Целитель #12 - Валерий Петрович Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В штанах «карго», в умопомрачительной замшевой куртке с бахромой по швам, в черных очках «авиатор» и с трубкой в зубах, вид он имел совершенно нездешний.
— Nun, gehen wir spazieren, Olaf?[18]- небрежно отпустил боцман.
— Ja, — понимая с пятого на десятое, старательно выговорил Иван, — la oss se oss rundt i det minste[19].
Ромуальдыч весело оскалился, и уверенной походкой бывалого вышел на палубу. Сзади подкрался Рустам.
— Куда это вы намылились? — ухмыльнулся он, ладонью водя по наголо выбритой голове.
— Рекогносцировка, — проворчал Вайткус, неодобрительно глядя на Рахимова.
— Ну, мы хоть и не советские моряки, — залихватски подмигнул спецназовец, — но лучше сходить втроем! Я щас.
Рустаму хватило минуты, зато он весьма артистично обратился в турка.
— Ne duruyoruz? Kimi bekliyoruz? — бодро поинтересовался он. — Hadi gidelim[20]!
Из всего сказанного Гирин понял лишь приглашающий жест Рахимова, и затопал следом.
Немецкий, норвежский и турецкий паспорта сработали, как пропуска-«вездеходы». Пять минут — и трое товарищей уже совершали моцион по улице Суворова.
— Одесса-мама, — сощурился черноглазый, усатый Рустам, быстро обшаривая глазами шумливую аллею напротив.
— Ну, шо вам на это сказать… — начал было Гирин, но его грубо оборвал истошный вой сирены.
На рейде, плюхая по мелкой волне, гнал черно-белый пограничный катер. Воя и квакая, он лихо завернул и подвалил к «Бризу». На узкую палубу кораблика высыпали бойцы в касках и с автоматами наперевес. Крохотная орудийная башенка на носу грозно развернулась к сухогрузу.
Неразборчиво, но явно угрожающе зарявкал мегафон.
— Джаляп! — выцедил Рахимов, мигом перейдя на родную речь. — Онайн секай!
Вайткус до того сжал свою бутафорскую трубку, что та треснула, и он с раздражением отбросил ее в кусты.
— Уходите же, уходите! — выдохнул Гирин.
Он видел «Бриз» с кормы. На палубе никого, а погранцы вот-вот возьмут дизель-электроход на абордаж…
Яркая вспышка отразилась в темных, грязноватых водах, и огромное судно исчезло. Лишь вытесненная им вода сошлась, схлопнулась, поднимая невысокие фонтанчики и пуская круги.
Глава 14
Вторник, 2 мая. Ночь
«Бета»
Орехов, Спецблок
Прижимаясь к стене, Щукин бочком добрался до глухого, кривоколенного переулка, и мягко ушел в тень.
«Темнота — друг молодежи!» — мелькнуло в памяти.
Яркие фонари заливали светом Главную улицу — дозорные видели ее на всем протяжении. С наблюдательной вышки каждый обшарпанный фасад просматривался, каждый метр трещинноватого асфальта. Вот, пусть и дальше любуются, ур-роды…
Александр глянул на часы. Полпервого ночи. Если он попадется патрулю, его задержат. Попинают лениво, запрут в карцере… И прощай тогда даже мнимая свобода!
Громкие голоса вдали заставили Шурика напрячься. Ложная тревога — это патруль вернулся в опорный пункт. Нагреют себе чаю, добавят, чего покрепче — и выпадут из реальности на час-полтора.
Кузьмич рассказывал, спецблок в закрытом городе Орехове появился как бы не в пятидесятых, еще при Сталине. Обычная улочка, застроенная шлакоблочными домами в один-два этажа — и огороженная двумя рядами колючей проволоки с КСП посередке.
До современной теории времени и пространства было тогда, как до Луны пешком, а вот «попаданцев» из сопредельной «Альфы» хватало. Сорок один человек на начало шестидесятого года. От пионера до пенсионера.
Кто-то случайно осилил локальный барьер, и угодил в другой мир. Кому-то не повезло, как экипажу того «Ту-154» — думали, в грозу попали. Ага… Чуть ли не хроноклазм приключился в небе над Уралом! Ученые до сих пор чешут свои умные лбы. По обычаю, на американцев грешили, да куда тем… Такие колоссальные энергии!
А вот «засланцы», вроде него самого, пошли косяком лишь в начале восьмидесятых.
И всех их — сюда. Спецблок к тому времени разросся до микрорайона, только название не меняли, просто стали писать с заглавной буквы.
Щукин недобро усмехнулся. Ладно, там, он — разведчик. Попался? Вычислили тебя? Значит, всё — ждет тебя казенный дом в Спецблоке. Сам виноват.
