Искусственный разум - Алексей Чачко

Если еще прибавить, что ЭВМ устроена иначе, чем мозг, что сходны лишь законы преобразования информации, что моделирование мышления на машине требует мудрых ограничений и тонких поправок, что его нужно отстаивать в спорах с сомневающимися, то вывод психологов-консерваторов становится ясным: чур, меня, телескоп, или, правильнее сказать, компьютер! Идите прочь, неосторожные, со своими увлекательными результатами моделирования мышления на машине! От лукавого все это. Нет мышления вне человеческого мозга, нет, нет и нет! Компьютеры воссоздают лишь внешнее подобие, обманчивую видимость. Кстати, и телескоп хваленый показывает только поверхность планет, не более. Галилей увидел в свою трубу лунные горы и долины, эка невидаль! Вглубь-то он все равно копнуть не мог. Даже такую простую вещь, как толщина пыли на поверхности Луны, узнали лишь через 350 лет после Галилея, а он спешил, ослеп от бесконечных своих наблюдений, под суд попал за строптивость.

Нет, мы подождем! Изобретут когда-нибудь настоящий прибор, простой, а не то, что эта занудная ЭВМ. Подключишь его к испытуемому, укажешь, к какой психологической школе принадлежишь, а он, прибор, все как на духу и напишет...

Автор, конечно, несколько огрубил ход рассуждений психологов-консерваторов, но то, что они и смотреть не хотят на ЭВМ, то, что результаты моделирования на машине вызывают у них глубокие сомнения, особенно, когда не совпадают с привычными догмами, то, что они отрицают в принципе возможность построить модель человеческого мышления - это, как говорил матрос в воспоминаниях Веры Инбер, "это не факт, это на самом деле так было".

К счастью, в психологии есть не только ретрограды, но и новаторы, оценившие огромную пользу вычислительных машин. Эти ученые многократно переходят от экспериментов с людьми, добротных психологических экспериментов, к экспериментам с машиной, столь же тщательным, столь же психологическим. Они опираются на идею советского психолога С. Рубинштейна: "Основной нерв процесса мышления заключается в следующем: объект в процессе мышления включается во все новые связи и в силу этого выступает во все новых качествах, которые фиксируются в новых понятиях; из объекта, таким образом, как бы вычерпывается все новое содержимое; он как бы поворачивается каждый раз другой своей стороной, в нем выявляются все новые свойства".

Человек решает задачу, включая искомый, темный объект во все новые связи, соединяя неизвестный пункт с известными все большим числом нитей. Прокладка каждой связи - это процесс объединения, процесс синтеза. Однако обратите внимание: синтез нужен здесь лишь для отыскания новых граней, свойств, качеств, для просветления неизвестного объекта, то есть для анализа.

"Анализ через синтез" - так назвал С. Рубинштейн основной человеческий способ решения задач. Его ученики исследовали особенности "анализа через синтез" для арифметических, геометрических, физических, шахматных и других задач. Благодаря им мы многое знаем об анализе через синтез, о своеобразных проявлениях и неожиданных поворотах мысли в действии.

Знаем много, но недостаточно. Сегодня "анализ через синтез" еще не превращен в машинную программу, в эвристику (или набор эвристик) для Искинта.

Вычислительная машина - безжалостный контролер, и ей мало дела до многоцветья наших знаний. Ей подавай подробности, ей опиши ход порождения новых связей, способы "вращения" объекта, приемы оценки каждой открывающейся грани и правила остановки, когда необходимое содержание уже вычерпано.

Прямой долг психологов выполнить эту работу, извлечь из людей, своих испытуемых, и передать компьютеру, своему прибору, могучую энергию "анализа через синтез". Искинт ждет не дождется этого дара от психологии: ждут семантические сети, ждут сценарии и планы, ждет неуклюжая пока логика искусственного разума.

Нынешний Искинт привык иметь дело с готовыми задачами, он не способен их искать и находить, а значит, не способен жить в быстро меняющемся мире. Человек, напротив, тонко обнаруживает присутствие задач, как обнаруживает он почти неуловимые запахи.

Быть может, главная задача человека и состоит в том, чтобы определять наличие реальных задач? Решать их или не решать - дело второе, сначала нужно знать об их существовании.

