Санкта-Психо - Юхан Теорин

Тишина. Тяжелая, странная тишина — он привык, что здесь звучат детские голоса.

Поставил кофеварку, опустился в кресло и закрыл глаза. Из головы не выходила картина — крошечная ручонка Вильяма ищет что-то на бетонном полу. Или кого-то. Мамину руку.

За несколько минут до половины девятого открылась наружная дверь. Конечно же Нина, заведующая, пришла первой. Под глазами синие круги от усталости.

— Сегодня дети не придут. Мы разместили их в других садиках.

— Понятно.

— Ты ничего не слышал? Ничего нового?

Он посмотрел на нее, и вдруг ему захотелось рассказать ей все. Рассказать, что с Вильямом все в порядке, что он заперт в замаскированном бункере в лесу, что мальчик, конечно, немножко испуган, но в полном порядке, потому что Ян все так замечательно спланировал.

Но главное: рассказать, почему он так поступил. Рассказать, что Вильям тут, в общем-то, ни при чем.

Все дело в Алис Рами.

— Я хочу сказать… — начал он было, но в холле послышался шум. Опять открылась входная дверь, и появился мужчина в полной полицейской форме. Тот самый, который вчера рассказывал Яну про жуткую находку в лесу — трупик сбитого машиной ребенка.

Ян словно онемел. Выпрямил спину. Надежный, ответственный воспитатель. Нелегкая роль, но он с ней справляется отлично.

У полицейского на поясе затрещал мобильник, он поднес его к уху и вышел в соседнюю комнату.

— Я хочу сказать… я хотел записаться в поисковую цепочку.

Нина молча кивнула. Может быть, она и заподозрила, что Ян хотел сказать вовсе не это, а что-то другое, более важное… если и заподозрила, то виду не подала.

Над крышей «Рыси» медленно поднималось солнце. Бело-голубой полицейский автобус въехал во двор и остановился на пешеходной дорожке. Антенны и радары придавали ему сходство с армейским центром связи. То и дело появлялись люди, пили кофе и опять шли в лес. Ян тоже шел в цепочке.

Прочесывать лес начали в четверть девятого. Полицейские, бойцы гражданской обороны, добровольцы, военные. После ланча должны были привести двух ищеек.

Перед тем как начать поиск, все прошли короткий инструктаж.

— Спокойно и методично. Ущелья, овражки, канавы, заросли ельника — все должно быть тщательно проверено.

Ян понял, что поиск пойдет широкой полосой вдоль озера. И когда они начнут искать с другой стороны, там, где бункер?

Настроение у всех было подавленное, переговаривались вполголоса.

В полдвенадцатого раздался свисток. Поиск прерван. В чем дело? Мальчик нашелся? Живой? Мертвый?

Никто не знал. Цепочка сломалась, и люди начали собираться в группы. Ян стоял один. Не решался ни к кому подойти.

Послышался женский голос:

— Хаугер! Ян Хаугер! Есть такой?

— Есть! — крикнул Ян.

К нему подошла женщина в полицейской форме:

— Вам надо идти на собрание в детском саду.

Тон приказа. Ян похолодел.

Они его нашли.

— Что за собрание?

— Не знаю. Мне приказано вас проводить.

— Не надо. Я найду.

Нина, Сигрид и еще три сотрудника уже ждали в воспитательской. И с ними двое полицейских и еще мужчина средних лет. В штатском, но никаких сомнений — он тоже из полиции.

Ян расстегнул куртку и сел рядом с Ниной.

— Мы прервали прочесывание, — сказал он.

— Я знаю, тут кое-что произошло… Они хотят поговорить с нами. С каждым в отдельности.

— Зачем?

Нина понизила голос:

— Родители получили по почте посылку — шапочку Вильяма. Они думают, что мальчик похищен.

36

Больше всего Ян любит смотреть детям в глаза. Чистые мордашки, честный взгляд. Дети ничего не скрывают — просто не знают, как это делается. Они еще не научились убедительно врать, как взрослые. По ним всегда видно, в каком они настроении.

Но и Лилиан сегодня тоже не может скрыть, что ей скверно. Ян пришел на смену и сразу увидел, что она не в себе. Рыжие волосы не расчесаны, блузка помята, тусклые, усталые глаза.

— Все хорошо, Лилиан?

— Замечательно.

— Нет, серьезно… что-то не так?

— Все так… просто очень хочется домой.

Вряд ли она пойдет отсюда домой. Скорее в бар или куда-то еще. Ему кажется, что она с каждым днем выглядит все хуже и хуже. Осень? Выпивка? Теперь он уже знает — Лилиан слишком много пьет. Но об этом говорить не принято.

