У Великой реки. Поход - Андрей Круз

― Да с того, что мне приходится из хорошего ружья обрез делать, чтобы его вместе с карабином носить. Карабин для дали, обрез для близи. Надоело. А так получится, что одно ружье для любой охоты.

― Я так и думал. Займемся с тобой завтра.

― О процентах с кем договариваться?

― Если сработает, то с Варой. Ей практика полезна.

― Понял, договоримся, ― легко согласился я.

ГЛАВА 11,

в которой герой опять идет в баню, но не размышляет, а слушает речь о справедливости мироустройства

Гномья баня ― это вроде как турецкий хамам, который пришлые и в новом свете воскресили, хоть все больше и аристократы. Мы, простые люди, в русскую ходим. Но в гномьей пару еще больше, и жарче там, чем в турецкой. Непривычный не высидит. Одной же из основ моей нынешней дружбы с Дарри стало то, что больно уж я баню люблю и жар терплю легко.

Парятся гномы степенно, с едой, пивом, без девок. А девки в бани своими компаниями ходят. У каждого рода своя баня, которую улучшают, как могут, в которую гостей водят и которой гордятся. Хоромы, а не бани, в общем.

В бане о делах не говорят ― считается, что от пара мозги мякнут, как крепь деревянная. С этим я согласен, нечего в бане о серьезном. Точнее, о серьезном можно, но исключительно в порядке болтовни. О чужом серьезном. О политике южных герцогств, например, о проблемах рыболовства в Северных проливах или о потенциальном закате эльфийской расы. Главное, чтобы это серьезное непосредственно тебя не касалось. Короче, о политике, если ты не политик.

Мы с Дарри сидели, завернувшись в льняные простыни, в предбаннике, устеленном коврами из этих самых южных герцогств. Перед нами на широком дубовом столе стоял бочонок ледяного пива, в который был вбит кран, в руках у нас были огромные глиняные кружки. В углу крутился патефон, из динамиков, обтянутых самым настоящим шелком, шитым золотой нитью, доносилась какая-то музыка, вполне южная на слух. Так, заунывное что-то, для расслабления общего.

Дарри потянуло на философствования, как у него всегда бывает после пятой кружки и пятого же захода в парилку. Он откинулся в широком полукресле или полуложе, принял позу гордую, как на памятнике самому себе ― есть у них и такой, ― заговорил:

― Все же, как ни говори, но вы, пришлые, наш мир перевернули. Хоть и немного вас, дай боги, чтобы по одному пришлому на сто разумных местных, а то и на тысячу, а все тут испортили.

― Это почему? ― лениво спросил я его.

Дарри надо слегка подталкивать к продолжению речи, тогда можешь сам и уст не размыкать почти все время. Иногда полезно. Дарри не зря Серыми горами правит, очень полезно каждому послушать неглупого гнома. Который к тому же третий век разменял, как на этом свете живет. Без нас его еще застал.

― Вы уничтожили понятие безопасного убежища. Совсем уничтожили, начисто.

В подкрепление этих слов он так махнул могучей ручищей с зажатой в ней кружкой, что пиво выплеснулось на ковер.

― В смысле? ― спросил я.

― В простом, ― опять сделал он добрый глоток из кружки, крякнул удовлетворенно и продолжил: ― Раньше каждый из народов имел свое убежище. Кроме людей разве что, но это скорее исключение. У нас, гномов, всегда были наши пещеры. Считай, неприступные, к тому же, кроме нас, тут толком никто и воевать не мог. Воевали мы и наверху. И с орками, и с гоблинами, и с эльфами, и всегда могли отступить к себе. И нас в наших пещерах было не достать. Ворвется враг в ворота, заплутает в коридорах, попадает в ловушки, попадет под обвалы, да и в подземной войне мы были получше любого. А что теперь? К нам сюда и ломиться не надо. Думаешь, я про этот самый ваш хлор не слышал? Газ пустите, и нам кранты. И войти можно теперь без труда ― тротил заложил как надо, и нас в пещерах еще и завалит. Не стало убежища у гномов.

― А у эльфов что было?

― Ха, вот вопросик, а? Что значит ― пришлый! У эльфов их пущи были пуще крепости, прости мой эльфийский. Каждая их пуща ― это чистая магия. Любого вошедшего заплутает, заведет в овраги, подведет под стрелы, уронит в ямы, сжечь ее было нельзя… пока вы напалм делать не начали.

Дарри еще хлебнул пивка, вновь наполнил кружку. Откинулся, почесал пятку, продолжил:

― А что в итоге? Они тысячи лет там в безопасности себя чувствовали, вокруг своих мэллорнов с дудками плясали, а теперь… У меня вот сиденье в гадюшнике из мэллорна. Того самого, что вы срубили, после того как Пущу вырубили. Оно мне душу и задницу греет, как вспомню, на чем сижу. Ты хоть сам понял, что сделали?

― Что?

― Вы эльфам мир перевернули! Они эти пущи как храмы самим себе воспринимали, сами себе намолиться не могли. А вы их там пушками, осколками по башкам. И с самолетов бомбы кидаете, в пущу не входя. Чтобы, значит, в ловушки попадаться и плутать. А входите тогда, когда там уже некому магию поддерживать и палки на палке не осталось. И самое главное, не хватает магии против напалма ― дольше он горит, чем природной магии хватает сил огонь гасить. От сотворения мира пущи не горели. А тут на тебе ― загорелись! После этого молодые эльфы старших бросать начали и в города потянулись. Все, раскол у них.

Я тоже допил до дна, потянутся к бочонку, нацедил доверху тверского светлого. Хорошее пиво, мне нравится. А Дарри между тем продолжал разглагольствовать:

― Орки тоже своих крепостей лишились. Не крепостей, в смысле, а неуязвимости в оных. Кто их на островах раньше штурмовать брался, где стены от скал на двести аршин вверх уходят? Никто. А вам и не надо. Один монитор подойдет, день постреляет, и все их стены вместе со скалами в море сползут. А им в монитор этот самый даже плюнуть толком нечем. Те пушки, что вы им продаете, для такого дела не годны. Не осталось истинной крепости. Все почувствовали себя уязвимыми. Кстати, от этого нервничают и могут дел натворить.

Он еще глотнул, подумал минутку, затем его толстый короткий палец уставился мне в грудь:

– A c вами, людьми пришлыми, мало того что в технике, но и в хитрости редко кто сравнится. Возьмем, к примеру, порох. Думаешь, никто не пытался разгадать, что вы туда пихаете? С дымным все ясно, вы и не скрываете, а вот бездымный… Ну ясно же всем, что сера с известью там,[49] но что еще и как они соединялись? Сколько голову ни ломают, а систему Бэраха сломать не могут. Никто с ним по силе не равняется. Только вот скончался он странно…

― А чего странного? ― пожал я плечами. ― Экспериментировал с новой взрывчаткой, она и рванула. Решил сам свое заклятие проверить.

Это я озвучил официальную версию гибели великого волшебника из Вираца. Верил же я в нее тоже так… серединка на половинку.