Забытая Византия, которая спасла Запад - Ларс Браунворт

Император настолько сосредоточился на том, чтобы закончить эту постройку, что когда пришли вести о том, что арабы осаждают Сиракузы — последний значительный оплот Византии в Сицилии, — он отказался отправить флот ему в помощь, вместо того предпочтя использовать боевые корабли на транспортировке мрамора для его церкви. Сиракузы пали, но постройка Новой Церкви была завершена.[134]

Византия с очевидностью снова обрела опору под ногами, а вдобавок к восстановлению власти и престижа империя теперь вступила в эпоху поразительного культурного возрождения. Все началось с блистательного патриарха Фотия, который практически в одиночку возродил в империи любовь к классической римской и греческой литературе.[135] Последовал всплеск интеллектуальной деятельности, и Василий приступил к новому амбициозному проекту перевода кодекса Юстиниана на греческий. Для императора, которому самому не хватало образования, это стало бы значительным достижением — но Василию так и не представилось случая завершить свой проект. Его любимый старший сын Константин, которого готовили к наследованию трона, внезапно скончался, и Василий был сражен глубоким горем, от которого так более и не оправился.

Печаль Василия еще более усугубляло то обстоятельство, что смерть сделала прямым наследником его второго сына, будущего Льва VI. В силу довольно запутанных обстоятельств Василий был женат на любовнице своего предшественника, и многие (а особенно сам Василий, которому было лучше это знать) подозревали во Льве ребенка Михаила Пьяницы. Мысль о том, что этот мальчик скоро унаследует трон, который должен был достаться Константину, подталкивала его на крайние меры. Когда император обнаружил, что пятнадцатилетний Лев завел любовницу по имени Зоя, он жестоко избил подростка, запер его во флигеле дворца и выдал Зою замуж за кого-то еще. Впрочем, это никак не повиляло на их роман — как только Лев вышел из заточения, он возобновил отношения с Зоей. Разгневанный император бросил Льва в тюрьму и как-то раз даже угрожал выколоть мальчику глаза, чем глубоко потряс придворных.

Отцу Зои в конце концов удалось уговорить императора освободить Льва, указав, что поскольку ему уже за семьдесят, держать наследника трона в немилости означает навлечь на империю ужасы споров о престолонаследии. Василий с неохотой уступил, они с сыном примирились, но мало кто верил, что это продлится долго. Под тяжестью своего горя император становился все более непредсказуемым, зачастую на него накатывали приступы безумия. Он никогда не выказывал ни малейших колебаний в том, что касалось устранения неудобных людей, и Лев был полностью уверен, что обстоятельства сложатся не в его пользу, если император протянет еще долго. Впрочем, Василий всегда славился своей физической мощью, и в семьдесят четыре года не подавал признаков угасания. Возможно, природу следовало поторопить.

Спустя месяц после примирения со Львом император умер. Официальная версия гласила, что он был убит во время несчастного случая на охоте. Этот совершенно неправдоподобный рассказ упоминал огромного оленя, который протащил императора по лесу шестнадцать миль. Еще более подозрительным было то обстоятельство, что отец Зои — человек, несомненно не пользовавшийся императорской милостью — почему-то возглавил спасательный отряд.

Полная мера участия в этом Льва, конечно, была погребена прошедшими годами, но в чем бы ни состояла правда, большинство жителей было готово закрыть глаза на туманные обстоятельства ради многообещающего девятнадцатилетнего наследника. Несколько дней спустя Лев VI вступил в управление империей. Первым делом он извлек останки Михаила Пьяницы из его убогой гробницы и перезахоронил их в роскошном саркофаге в Церкви Апостолов. Наконец-то убитый император мог покоиться с миром — его смерть была отомщена. Что же до Василия, то начало его правления было запятнано постыдным убийством, и возможно, есть некая справедливость в том, что оно закончилось тем же. Впрочем, при всей своей жестокости он оставил империю неизмеримо более сильной и в военном, и в культурном отношении, и у страны было достаточно причин, чтобы оплакать его.

