Откровенные рассказы странника духовному своему отцу - Автор неизвестен

Вот в настоящее время я пробираюсь в уединенный скит при Соловецкой обители на Белом море, называемый Анзерским, о коем я достоверно слышал, как об удобнейшем месте для созерцательной жизни. Еще скажу вам: правда, хотя и утешает меня в сем моем путешествии святое Евангелие и обильно просвещает недозрелый ум мой, согревая и хладное сердце, но, с признанием бессилия моего, выражусь откровенно, что условия к исполнению дел благочестия и приобретению спасения, требующие совершенного самоотвержения, чрезвычайных подвигов, глубочайшего смиренномудрия, кои предписывает Евангелие, ужасают меня по высоте своей и по немощи и поврежденности моего сердца. Итак, стоя теперь среди отчаяния и надежды, не знаю, что со мной будет впредь!..

СХИМНИК. — При столь обязательном залоге особенной и чудной милости Божией и при научной образованности вашей непростительно не только впадать в уныние, но даже и тени сомнения о покровительстве Божием и помощи Его допускать в душу вашу! Знаете ли, что говорит о сем Богопросвещенный Златоуст? «Никто не должен унывать (поучает он) и представлять изветом, что заповеди Евангельские невозможны или неудобоисполнимы! Бог, предопределяя спасение человека, конечно, не с тем намерением предписал ему заповеди, чтобы неудобоисполнимостью оных сделать его преступником. Нет! Но чтобы святостью и благопотребностью оных облаженствовать нас, как в сей жизни, так и в вечности».

Конечно, регулярное и неуклонное исполнение предписаний Божиих для нашей природы представляется чрезвычайно трудным, следовательно и спасение неудободостигаемым: но то же слово Божие, которое законоположило заповеди, представляет в себе и средства не токмо к удобному исполнению оных, но даже и утешению при оном исполнении. Если это при первом взгляде и покрыто завесою тайны, то, конечно, для того, чтобы преимущественнее обратить упражняющегося ко смирению и удобнее приблизить к соединению с Богом чрез указание непосредственного к нему прибежища в молитве и прошении Его отеческой помощи. В этом-то и состоит тайна спасения, а не в надежде на собственное усилие.

СТРАННИК. — Как хотелось бы мне, немощному и бессильному, узнать сию тайну, дабы чрез нее, как через средство, сколько-нибудь исправить ленивую жизнь мою во славу Божию и свое спасение!

СХИМНИК. — Тайна сия известна тебе, возлюбленный брат, из твоей книги «Добротолюбие». Она заключается в непрестанной молитве, которую ты так твердо изучил и которою так ревностно занимался и утешался?..

СТРАННИК. — Упаду к ногам твоим, преподобный отче! Бога ради, удостой меня из уст твоих услышать полезное о сей спасительной тайне и о священной молитве, о которой я более всего жажду слышать и люблю читать к подкреплению и утешению многогрешной души моей.

СХИМНИК. — Хотя я и не могу удовлетворить желания твоего собственным моим рассуждением о сем высоком занятии, потому что я еще мало опытен в сем деле, но у меня есть очень вразумительная тетрадка одного духовного писателя именно о сем предмете. Если благоугодно будет нашим собеседникам, то я сейчас же принесу ее и, если пожелаете, могу и прочесть ее пред вами. Благоволите!

ВСЕ. — Сделайте милость, преподобный батюшка! Не лишайте нас такового спасительного познания.

Как спастися? Сей благочестивый христианский вопрос естественно рождается в уме каждого, вследствие ощущения поврежденной и расслабленной природы человека и остатка в оной первоначального стремления к истине и праведности. Каждый, хотя несколько имеющий веру в бессмертие и воздаяние жизни вечной, невольно встречается с мыслию о том, как спастись, когда обращает взор свой на небо… Затрудняясь в решении этой задачи, он вопрошает о сем благоразумных и сведущих, потом читает по указанию их наставительные книги духовных писателей по сему предмету, стремясь неуклонно последовать и слышанным к вычитанным истинам и правилам. Во всех сих наставлениях он встречает поставленными на вид, как необходимые условия ко спасению: благочестивую жизнь, подвиги и труды над самим собою для решительного самоотвержения, руководствующего к творению добрых дед, к постоянному исполнению всех заповедей Божиих, свидетельствующему непоколебимость и твердость веры… Далее ему проповедуется, что все сии условия ко спасению необходимо должны быть выполняемы с глубочайшим смирением и в совокупности, ибо как все добродетели зависят одна от другой, то и должны одна другую поддерживать, одна другую совершенствовать и воодушевлять, подобно, как лучи солнца тогда токмо являют силу свою и производят пламень, когда сосредоточиваются чрез стекло в одну точку. А иначе «неправедный вмале и во мнозе неправеден есть».

