Вместо волшебницы (СИ) - Нежина Ника

— Глаза, — не в силах унять дрожь шепчу я, — они человеческие.

— Не смотри на неё. Просто не смотри на неё. Иначе не сможешь заснуть сегодня

Я отворачиваюсь.

— Сагарис! — снова складывает руки рупором и снова кричит Лу.

Звон цепи на которой прикована жуткая птица оглушает.

— Сейчас она придёт.

Лу делает шаг назад.

Дверь в доме скрипит и распахивается. На пороге — старуха. Старуха такая древняя что, кажется, её тело давно уже умерло и высохло.

Она замирает на крыльце вглядываясь в гостей. В нас.

— Это ты, Люцифер? — скрипит она.

Лу выступает вперёд.

— Да, Сагарис, это я. И Зарзак. И, — он бросает на меня короткий взгляд, — леди Финч.

— Проклятая Финч? — старуха смеётся. Смеётся долго и этот смех похож на скрежет.

— Я не чувствую её. Ты обманываешь Сагарис?

— Она здесь, ведьма. Стоит рядом со мной. Ты просто теряешь свой нюх. Ты стара Сагарис, очень стара.

Снова скрежет:

— Может быть… может быть…

Шепот старухи тонет в шуме океана.

— Зачем пришли-то? — она вытягивает свою худую жилистую шею вперёд будто пытаясь рассмотреть что-то за нашими спинами… я даже оборачиваюсь. испуганно.

Переглядываемся… если бы мне сразу рассказали больше подробностей о ведьме, устраивать этот дружеский визит для первого знакомства я бы точно не стала. По крайней мере, сейчас. Может через год. Или через два. Или…

— За капитаном пришли? — скрипит Сагарис. — Не отдам.

Не отдам? Значит он всё-таки жив.

— Я поговорить хотела.

Не знаю зачем я это сказала — приём-то явно нелюбезный. Наверное, всё дело в том, что хочется хоть какого-то результата. Пока даже с циклопом ничего не вышло. Ни одного удачного подвига, который можно было бы записать себе в портфолио.

— Поговорить? — сипит Сагарис снова вглядываясь во что-то за моей спиной. — Ну иди. Поговорим. Только одна.

Она похожа на еле живую гадюку — и шепчет как шипит.

— Одна? — вырывается у меня.

Во взгляде Лу сочувствие.

— Не ходи, — шепчет он. — Она слишком сильная. Не ходи.

— Хорошо, — киваю я.

Если я сейчас начну прятаться — то буду прятаться всегда. Нужно пересилить себя. Кажется, на языке психологов это называется выйти из зоны комфорта.

— Кирби! — зову я грифона.

— Нет, — как смерть шелестит Сагарис. — Мелинда тебя принесёт ко мне.

Она кивает на страшную птицу с человеческим лицом.

Мелинда? У этого ужаса есть имя?! — Будь осторожна, — шепчет Лу.

Только маг не волнуется — он то уверен что я леди Финч. Настоящая леди Финч, которая совсем не боится жутких ведьм похожих на мёртвых гадюк.

Сагарис подходит к Мелинде. Та тянется к её рукам, старясь прижаться головой. Она любит её? Любит эту ужасную старуху?! Тонкие узловатые пальцы ведьмы что-то колдуют над цепью и та спадает.

Птица взмывает в воздух и начинает кружить над старухой.

— Принеси её сюда, — командует та показывая на меня.

По моему телу проходит дрожь — неужели сейчас эта тварь коснётся меня своими человеческими пальцами, неужели…

Додумать не успеваю — она падает на меня, хватает, прижимает к себе и тут же взмывает вверх.

Невозможно дышать от страха… и даже сердце перестаёт биться…

Вот мы и стоим напротив.

Теперь я могу разглядеть ведьму лучше. Разглядеть её пустые глазницы. Лу сказал она видит всё? Уж точно не глазами — их у неё просто нет. Были когда-то… очень давно, сейчас как старые следы от них — шрамы по сухим пустым щекам.

— Идём, — шипит она, пристёгивает ракну обратно и шаркает к двери. Распахивает, останавливается, оборачивается и кивает в затхлый сумрак дома.

Так и не сумев справиться с дрожью прохожу мимо старухи чуть не задохнувшись от зловония исходящего от неё.

Сладковатого зловония смерти.

Дом внутри гораздо теснее чем кажется снаружи. Стол в углу — заваленный чем то, что точно не похоже на еду. Чем-то, что не хочется разглядывать. И лежак. Грязный лежак на полу.