А. Лурия после войны лечил людей, у которых повреждены лобные доли мозга. Он рассказывал этим людям, что одна женщина тратит для приготовления еды на примусе 6 литров керосина за 5 дней. Он спрашивал у больных, сколько керосина тратит она за месяц? Больные отвечали: "Она расходует 6 литров за 5 дней, она всегда расходует 6 литров за 5 дней".

"Правильно, - подтверждал ученый, - 6 литров за 5 дней. Вопрос в том, сколько у нее всего уходит керосина за месяц?"

"Тут нет вопроса, - отвечали они, - ведь все известно. Узнавать здесь нечего".

Люди с поврежденным мышлением упрямо держались своей линии. Задачи для них не существовало, хотя она была прямо поставлена психологом.

Грубо говоря, для этих больных нет проблем, нет вопросов. Но существует (и уже встречался нам) другой сорт людей, для которых, наоборот, мир сплошь заполнен безответными вопросительными знаками.

Нормальные, разумные люди умеют находить золотую середину, отделять серьезные задачи от шелухи. Искинту остро нужна эта человеческая способность.

Ее упорно исследует О. Тихомиров. Вместе со своей ученицей Г. Корниловой он недавно провел эксперименты, давшие неожиданные результаты.

Их испытуемые слушали внимательно небольшой приключенческий рассказ (вначале объявлялись его автор - К. Ферри и название - "Золотоискатели"). Герои рассказа мчались по реке в утлой лодчонке через водовороты и прочие опасности к цели.

После чтения людей просили пересказать "Золотоискателей" (они легко справлялись с пересказом) и сообщить, не обнаружили ли они каких-нибудь несообразностей.

В несообразностях состояла соль эксперимента. Потому что никакого К. Ферри в природе не существует. Фамилию автора и содержание рассказа психологи выдумали, а сам рассказ напичкали бьющими в глаза ошибками. Например, река у них не катила свои воды под уклон, как положено, а все время поднималась в гору.

Итак, у, испытуемых спрашивали, не содержит ли рассказ недоразумений. И большинство людей говорило: все в порядке, страшно только за отважного мальчика, не утонет ли?

Втянутые в приключенческое русло, люди не видели настоящих проблем.

"Золотоискатели" в виде отпечатанного текста давались другой группе испытуемых. Им поручали найти и выправить ошибки в тексте. Когда они оканчивали корректорскую работу (сделанную вполне добросовестно), следовала неожиданная просьба: "Расскажите, пожалуйста, содержание рассказа!"

И начиналась несусветная путаница. Люди не помнили ни последовательности событий в короткой истории, ни ее героев. "Там какой-то мальчик..." "В реке что-то..." "Не помню..." "Я другим был занят, я ошибки искал..."

'Золотоискатели'

Обремененные корректорскими обязанностями, люди оказались глухими к проблемам приключений, столь притягательным для них, судя по первому опыту. Тем более невосприимчивы они были к странностям текущей вверх реки и к абсолютно непотопляемой лодке.

Вывод из этих экспериментов немного отрезвляет нас от угара "человеколюбия": далеко не всегда видит человек новые задачи, довольно часто плывет человек в струе механической, извне заданной работы, не пытаясь даже выбраться в сторону.

С. Рубинштейн писал: "Первый признак мыслящего человека - это умение видеть проблемы там, где они есть". Ах, если б так! Но эксперимент сообщает нечто иное.

Нам здесь важны два обстоятельства. Во-первых, нельзя просто принимать на веру суждения даже замечательного психолога. Только - эксперимент - судья в последней инстанции.

Во-вторых, современная психология принялась прощупывать способы выявления задач человеком, процессы постановки им целей, приемы целеполагания. Перед пытливыми исследователями открывается огромное поле деятельности, неимоверно трудное в обработке, но воздающее сторицей.

Выступая летом 1977 года на V съезде психологов, Б. Ломов обратил особое внимание на проблему целеполагания, особенно в практической деятельности человека, для практического, делового ума. Искинт властно требует от людей: научите меня целеполаганию, практической, деловой постановке задач. Психология принимает этот вызов Искинта.

На съезде психологов Б. Ломов коснулся еще одной трудно поддающейся исследованиям, но важной области - человеческих эмоций.

Эмоции, безусловно, влияют на наши решения, но как влияют? То ли процесс умозаключения происходит сам по себе, а эмоции лишь окрашивают его, замедляя или ускоряя, то ли они, эти неуловимые эмоции, вплетены в самую ткань человеческих решений, составляют ядро решений?