Инверсии - Иэн Бэнкс

Герцог Кветтил занимал дворец, располагавшийся на Дворцовом холме. Провинция и герцогство Кветтил (а город Мизуи и холмы Ивенадж были лишь малой частью герцогских владений) находились в полном подчинении у герцога, а он, если верить рассказам о нем, употреблял свою власть без стеснения. Герцог вместе со свитой должен был прибыть в Тайный сад вскоре после полуденного колокола, чтобы подарить королю новую карту.

— Адлейн, — сказал король, — вы знакомы с новым герцогом Улресилом?

— Герцог Улресил, — сказал Адлейн, обращаясь к худому, бледному юноше слева от короля. — Я был опечален известием о смерти вашего отца.

— Спасибо, — сказал юноша.

Он был едва ли старше меня, а по сложению явно мне уступал. Его изящные одежды казались великоватыми, и, видимо, он испытывал неловкость. Я подумал, что ему еще предстоит приобрести уверенность влиятельной персоны.

— Герцог Вален, — сказал Адлейн, кивая герцогу, сидевшему справа от короля.

— Адлейн, — сказал Вален, — кажется, горный воздух идет вам на пользу.

— Благодарю, герцог. Мне еще, видимо, предстоит найти воздух, который не шел бы мне на пользу.

Король Квиенс сидел за длинным столом в тенистой беседке. Здесь же были герцоги Вален и Улресил, группка знати более мелкого пошиба и многочисленные слуги, включая двух дворцовых прислужниц — неотличимых друг от друга двойняшек, к которым король, кажется, питал особую симпатию. У девушек были золотистые с прозеленью глаза и желтовато-белые, заплетенные в косички волосы. Похоже, они почти в совершенстве владели своими высокими, гибкими телами, которые время от времени словно опровергали закон тяготения. Каждая была одета в кремовое платье, отделанное красным кантом и кружевами. Такой наряд предпочла бы если не сельская пастушка, то знаменитая актриса удивительной красоты, собирающаяся выйти на сцену в дорогостоящей постановке романтической драмы с героиней-пастушкой. От одного взгляда на такое существо сердце у нормального человека готово было выпрыгнуть из груди. Мне казалось несправедливым, что в мире существуют две такие красавицы одновременно. В особенности еще и потому, что они, казалось, интересовались королем не меньше, чем король ими.

Признаюсь: я был не в силах отвести глаза от двух золотисто-каштановых шаров, похожих на две бежевые луны над кремово-кружевным горизонтом лифов девичьих платьев. Лучи света проливались на эти безупречные сферы, высвечивая почти незаметный пушок, голоса девушек журчали фонтанными струями, запах их терпких духов наполнял воздух, и в разговоре короля, в самом его тоне слышались игривые, сладострастные нотки.

— Да-да, вот эти маленькие красные. Немного. М-м-м-м. Восхитительно. Как наслаждаются этими красными малютками?

Две девушки прыснули.

— Как вам, Восилл? — сказал король, самодовольно ухмыляясь. Он сделал движение в сторону двух пастушек, пытаясь схватить их, но те вскрикнули и упорхнули. — Проклятье! Они все время ускользают! Когда я смогу начать охоту за ними по всем правилам?

— По всем правилам, государь? Что вы имеете в виду? — спросила доктор.

Мы с ней занимались королевским коленом. Доктор каждый день меняла на нем повязку. Иногда, если король выезжал на верховую прогулку или на охоту, она делала это дважды в день. Кроме растяжения и связанной с ним опухоли, на колене была небольшая ранка, которая никак не хотела затягиваться, и доктор тщательно ее очищала и обрабатывала, хотя мне и казалось, что это вполне могла делать любая нянька или даже королевский слуга. Но король, по всему, хотел, чтобы это делала каждый день сама доктор, а она, как мне казалось, соглашалась скрепя сердце. Не могу представить себе ни одного другого доктора, который искал бы повод, чтобы отказаться от лечения короля, но она была вполне способна и на такое.

— По всем правилам — так, чтобы я имел изрядную возможность поймать их, Восилл, — сказал король, наклоняясь к доктору и используя то, что, кажется, называют сценическим шепотом. Две пастушки звонко рассмеялись.

— Изрядную, государь? Это как? — спросила доктор и заморгала, хотя мне казалось, что здесь, под сенью цветов и листьев, смягчавших сияние солнц, свет вовсе не слепит глаза.

— Восилл, прекратите задавать эти детские вопросы и скажите, когда я вновь смогу бегать.

— Хоть сейчас, государь. Только вам будет довольно-таки больно, а через несколько десятков шагов ваша коленка, вполне вероятно, откажет. Но бежать вы, несомненно, можете.

— Ну да — бежать и падать, — сказал король, откидываясь к спинке и беря кубок с вином.

Доктор посмотрела на двух пастушек.

— Ну, если что-нибудь мягкое остановит ваше падение, то вы не разобьетесь.

Она сидела спиной к герцогу Валену внизу перед королем, широко расставив ноги. Доктор нередко принимала эту странную и неженственную позу, кажется, безотчетно. Однако при этом ношение мужской одежды или хотя бы некоторых ее предметов становилось настоятельнейшей необходимостью. На сей раз на докторе не было высоких сапог. Она надела темные рейтузы и мягкие вельветовые туфли с заостренными концами. Ноги короля покоились на серебряной скамеечке, поверх которой была положена мягкая подушка, ярко раскрашенная и разрисованная. Доктор, как и обычно, вымыла ноги короля, осмотрела их и — на этот раз — осторожно постригла ногти. Она была погружена в свою работу, а я сидел рядом на маленькой скамеечке и держал открытым ее саквояж.

— Ну что, мои красавицы, вы остановите мое падение, не допустите, чтобы я разбился? — спросил король со своего стула.

Две девицы снова расхохотались. (Мне показалось, доктор пробормотала что-то вроде того, что не стоит приземляться на их головы — тут, мол, ничего гарантировать нельзя.)

— Они разобьют ваше сердце, государь, — улыбаясь, произнес Адлейн.

— И верно, — сказал Вален. — Если каждая будет тянуть на себя, мужчине это грозит серьезными неприятностями.

Две девицы, хихикая, принялись кормить короля мелко нарезанными фруктами, а тот щекотал их длинным пером широкохвостого цигиберна. Музыканты играли на террасе позади нас, фонтаны изливали мелодичные струи, насекомые жужжали, не досаждая нам, свежий воздух был насыщен ароматами цветов и свежевспаханной и политой земли. Две девицы наклонялись, чтобы заправить очередной кусочек в рот короля, визжали, прыгали и ежились, когда он щекотал их пером. Признаюсь, я был рад тому, что мог не обращать чрезмерного внимания на действия доктора.

— Постарайтесь посидеть спокойно, государь, — пробормотала она, когда король в очередной раз ткнул в двух девиц пером цигиберна.