Ну и ладно. У него свои проблемы.

За Лилиан закрывается дверь, и он идет к детям. Мира и Лео. Теперь в школе ночуют только двое. Они сидят в целом море строительных кубиков. Ян улыбается и садится на пол рядом с ними.

— Шикарное здание!

— Мы знаем! — весело кричит Мира.

Лео, похоже, не так доволен результатом, но даже он сегодня выглядит спокойным. Ян выбирает несколько кубиков и складывает фундамент:

— Мы будем строить больницу.

Три часа и много разных игр спустя он кормит детей, рассказывает сказку и укладывает спать. Они засыпают мгновенно. Дети спят, а он сидит в кухне и заполняет заказы на питание на послезавтра.

Время идет. В его сумке лежат тридцать семь писем, которые он скоро доставит в больницу.

И одно из них — от него. К Алис Рами. Он начинал письмо несколько раз, но в конце концов дело пошло. Пять страниц. О том, как они вместе были в Юпсике, о чем говорили, о том, что было с ним потом, как он выучился на воспитателя детского сада и оказался здесь, в «Полянке».

Он словно забыл о данном самому себе обещании не передавать больше писем в Санкта-Психо.

И напоследок добавил, что никогда ее не забудет. Я не забуду тебя никогда. Это вовсе не признание в любви. Это правда.

Он поднимает голову и вздрагивает — на него уставилось его собственное, чуть размытое отражение в черном окне. Улыбнулся своему испугу и тут же насторожился — ему показалось, что за окном движутся какие-то тени.

Что это? Животные? Люди?

Он прилип к стеклу. Если это люди, то они очень близко к ограде. Между двумя фонарями, туда свет не достает.

Может быть, выйти посмотреть? Не стоит.

Ян возвращается к послезавтрашнему меню.

Внезапно звонят в дверь — долго и настойчиво.

Ян смотрит в сторону двери, но не поднимается с места.

Еще звонок. Еще раз и еще раз.

Он не двигается.

Звонки прекращаются, но через несколько секунд кто-то стучит кулаком в окно кухни. Ян сильно вздрагивает.

В окне чье-то бледное лицо. Какой-то худой, костлявый, наголо выбритый человек стоит и смотрит на него с яростью. Темная куртка надета поверх белого халата. Лицо Яну незнакомо.

— Ты откроешь или нет? — слышит он приглушенный стеклом рев.

Ян медлит.

— Ты там один?

— А кто ты? — вопросом на вопрос отвечает Ян.

— Ночная охрана… открывай!

Наверняка знакомый Ларса Реттига.

— Покажи удостоверение.

Охранник достает пластиковую карточку и прижимает к стеклу. И в самом деле — ночная охрана.

— Откроешь ты или нет?

Что ж, охрана есть охрана.

Ян открывает форточку, и в кухню врывается ледяной ночной воздух.

— Что случилось?

— Сорок четыре. Ты кого-нибудь видел?

Ян понятия не имеет, что значит этот код, но на всякий случай отрицательно качает головой:

— Никого.

— Если увидишь — включишь тревогу.

Охранник даже не ждет ответа, отходит от окна и исчезает в темноте.

Ян закрывает форточку, и в кухне становится очень тихо.

Нет. Почти тихо. Тикают часы, неумолимо приближаются к полуночи, и он должен отнести пакет в комнату свиданий. Не стоило бы сегодня туда ходить.

Заглядывает в спальню. Дети мирно спят.

Побег? Неужели и вправду кто-то бежал из клиники?

И что ему делать?

Оставаться на месте, с детьми. Но он просто обязан, пусть и в последний раз, отнести письма в Санкта-Психо. По всей территории сейчас наверняка рыщут охранники, так что надо быть очень осторожным… но он все равно пойдет туда. Слишком уж важные вещи он написал в письме Рами. Она должна это прочитать.

Он выжидает еще двадцать минут и чувствует, что спать хочется все сильнее. В глаза будто песок насыпали. Откуда эта усталость? От Стены?

Темно и одиноко. И ничего с этим не сделаешь. Без десяти минут двенадцать он заставляет себя встать и заходит к детям. Все спокойно.

Как всегда, достает из кухонного ящика магнитную карточку.

Последняя доставка. Ангел-передатчик в спальне, Ангел-приемник на поясе. Дверь в подвал заперта — еще бы, после внушения Марии-Луизы. Он открывает дверь и набирает код.

Все тихо и темно, он быстро идет по туннелю. Сегодня он волнуется больше обычного, хотя что там говорить — наловчился.

Подняться на лифте, оставить конверт и вернуться заняло всего четыре минуты. А через пять Ян уже запер за собой подвальную дверь, как будто ничего не произошло.