Дурная кровь - Надежда Жирохова

class="p1">— Прости меня ... прости...

Я все помню, Картер! И я тебя ненавижу ...

— Я тебя ненавижуууу, Картер, — кричу я, но в горле лишь вода. Она мешает мне выплеснуть всю боль…

Я задыхаюсь …

Часть третья

27

«Если ты меня полюбишь, это будет в прошлой жизни…»

Брентвуд — город в округе Уильямсон, штат Теннесси, США

Картер

Чувство одиночества, разрывающее мое нутро, походит на тупую ломку. День за днем. Секунда за секундой…Я одержимый ею… Брат и сестра кровные родственники, да какая к черту разница? Тишину разрушил мой истеричный смех. Девушка подо мной замерла.

— Картер, мы так долго будем лежать? — спрашивает она, поводив своей попой по моему паху.

— Сейчас я помогу, — раздается с другой стороны кровати женский голос.

Как их зовут? И сколько мы уже дней зависаем в отцовском доме? Мой член уже истерт до дыр этим глупым способом забыться.

«-Ты чудовище, Картер. Я ненавижу тебя … Будь ты проклят»

Сколько можно прокручивать эти слова в своей голове.

— Картер, я готова тебе помочь, — тонкий голосок бьет по перепонкам, — иди ко мне.

Она не могла нанести мне такой ущерб?

Вдох сопровождается болезненным выдохом.

« Убери руки! Не подходи, я буду кричать!»

Я резко сажусь на кровати.

— Как там тебя? Мне не нужна помощь, крошка.

Дергаю ее за лодыжки к себе, и она взвизгивает.

Сейчас я покажу ей, как она сможет мне действительно помочь.

Грубо сплетаю ее руки за спиной и придавливаю к кровати.

— Картер, ты меня пугаешь…

— Детка, я тебя не пугаю, я же не зеркало! — произношу грубо, и одним толчком врываюсь в неё.

Мой раненый зверь вновь оживает. Сейчас мне безразлично все.

— Картер, хватит, прошу, Картер.

Руки давят, впиваются в податливое тело, но я отрешён.

« Ты чудовище, Картер! Ты чудовище! Чудовище!»

Тера смеется мне в лицо.

— Картер, отпусти ее, Картер!

Я грубо врезаюсь в тело. С каждым толчком что-то темнеет у меня внутри. Тяжелеет и приобретает совсем другой окрас!

Хочет видеть перед собой чудовище, она его получит!

— Картер, остановись!

Мое тело требует набивки! Что бы вновь окрепнуть для следующего шага. Она слишком хороша для такого, как я. Каждый раз, причиняя ей боль, она смотрела мне в глаза. Прямо, в самую душу! Она любила меня со всем моим дерьмом внутри. По крайней мере, мне хотелось так думать. Чертов псих! Грубая пощёчина, как ушат холодной воды.

Я поднимаю мутный взгляд и смотрю на синяки, оставленные мною. Девушка лежит вниз головой и не шевелится.

— Ты что сделал?

Я отшатываюсь назад и поднимаюсь на ноги. Переворачиваю ее лицом к себе. Она открывает глаза и морщится от боли.

— Уходите, — хриплю я, — живо уходите.

— Я никуда не пойду! Агата, иди, все хорошо.

— Ты идиотка, — кричит на неё вторая, а я в шоке провожу рукой по волосам.

Что я творю? Такое поведение мне просто не свойственно. Бутылки из-под коньяка разбросаны по всему дому. Кресло перевёрнуто, а старый отцовский стул разломан на части.

Я должен выбраться.

Спасение утопающих, дело рук самих утопающих? Так же? Господи, я сам все утопил, своими же руками.

— Агата, пойдем, — женский голос слишком давит на перепонки.

— Я люблю его, давно люблю. Я никуда отсюда не уйду.

— Дура!

Я поднимаю бутылку с пола с недопитой жидкостью и пью прямо из горла. А затем оборачиваюсь и смотрю на блондинку, чьи руки и грудь сплошь усеяны кровоподтеками.

— Вот скажи мне, честно, — произношу я, подходя ближе, — ты правда в это веришь?

Она хлопает своими глазами, полными слез, а мне хочется выпороть ее вновь.

Дура, истинная дура!

— Я знаю, что ты не такой! Ты просто запутался, я же вижу. Вместе мы справимся, просто доверься мне. Я тебе помогу…

Мой смех, казалось, сотрясает комнату.

— Я не знаю, что ты ешь за завтраком, но это реально работает. Интеллект и чувство самосохранения стремится к нулю, — произношу я, и делаю очередной глоток, — мой тебе совет, крошка, одевайся и уходи. Послушай свою подругу.

Грохот со стороны центральной двери и последующий женский визг заставляют улыбнуться.

— Опачки, у нас что, гости? Папуля, какими судьбами? Мог бы и предупредить, что не один приезжаешь. Я бы оделся поприличнее, — улыбаясь, произношу я.

— Ты в конец охренел? — кричит отец.

Девчонки судорожно натягивают на себя одежду, а я так и остаюсь, даже не стараясь прикрыться.

— А это кто у нас, новая мамка? — хриплю я, — вот так удача, отец. Или не отец ты мне вовсе? А, что скажешь? Я подкидыш, бать, приемный! Мамка не настоящая и папка не настоящий.

Я хрипло смеюсь, а отец просто берет меня за шкирку и тащит в кабинет.

— Эээй, больно же. На публику играешь? Может тебе пиара не хватает?

— Заткнись, — рычит он в ответ.

— Записался в нудисты? Не стыдно? Можешь не отвечать, знаю, что нет. Вот только мне за тебя краснеть приходится!

— Ой, не нагнетай. Член нормальный, стесняться нечего, могу себе позволить!

— Да что, черт возьми, с тобой не так? Я что, плохо тебя воспитывал? У тебя все было, абсолютно! В кого ты превратился, сынок?

Он устало протирает глаза, а я закипаю.

— Я не сынок тебе, понятно? Меня наша любимая мамочка от соседа нагуляла. А тебя все это время за лоха держали. Что, как тебе тако?

— Ты пьян, тебе нужно проспаться. Иди в свою комнату, завтра поговорим.

— Ты меня вообще слышишь? У меня с этим не родством вся жизнь под откос, понимаешь?

— Хватит!

— Что хватит? Правда режет уши!

— Хватит нести чепуху. Ты думаешь, я настолько идиот, что не проверил?

Отец подходит к сейфу и набирает код, а я замираю.

Нет…

— Смотри, и не смей больше такого говорить! Ты мой сын! Вот результат ДНК.

Я беру в руки листок, и первое время не могу сосредоточиться. Совместимость 99.9 процентов.

Нет…

— Я не понимаю.

— Что тут непонятного, ты мой сын!

— Этого не может быть.

— Так, все, я устал. Иди проспись, и в таком виде больше не появляйся. Приходи уже в себя.

Отец