А Кузьмич здесь причем? Обычный колхозник «с той стороны». Ну, не туда заехал на своем «Беларуси»! Предупреждали ведь его — не езди короткой дорогой, странная она и непонятная. Люди на ней часто пропадали. Пошла бабка Анисья в сельпо — и не вернулась. А дед Лукич? Ну, этот, может, и по пьяни сгинул, так ведь не нашли же ничего, ни бутылки, ни носителя.
А трактористу каково? Тарахтел его аппарат, тарахтел, да вдруг заглох. Искра «ушла». А тут «гаишники» подкатывают. «Ваши документы! Проедемте с нами, гражданин Кузьмичев…»
И проехал — в комфортабельный концлагерь. Вот тебе однушка со всеми удобствами, вот тебе огородик под окнами — живи, да радуйся. А внучат кто Кузьмичу вернет? Нынче они уже и школу окончили, в вузы поступили… Может, и женился кто. Глядишь, и правнуки стали жить-поживать! Но они-то там, а он — здесь. Справедливо разве? Да и за что такое наказание?
«Пора!», — подумал Александр, сгибаясь в три погибели.
Здесь, за «околицей» Спецблока, тянулся маленький овражек, скорее даже промоина, заросшая травой. Обычно такие места живо приспосабливают под свалки, но старшие из «попаданцев» живо навели порядок — в промоине играла местная детвора. За битую бутылку и побить могли. А ты соблюдай!
Щукин без опаски порезаться, опираясь на все четыре конечности, продвинулся к самому краю охранного периметра. «Колючка» обносила Спецблок буквой «П», примыкая к общегородской контрольно-следовой, и вчера служба безопасности затеяла ремонт «наружной» секции — меняли столбы, натягивали новую проволоку.
Шурик осторожно вполз на склон и раздвинул бурьян. Яркий свет заливал «прореху». Половину новых, свежеоструганных столбов уже вкопали. Вон блестят шипастые бухты, а оставшийся проход, будто пробкой, заткнут дежурным «газоном». Во-он там, где отблескивает капот, начинается воля…
Рабочие ушли, оставив маяться двух патрульных. Сидя на пустых ящиках у костра, служивые лениво смолили папиросы. На коленях у каждого лаково отсвечивал «калашников».
Высмотрев диспозицию, Щукин тихонько отполз, прикидывая шансы. Такой случай, как этой ночью, может не выдаться еще годы и годы…
«Побег на рывок!» — нервно улыбнулся Шурик.
А что ему еще остается? Тихо стариться в Спецблоке?
«Жду еще час-полтора, и вперед! — подумал Щукин с холодной, немного отчаянной решимостью. — Как раз у Кузьмича и отсижусь. Звал зачем-то старый…»
Дом, где жил-поживал старик Кузьмичев, стоял неподалеку. Подкравшись к окну, Александр тихонько, кончиками пальцев, постучал по фрамуге. За стеклом замаячила тень, и окно с легким скрипом отворилось.
— Залезай! — лязгнул голос.
Саша крякнул по-молодецки, да и сиганул.
— Чего звал, Кузьмич?
— Бежать не передумал? — спросил дед с хитрой лукавинкой.
— Ничего от вас не скроешь, — криво усмехнулся Щукин, ежась.
— А я тут, как мистер Марпл, — хихикнул старый. — Тренирую наблюдательность.
Хлопнув себя по коленям, он с усилием встал, и строго произнес:
— Проходь.
В спальне Кузьмич тихонько подвинул диван, и ножом подковырнул плиту паркета. Под полом лежал небольшой сверток.
Кузьмич со смешной торжественностью развернул промасленную тряпицу. В отраженном свете уличного фонаря тускло заблестел вороненый пистолет «ТТ».
— Тут лет десять назад случилось одно ЧП, — неторопливо заговорил старик, покачивая в ладони огнестрел. — Патрульный напился — и потерял табельное оружие. А я подобрал. Держи, Санёк, — он протянул «тэтэшник» Щукину. — Я тут, знаешь, сколько живу, столько и надеюсь. А теперь, чувствую, на тебя одного вся наша надёжа.
— Ух, ты… — протянул Саня, зачарованно разглядывая орудие убийства. Выщелкнул обойму — тусклые латунные цилиндрики сверкнули, будто оскалились.
Щукина коснулся опасливый холодок. Мечтать о побеге — это одно, а вот, когда предоставляется возможность…
— Спасибо, Кузьмич, — сипло выговорил он. — Не знаю уж, чего выйдет, но… Пошел я!
— С богом! — выдохнул дед.
Утро того же дня
«Бета»