И очаг в середине комнаты. Тлеющий очаг, смрадный дым которого струится вверх, к потолку. К дыре в потолке.

Она здесь живёт?

Она так живёт?!

— Садись, — шелестит старуха показывая на грязный земляной пол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ну нет. Я не прочь посидеть на земле, но не здесь. Здесь она… другая. Будто пропитана кровью. И болью. Очень странное ощущение. Хочется бежать.

— Сади-и-ись, — повторяет она протяжно и я подчиняясь опускаюсь на пол.

Она склоняется над золой, засовывает внутрь неё свои руки, извлекает что-то похожее на обугленные косточки и несёт их к столу.

Затем возвращается.

Не садится. Становится напротив и тяжело дыша рассматривает меня. Рассматривает меня пустыми глазницами.

— Говори, — шипит она.

Только пусть не смеётся — её смех невыносим.

— Капитан. Капитан Дункан, — начинаю я. — Он нужен мне.

— Нужен?

Она, будто прочитав мою мысль, начинает смеяться. Очень тихо… тихим скрипом.

— Да, — получается не слишком твёрдо.

— Он обидел меня.

— Обидел? Как?

Снова смех.

— Он пришёл как ты. Поговорить — так он сказал. И ты так сказала.

Я жду когда она перестанет смеяться.

— Что плохого в «поговорить»?

Она наконец затихает и даже вытирает пустые глазницы, будто там могли появится слёзы… слезы от смеха.

— Он недолго говорил, — она хватает своими тонкими пальцами себя же за шею — он стал душить меня. Вот так.

Душить?

Почему?

Знает ли что-нибудь об этом Лу или Зарзак?

— Зачем он сделал это?!

Она вместо ответа машет рукой на золу и та послушно вспыхивает огнём. Затем берёт со стола что-то похожее на кофейную турку и зачерпнув из глубокой лужи в углу засовывает её в пламя.

Жду.

Она слышала вопрос.

Вода в турке почти сразу начинает булькать. Ведьма услышав этот звук идёт к одной из стен, снимает с толстенных гнутых гвоздей две медных или бронзовых кружки, возвращается к костру. Достав турку наполняет кружки — метко, будто зрячая. Одну ставит на пол у своих ног, другую протягивает мне.

— Пей!

— Нет… Спасибо.

— Пей… Только подуй. Не бойся — там добро.

Добро?!

Откуда в этом жутком месте взяться добру?

— Зачем он хотел убить вас? — повторяю свой вопрос я.

— Пей. Не бойся. Ты пей, а я расскажу.

Не бойся? Как сказала бы Крис в этой ситуации — «обосраться от страха» можно.

И лужа.

Грязная лужа из которой она зачерпнула это.

Что там?

Вода?

Она предлагает мне испить кипящей грязной воды? Или я что-то пропустила и хозяйка этого жилища успела засунуть туда что-то еще?

— Нет, — ставлю кружку на пол рядом собой. Ставлю аккуратно, чтобы потом нечаянно не зацепить и не разлить.

Старуха шипит. Это не слова. Это просто эмоция. Может быть злость? Может быть ненависть ко мне?

Она хватает свою кружку, дует на неё — сильно, так что мутная жидкость в ней пузырится, затем делает несколько громких глотков.

Она расскажет. Не выдержит и расскажет — я чувствую это, я чувствую злость в её душе.

— Эта мерзость не уважала меня!

Я жду. Чтобы задавать вопросы нужно хотя бы что-то понимать. Я пока не понимаю совсем ничего.

— Его сестра. Она совсем не уважала меня. Он нашёл её где-то, привёз сюда. Она презирала меня. Боялась и презирала. Я видела это!

Слышать «видела» от безглазой старухе очень странно.

Сагарис резко — удивительно резко встаёт, хватает со стены что-то похожее на пучок сухого мха и трусит им в воздухе.

— Что это? — я не могу отвести него взгляда.

— Это волосы. Её волосы. Мне просто нужны были её волосы.

— А сама? Сама она где?

— Здесь, — ведьма показывает на костёр.

— Здесь?! Я ничего не понимаю. Я не хочу ничего понимать.

— Ты убила её?! Убила и сожгла?! — я забываю о вежливости.

— Мне нужны были её волосы, — смеётся старуха. Она смеётся а у меня от её смеха леденеет кровь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты убила её?

— Мертвые волосы, — повторяет она, — мёртвые волосы с мёртвого тела — вот что было нужно мне.