрущевым и XX съездом: впервые это выражение было употреблено через три месяца после смерти Сталина, когда Берия был фактически правителем страны. В статье без подписи «Коммунистическая партия — направляющая и руководящая сила советского народа» (безусловно, напечатанной по решению Президиума ЦК) «Правда» от 10 июня 1953 года писала: «Пережитки давно осужденных партией антимарксистских взглядов на роль масс, классов, партии, элементы культа личности до самого последнего времени имели место в пропагандистской работе, проникли на страницы отдельных книг, журналов и газет». Статья констатировала: «сила нашего партийного и государственного руководства в его коллективности», а «существо политики нашей партии изложено в выступлениях Г. М. Маленкова, Л. П. Берия и В. М. Молотова».

Эту скрытую антисталинскую программу Берия, несомненно, разделял и Маленков, но Хрущев был против нее, ибо она вела к популярности Берия и Маленкова, что не входило в его честолюбивые планы. Никакой собственной программы при этом у Хрущева не было, его только не устраивало создание новой тройки — Маленков, Берия, Молотов.

Уже цитированный нами советский писатель Николай Сизов писал:

«Не все еще улеглось после смерти Сталина. Во главе страны встал Маленков, рядом с ним были Молотов и Берия. По-разному относились в стране и партии к этим людям. Молотова знали как старого деятеля партии, но его сухость, скептицизм и какая-то тягучая, чиновничья манера мыслить настораживали. Про Маленкова некоторые говорили, что он хороший организатор, но Заградин (прототип Хрущева в романе. — А.А.) сказал:

— Чепуха. Кроме бумаг и почета, ничего не видел и не знает.

Берия не любили все, или, во всяком случае, абсолютное большинство. Его желтоватое квадратное лицо, прищуренный взгляд холодных, мутных глаз за стеклами пенсне вызывали невольное чувство беспокойства. Но об этом боялись говорить даже шепотом. У людей подспудно, где-то в глубине души нет-нет да и мелькнет мысль: а так ли надо? Те ли руки взяли руль партии и государства?» («Октябрь», 1964, № 4, с. 109).

Как и всякому выученику Сталина, Хрущеву была важна не программа, сталинская или антисталинская, а власть, важно было взять этот самый «руль партии и государства» из «тех рук» в свои собственные руки. Мы уже знаем, что Хрущев этого потом добился, но добился из-за того, что никто из его коллег и не помышлял, что ему по плечу такая задача.

Тут история той же партии как бы вновь повторилась: Сталина единодушно выдвинули на пост генсека при Ленине, ибо его считали «тихоней» и бездарью и собирались использовать его в своих целях. Выдвигая Хрущева исполняющим обязанности Первого секретаря ЦК после смерти Сталина, думали примерно то же: мужик, недотепа, партийный винтик, его так же можно использовать в своих целях, как на протяжении двадцати лет это делал Сталин. Но «недотепа» оказался величайшим сфинксом. Он осуществил то, что Сталин хотел, но не сумел: ликвидировал Берия и бериевцев руками Маленкова и маленковцев, Маленкова и маленковцев — руками Молотова и молотовцев, Молотова и молотовцев — руками «выдвиженцев», брежневых. И таким образом, десять лет правил великим государством с репутацией Иванушки-дурачка, но с головой гениального мужика…

Но вернемся к Берия и культу личности. Лучшее доказательство того, что первым инициатором курса десталинизации был лично Берия, мы находим в идеологической жизни партии. Как только покончили с траурной тарабарщиной в марте, имя Сталина стало постепенно исчезать со страниц газет и журналов. Сочинения Сталина прекращают издавать — последним оказался том 13. Издание уже подписанных к печати следующих томов его Сочинений (14 и 15) приостанавливают, а потом вообще набор рассыпают. Если в апреле и мае в передовых статьях «Правды» все еще встречается имя Сталина, то за целый месяц (с конца мая до 29 июня) на Сталина ссылаются лишь один раз! Зато после ареста Берия имя Сталина названо только за одну неделю 12 раз со всеми прилагательными в превосходной степени. Один добросовестный исследователь в неподписанной статье («Новые сведения о деле Берия», 27 января 1972 года, бюллетень «Радио Свобода»), отмечая этот факт, пишет:

«Берия, вероятно, понимал яснее и дальновиднее, чем его сотрудники в Президиуме ЦК, что вся эта (сталинская. — А.А.) система так или иначе обречена и что лучше всего взять инициативу в свои руки и опрокинуть эту систему. Но даже в таком случае можно сказать с уверенностью, что Берия не мог сам начать в 1953 году процесс десталинизации… По многим причинам можно предположить, что Маленков стоял на более умеренном, либеральном крыле партии, тогда как Хрущев в то время еще противился десталинизации».

На это указывают общеизвестные факты: 1) положение Хрущева усилилось после падения Берия (в сентябре Хрущев стал Первым секретарем ЦК), тогда как положение Маленкова ослабло; 2) в «Правде» определялась новая линия культа Сталина: главный редактор «Правды» Д. Шепилов стал союзником Хрущева как против курса Берия на десталинизацию, так и против либерального курса Маленкова в экономике с приоритетом развития легкой промышленности. (Программа Маленкова о «крутом подъеме» потребительской индустрии, оглашенная им на сессии Верховного Совета СССР в августе 1953 года, сделала его весьма популярным в стране, что очень напугало Хрущева.)

В том же плане десталинизации Берия начал пересмотр пресловутой «сталинской национальной политики».

Внимание внешнего мира было приковано только к «делу врачей», поэтому прошли незамеченными десятки «национальных дел» в союзных и автономных республиках. Все эти дела тоже создавались по стандарту 30-х годов: во всех национальных республиках СССР орудуют озверелые банды «буржуазных националистов», которые подготавливают выход их республик из «братской семьи». После систематического глумления (в 20-х годах) над всем русским теперь «старший брат» призывался поднять свою имперскую дубину против малых народов. Триединую формулу министра Николая I графа Уварова Сталин только слегка модернизировал: большевистское самодержавие, марксистское богословие и официальная народность. Поэтому вся история нерусских народов переписывалась под Иловайского, а за евреями не признавали даже и прав «младшего брата», для них Сталин задумал новую черту оседлости где-то в глубине Сибири. Шовинисты зашли в своей великодержавной надменности так далеко, что бренные останки Победоносцева и Пуришкевича прямо-таки напрашивались в Мавзолей Ленина и Сталина!

Берия, в котором советский имперский жандарм легко уживался рядом с грузинским шовинистом (после депортации чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев по приказу Берия горная Чечня и гора Эльбрус были аннексированы Грузинской ССР), великолепно понимал, что слабое место советской империи — не мифическое капиталистическое окружение, а двойное окружение покоренных ею народов на окраинах России и в странах-сателлитах Восточной Европы. Берия хотел вернуть «национальную политику» хотя бы к ее ленинским истокам: коренизация партийно-государственного аппарата и введение делопроизводства на родном языке. Этой цели служило решение Президиума ЦК КПСС от 12 июня 1953 года, принятое по докладу Берия. В нем было сказано:

«Президиум ЦК КПСС принял решение:

1) обязать все партийные и государственные органы коренным образом исправить положение в национальных республиках — покончить с извращениями советской национальной политики;

2) организовать подготовку выращивания и широкое выдвижение на руководящую работу людей местной национальности; отменить практику выдвижения кадров не из местной национальности; освобождающихся номенклатурных работников, не знающих местный язык, отозвать в распоряжение ЦК КПСС;