Мои собаки - Леонид Сергеев

Как только девушки скрылись за поворотом реки, к нам стала подруливать лодка плоскодонка. На корме с коротким веслом царственно восседал голый по пояс, загорелый мужчина. Он был в очках, на его затылке красовалась пилотка, сделанная из газеты, а перед ним, на дне лодки, лежало что-то похожее на мешок с картошкой.

— Привет единомышленнику! — издали поприветствовал меня незнакомец.

Дым пробубнил что-то вроде — Хватит гостей! Только одни отошли, лезут другие!

Чтобы отпугнуть лодочника, он напустил на себя «волчий» вид. Мне вновь пришлось напомнить капитану то, что он знал, но забыл — про туристические правила, по которым мы просто обязаны предоставлять приют всем, без исключения.

— Пойми, — внушал я своему необщительному другу. — Это как закон о спасении на море, когда ты должен спасать любого, кто оказался за бортом.

Дым умеет признавать свою неправоту, свои ошибки — что, кстати, редко встречается и у собак, и у людей, — согласился со мной, но, на всякий случай, уселся в байдарке — для охраны нашего судна.

— Не возражаете, если присоединюсь к вам? — лодочник подошел и, после моего «какое может быть возражение», представился Сергеем, агрономом из поселка Сорокино, большим любителем собак.

— Вижу, у вас кобелек. Значит, с моей собачкой не подерется, — расплылся Сергей. — Думаю, они поладят.

При этих словах со дна плоскодонки привстал большущий — с теленка — лохматый и усатый пес.

— Ее зовут Тося. Она среднеазиатская овчарка, — объявил Сергей. — А вашего как зовут? И что у него с глазом?

Я рассказал вкратце, без подробностей; не хотелось трепать себе нервы и волновать Дыма.

— Я краем уха что-то слышал про вашу собаку, — сказал Сергей. — Неужели это тот Дым, который нашел взрывчатку? По всему видно — по масти, по выправке и цепкому взгляду — он где-то между волком и шакалом. Он лает или только скулит и воет?

— Лает. И еще как!

— Но все же глаза-то у него узкие, частично он от волков, так я думаю, — Сергей подался вперед, изучая Дыма.

— Вполне возможно. У него независимый нрав, только меня и признает.

— Вот-вот…

Дым с Тосей, и правда, быстро подружились. Вылезли из лодок, обнюхали друг друга, завиляли хвостами и высунули языки от радости. Рядом с великаншей Тосей, мой невысокий дружок показался еще меньше, но это его не смутило — опередив ее, он первым поднялся к костру, занял лучшее «обзорное» место и победоносно задрал нос. Он сразу дал понять Тосе, кто является хозяином поляны, а кто всего лишь гостья. За этим следовало — если она будет вести себя неподобающим образом, он поставит ее, деревенскую дылду, на место, а то и вообще прогонит в плоскодонку — дружба дружбой, а пристойное поведение в гостях прежде всего.

Тося в свою очередь не спускала глаз с моего друга. Еще бы! Горожанин и речник! И повязка на морде! Известное дело, женский пол любит мужчин с боевыми шрамами.

— Вот странно, — сказал я, наливая гостю чай. — Почему местным собакам дают человеческие имена? И не только собакам.

— А они те же люди, только в другом обличии. Они так же грустят и обижаются. Так же радуются, любят, страдают и ненавидят… И тяжело переносят разлуку… А понимают и чувствуют побольше, чем мы. К примеру, предчувствуют непогоду, холодную зиму, землетрясения, сами знаете…

Теперь я понял, почему Сергей назвал меня единомышленником — не часто встречаешь на реке одинокого мужчину с собакой. И какая радость, когда у вас одни и те же привязанности, одинаковые взгляды на жизнь.

— И что я заметил, — продолжал Сергей, прихлебывая чай. — Собаки более человечные, чем люди. Ну, к примеру, собака никого не убьет просто так, а человек охотится ради удовольствия, развлечений. По телеку показывали, как на Камчатке бьют медведей с вертолета! Вот до чего дошли! У зверя нет шансов на спасение…

— Полностью разделяю твои мысли, — сказал я, попивая чай, как суп, ложкой из своей миски (кружка-то у нас была одна).

— У нас с Тосей полная совместимость характеров. Мы понимаем друг друга с полуслова, с полужеста, — Сергей погладил свою любимицу, которая уже завалилась около него и тяжело дышала, высунув огромный, с детскую лопатку, язык.

От ласки хозяина Тося потянулась, шмякнув хвостом по тлеющему костру — полетели искры, запахло паленым. Дым, сидевший напротив и до этого с интересом смотревший на великаншу, проворчал — Ишь, развалилась красотка! Как у себя дома! Не забывайся, а то вмиг прогоню!

