Драгун, на Кавказ! - Андрей Владимирович Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Офицеры маршевые колонны лишнего не гнали. Три с половиной сотни вёрст до Кизляра шли немногим меньше месяца, останавливаясь на днёвки через каждые пять дней пути. Степь ещё не успела высохнуть под жарким южным солнцем. В начале июня здесь обильно цветёт ковыль. Его семена-стрелки колыхались от малейшего дуновения ветерка. Шагающему правофланговым Тимофею казалось порой, что это вовсе даже и не степь, а море, которое немного волнуется. На душе разливалось чувство покоя и умиротворения. Совсем рядом с дорогой, с вершины небольшого холма взлетели в ярко-синее небо два коршуна. Похоже, они и не думали далеко отлетать, делая круги над колонной.
– Я раз семь тут уже степью проходил, – рассказывал словоохотливый седоусый ефрейтор. – Даа, а самый первый раз как раз в Персидский поход, ещё при матушке-императрице. Хорошее нонче время для марша, всё просохло, дорога всюду ровная, и жара так сильно не изнуряет. Подождите маненько, ещё две недели, и суховеи сюды придут, вмиг вся трава буквально за пару дней вокруг пожухнет. Так что это правильно, что их благородия третий день как понемногу подгонять нас начали, потом-то ведь ох как тяжело будет шагать. Фляжечки и на полдня даже не хватит, чтобы жажду утолять, – хлопнул он по прицепленной на ремне посудине.
Кизляр был восточной крепостью на большой Кавказской укреплённой линии. Уже за несколько вёрст до него потянулись сады и виноградники, а вскоре открылось и предместье.
– Пять дней отдыха в крепости и потом вдоль Терека к Моздоку пойдём, – объявил командир Астраханской рекрутской роты. – Никому от подразделения далеко не отходить, в округе неспокойно, посланцы Газикумухского хана Сурхая местных крамольными речами смущают и подбивают их против государевых войск вместе выступать. Только вчера казаки троих отловили!
После отдыха длинная колонна из солдат, рекрутов и выделенной для сопровождения пехоты сотни терских казаков двинулась на запад. Дорога шла мимо реки по левому её берегу. За ней, дальше к югу виднелись покрытые густыми лесами предгорья.
Ночную стоянку сторожили многочисленными караулами, сменяемыми через каждые три часа. Казачьи конные дозоры объезжали окружающую местность.
– Месяц назад тагаурцы в Дарьяльском ущелье на конвой напали, – рассказывали у костров последние вести солдаты. – Царица Мариам и Тамара с малыми царевичами в Россию по Грузинской дороге следовали, а тут набег. Ладно хоть цельный батальон Кавказского гренадерского полка с егерями в охранении при них был, а ещё и казаки. Насилу вместе отбились. А ещё чуть раньше у села Катехи наши с белоканскими горцами бились и ещё Джавад-хана Гянджийского набеги сдерживали. Ох, горит Кавказ, горит, тут что ни гора, то свой правитель, а народ ведь какой отчаянный! Только какой сигнал им дай, так сразу хвать сабельку со стены и хоть с порога бегом в битву. Нужоон нам этот Кавказ? Сдался он больно?! Сидели бы у себя в Рассее да границы сторожили.
– Тебя генералы не спросили, чего им делать надобно, Ванька, – подначивали рассказчика слушатели. – Им, чать, виднее, куды солдат надобно гнать.
– Виднее-то, может, и виднее, а всё же в горах война особливо тяжёлая, – отвечал рассказчик. – Вона, Илья Архипович, старший наш унтер, не даст мне соврать, он ведь и сам четыре года назад вместе с Суворовым через Италийские горы, через Альпы переходил.
Миновали станицу Гребенскую, тут казачий конвой задержался, и колонна пошла дальше без него. Чуть выше впадения в Терек реки Сунжи начальство повелело вставать на ночёвку.
– Рекруты готовят дрова, разводят костры и носят воду, – поступил приказ от начальника всей колонны. – Маршевая рота от Казанского резервного батальона заступает для караульной службы.
– Фельдфебель, пусть вон там две командирские палатки натягивают, – штабс-капитан показал на ровное место под деревом. – Да, Архип Осипович, отрядишь ещё два десятка рекрутов для забора воды из реки. Сегодня наша очередь носить. Бурдюки они пусть в обозных повозках возьмут. Пятерых им с ружьями в охранение дашь. Сам же слышал, что на линии нынче неспокойно. Вот и пусть приглядят за безоружными, чтобы их не скрали.
– Слушаюсь, ваше благородие, – взял под козырёк старший унтер. – Сейчас только ранцы скинут и всё приберут с марша, а после того сразу их отряжать за водой буду.
Тимофей нёс большой кожаный мешок на плече. Рядом с ним шагал, болтая о чём-то пустом, Лёнька. Подступы к реке были сильно заросшие деревьями и кустарником.
– Сюда вот спускайтесь, – крикнул рекрутам впереди идущий унтер. – Тут вот пятак голый, как раз обзор вокруг хороший, и подход к воде удобственный. Еремеевич! – обратился он к ефрейтору. – А ты бы с Данилой на косогор встал и с него оглядывался вокруг. Я же с остальными, что при ружьях, у самой реки буду. Штыки наденьте, братцы, караул как бы!
– Добро, – кивнул седоусый ветеран. – Сейчас только вот во флягу водицы наберу, за переход вся она у меня закончилась.
Воспользовавшись паузой, рекруты покидали в одну кучу бурдюки и зашли на мелководье. Некоторые из них скинули на берегу свои серые мундиры и исподние рубахи и теперь с уханьем и довольными криками плескались. Вода была холодная и чистая.
– Тимоха, пошли ко мне, тут на камне пятерым можно сидеть! – позвал друга Лёнька. Он скинул сапоги и, погрузив в воду натруженные ноги, теперь блаженствовал.
Баам! – ударил громовой раскат ружейного залпа, сбивая наземь ближайший к кустам караул. Захлопали россыпью одиночные выстрелы, и на прогалину выскочило сразу несколько десятков людей в лохматых шапках и одетых во всё чёрное. У реки стоял дикий ор! Кричали перепуганные рекруты, мечущиеся по берегу. Горланили нападавшие, рубя клинками полуголые фигуры. Свистели пули.
Ошалевший от всего этого Тимоха присел и на коленках пополз прочь от воды.
– Аа! – орущий бородатый горец с глазами навыкате занёс свою саблю, намереваясь срубить глупого русского. Тяжёлая пуля ударила его в грудь, и он, выронив свой клинок, упал на песок.
«Быстрее, быстрее прочь от этого места!» – тукала в голове паническая мысль. Гончаров вскочил и, пробежав несколько шагов, споткнулся о тело унтера. При падении рука ударила о что-то твёрдое, и сам не осознавая, что он делает, Тимка потянул к себе ружьё убитого.
– Бяжиим! – мимо босым протопал Лёнька.
Вынырнувший откуда-то сбоку высокий жилистый горец полоснул его саблей, и друг, подвывая от боли, присел, схватившись рукой за плечо.
«Конец Лёньке! – мелькнула мысль. – Сейчас он его точно срубит».
Тимофей никогда не был храбрецом, и он обязательно убежал бы, бросив здесь всё, но тут,