Подросткам в Византии и раньше доводилось выходить на передний план, но никто из них не был настолько прекрасно подготовлен к своей роли, как Лев VI. Обаятельный и обладавший легким характером, император мог похвалиться образованием более всесторонним, чем у любого другого правителя со времен Юлиана Отступника, а также соответствующим интеллектом. Его правление было отмечено возвращением классической архитектуры, взрывом литературной активности и новым гуманистическим духом. Через несколько недель после вступления на трон он уговорил церковь назначить патриархом своего младшего брата Стефана. Таким образом духовная и мирская власти сосредоточились в одной семье, впервые в имперской истории дав императору возможность без помех осуществлять контроль над церковью и государством. Правя в удивительное время внутреннего мира и благоденствия, Лев смог сосредоточиться над величайшей неоконченной работой Василия — рекодификацией римского права.

Более трех с половиной веков прошло с тех пор, как Юстиниан навел порядок в хаотичной законодательной системе римского права, и его свод законов крайне нуждался в пересмотре. За прошедшие годы скопились тысячи новых правовых решений, добавив тома к кодексу, который и без того понимался с трудом, поскольку был написан на латыни — малопонятном мертвом языке, доступном теперь только редким знатокам старины. Всего за два коротких года императору удалось решить монументальную задачу перевода этого беспорядочного скопления норм, систематично привести их в порядок и опубликовать первый из шести томов, в котором все нормы содержались в систематизированном виде. Обнародование законченной работы принесло императору прозвание «Лев Мудрый»; его чествовали как величайшего законодателя со времен Юстиниана (обстоятельство, которое изрядно досадило бы его предшественнику). Однако те, кто ждал от него, что он поведет армию к столь же блистательным победам, вскоре разочаровались. Молодой император был любовником, а не бойцом, и то, что он станет намного более успешен во внутренних делах страны, чем во внешней политике, казалось, было неизбежно.

Византия никогда не испытывала недостатка во врагах, но к началу правления Льва казалось, что по крайней мере северо-западные границы империи пребывают в относительной безопасности. Там болгарский хан Борис принял христианство, и многие в Константинополе стали надеяться, что ужасный призрак Крума изгнан раз и навсегда. Эти настроения только укрепились, когда Борис отрекся от престола в пользу своего младшего сына Владимира и смиренно удалился в монастырь. Но вскоре после его ухода Владимир предпринял попытку восстановить язычество, угрожая тем свести на нет всю тяжелую работу, проделанную его отцом. Продемонстрировав серьезную нехватку традиционной для монахов уравновешенности, разгневанный Борис ослепил Владимира и вместо него посадил на трон его младшего брата Симеона. Наблюдавшие за всем этим византийские сановники вздохнули с облегчением, получив у власти столь дружелюбную кандидатуру. Было широко известно, что Симеон вырос в Константинополе и вдобавок является убежденным христианином. Разумеется это был человек, который хорошо понимал цивилизованный мир и мог признать преимущества хороших отношений с империей.

Скорее всего, так бы и произошло, если бы Лев на практике подтвердил свое прозвище — но он самым неразумным образом решил поднять импортные пошлины на болгарские товары, не обратив никакого внимания на протесты Симеона. Раздосадованные болгары немедленно начали вторжение, захватив империю врасплох. За каких-то несколько недель они захватили Фракию и начали грабежи. К несчастью для Льва, все его войска были заняты войной на Востоке, поэтому он прибег к испытанному способу и созвал союзников, чтобы они постояли за него. Византийские посланники поспешно отправились к мадьярам — воинственному племени, жившему к востоку от Болгарии — и предложили им ударить в тыл болгарам. У зажатого в клеши Симеона не было иного выбора, кроме как отказаться от своих планов и просить о мире. Лев отправил своих посланников, чтобы составить условия договора, и отправился разбираться с арабами, уверенный, что наказанные болгары усвоили урок.

Может, Лев и был доволен своей работой, но Симеон не намеревался мириться с таким положением вещей. Император его перехитрил, но болгарский хан был способным учеником и быстро перенял византийскую тактику. Когда последний византийский отряд скрылся с глаз, отправившись по дороге в Константинополь, он обратился к собственным союзникам — печенегам, тюркскому племени, которое находилось в кровной вражде с мадьярами. Атакованные со всех сторон, мадьяры были вынуждены просить мира, позволив Симеону снова беспрепятственно вторгнуться во Фракию.[136] Византийская армия безуспешно пыталась сопротивляться, но была быстро разбита, и Льву пришлось заключить унизительный и дорогостоящий мир.