— Тося моя единственная радость, — сказал Сергей. — Я ведь разведенный. Она спасает меня от одиночества и болезней. У одного приятеля радикулит, прострелы, у другого барахлит сердце, а я и не знаю, где какие органы. Тося-то спит у меня в ногах, а собачья шерсть лечебная, сами знаете.

— А у меня две радости, — сказал я. — Два друга. Один сейчас на даче, а второй вот, путешествует со мной… В городе ведь домашним собакам несладко. Жуткий воздух, шум, во дворах особенно не развернешься… Да и кое-кому они мешают. Есть люди, которые готовы всех собак потравить. Какой там гуманизм! Они и не знают, что это за слово.

— У нас тоже такие попадаются. Но они есть во всех странах. Я недавно вычитал: какая-то японская экспедиция в Антарктиде оставила упряжку собак. Сами улетели, а собак оставили замерзать во льдах. Места в самолете не хватило. Каково?.. С другой стороны… Я тоже читал: один канадец потерял в тундре собаку. Так он за бешеные деньги нанял самолет и несколько дней искал собаку. Не нашел, к сожалению. Но хотя бы сделал все возможное, чтобы найти…

Тося слушала хозяина рассеянно, в полудреме — то ли уже не раз слышала эти истории, то ли раскисла не солнцепеке, а может, вообще была бессердечной. Но Дым слушал с величайшим вниманием, затаив дыхание. Когда Сергей рассказал о случае в Антарктиде, мой друг вскочил и в негодовании стал бить здоровой лапой по земле — был готов растерзать бездушных японцев, а когда Сергей рассказал о канадце, глубоко вздохнул и печально наклонил голову.

— Ну ладно, не буду вас утомлять, спасибо за чай. Нам с Тосей пора двигаться в сторону дома. Мы ведь к вам подошли, просто чтобы поприветствовать, — Сергей встал. За ним нехотя поднялась Тося.

— Оставайтесь! В честь нашей с Дымом вчерашней встречи, сейчас приготовим праздничный обед — пальчики оближешь!

— Нет, спасибо. В деревне, как вы догадываетесь, всегда работы хватает. Это сегодня у нас с Тосей выпало свободное времечко, а так мы много работаем. Тося пасет овец… И что смешно, ей помогают две дворняжки из соседнего поселка. Прибегают с утра к загону.

— Подрабатывают от нечего делать? — спросил я.

— Нет, к этой работе относятся со всей серьезностью. Ведь собака без работы слабеет, чахнет. Как и человек, сами знаете… Ну, мы пошли. Семь футов вам под килем! — Сергей крепко пожал мне руку, а Тося чмокнула Дыма в лоб.

Глава двадцать восьмая. Ураган и наводнение

Начиная описывать вторую половину этого дня, сразу скажу — судьба все же решила отравить нам с Дымом праздничный обед — точнее, послеобеденное праздничное настроение. И, признаюсь, в какой-то степени ей это удалось, но в конце концов мы с честью вышли из всех передряг. Начну все по порядку.

Когда Сергей с Тосей отчалили, Дым со значением посмотрел на меня — Поехали! Мы засиделись на одном месте!

— Подожди, капитан! Руки еще болят, — я вновь довольно удачно изобразил боли в суставах. — И потом, серьезные решения не принимают на голодный желудок. К тому же, не забывай, сегодня у нас праздничный обед!

Праздничный обед мы приготовили из грибов туристок и последней банки тушенки — получился на удивление вкусный суп «фантазия». Во время еды я каждую ложку сопровождал здравицей в честь Дыма, перечисляя все его достоинства (в ответ он только хмыкал). Несколько ложек я съел в честь отзывчивых людей — доктора Нины и начальника Петрова. Не забыл и себя — пару ложек посвятил своему упорству в поисках Дыма.

Мой друг слопал свою порцию без всяких тостов, просто чтобы подкрепиться.

После обеда я, как заправский Ай-Болит, подлечил Дыму рану на лопатке, помассировал больную лапу, закапал в глаз капли, сделал перевязку и… мы тронулись в путь.

Неожиданно погода испортилась, поднялся ветер, налетели облака и, как ошалелые, заметались по небу; рябь на воде перешла в хлесткие волны, на байдарку обрушились холодные брызги. Особенно доставалось Дыму, ведь он сидел на носу лодки.

— Дым! Спрячься под палубу! Залезь в трюм! — крикнул я, но капитан замотал головой и продолжал прокладывать наш курс.

А погода все ухудшалась. Вообще-то этого следовало ожидать — за последние дни воздух слишком перегрелся, в нем скопилось столько энергии, что рано или поздно она должна была разрядиться. И вот этот момент настал. Ветер усилился, перешел в шквальный; крутые волны (каждая с бочку!) швыряли лодку, словно картонную коробку, и всячески пытались ее перевернуть; надо было немедленно искать спасительное пристанище, но одержимый Дым не давал команду причаливать.