Вдобавок к сему, для наибольшего убеждения в необходимости сей многосложной и совокупной деятельности, он слышит высокую похвалу изяществам добродетелей и осуждение низости и бедственности пороков. Все сие запечатлевается неложным обещанием или величественной награды и блаженства, или мучительного наказания и бедствий в жизни вечной.

Таков в особенности характер проповедания новейшего времени!

Направленный, таким образом, пламенный желатель спасения со всею радостью приступает к исполнению наставлений и приложению к опытам всего слышанного и вычитанного. Но увы! на первом даже шаге своего стремления он не находит возможности достигнуть своей цели, предусматривая и даже испытывая, что поврежденная и расслабленная его природа возьмет верх над убеждениями разума; что свободное его произволение связано, наклонности повреждены, сила духа в изнеможении. При таковом опытном самосознании своего бессилия он естественно переходит к той мысли, что не находится ли каких-либо средств, способствующих к выполнению того, что предписывает закон Божий, чего требует христианское благочестие и что исполняли и все удостоившиеся получить спасение и святыню. Вследствие сего и дабы примирить в себе требование разума и совести с немощью исполнительных сил, он еще обращается к проповедникам спасения с вопросом: как спастися? Как оправдать недоступные для него условия спасения? И в силах ли неуклонно выполнять сам проповедующий все то, чему он поучает?… «Проси Бога, молись Богу, чтобы Он помог тебе!» Так не плодотворнее ли было бы, если бы прежде или всегда и при всем учить молитве, как виновнице исполнения всего, чего требует христианское благочестие и чем приобретается спасение? — заключает вопрошавший и, вместе с сим, приступает к изучению молитвы, — читает, размышляет, соображает учение писавших по сему предмету. Правда, много находит в них светлых мыслей, глубоких познаний и сильных выражений. Иной прекрасно рассуждает о необходимости молитвы; другой — о ее силе, благотворности, об обязанности молиться, о том, что для молитвы нужно усердие, внимание, теплота духа, чистота мысли, примирение с врагами, смирение, сокрушение и прочее, долженствующее быть при молитве…

А что такое молитва в самой себе и как существенно молиться? Так как на сии, хотя и первейшие и самонужнейшие вопросы, весьма редко можно находить обстоятельные и общепонятные объяснения, то ревностный желатель молитвы опять остается под покровом тайны. Ему из общего чтения вкоренится в памяти хоть и благочестивая, но одна токмо наружная сторона молитвы, и он придет к такому заключению или выводу: чтобы молиться, надо ходить в церковь, креститься, кланяться, становиться на колени, читать псалтырь, каноны, акафисты…

Это всеобщее понятие о молитве тех, кои не знакомы с писаниями о внутренней молитве и созерцательными творениями святых отцов. Наконец, встречается искатель с книгою, называемою «Добротолюбие», в коей двадцать пять святых отцов понятно изобразили науку истинной и существенной сердечной молитвы. Здесь тайна спасения и молитвы начинает для него приподнимать свою завесу, и он видит, что истинно молиться значит направлять разум и память к неопустительному воспоминанию Бога, ходить в Его божественном присутствии, возбуждать себя к Его любви посредством богомыслия и соединять имя Божие с дыханием и движением сердца, руководствуясь ко всему этому призыванием устами Святейшего имени Иисуса Христа или творением Иисусовой молитвы во всяком времени и месте и при всяком занятии непрерывно…

Хотя сии светлые истины, озарив познания искателя и открыв ему путь к изучению и достижению молитвы, и убедят его немедленно приступить к исполнению сих мудрых наставлений, однако ж при опытах своих, действуя в периодических приемах, он не останется еще без затруднений, покуда опытный наставник не раскроет ему (по той же книге «Добротолюбие») во всей полноте тайны, что токмо частость или непрестанность молитвы (как бы она ни произносилась вначале) есть единственное мощное средство, как совершенства внутренней молитвы, так и спасения души. Частость молитвы есть основание или фундамент, держащий на себе весь круг спасительной деятельности, как подтверждает сие и св. Симеон, Новый Богослов: «Тот, говорит он, кто непрестанно молится, в сем одном все доброе совокупил».