Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры - Герт Нюгордсхауг

А еще в Тобе было что-то от философа. Глаза его за круглыми линзами очков загорались энтузиазмом, когда в свободные минуты они садились в углу за своим личным столиком и принимались обсуждать вопросы за пределом повседневности. И он не скупился на мудрые сентенции, глубина которых восхищала Фредрика. Душа-человек, лучшего товарища и компаньона нельзя было пожелать себе.

Помогали им в зале и на кухне учащиеся кулинарной школы. В желающих поработать в «Кастрюльке» недостатка не было, и не только потому, что этот ресторан славился лучшей кухней в городе, — у Тоба и Фредрика было заведено делить чистую прибыль поровну между всеми, не проводя различий между владельцами и учениками. А с прибылью в последние годы все было в порядке.

Да, у Фредрика Дрюма не было причин жаловаться.

Солнце готовилось скрыться за модерновыми строениями на пристани Акер, лучи его высекали искры из пластика переброшенной через оживленную улицу галереи. От пирса по соседству готовился отчалить «Тюриханс» — пассажирский катер, обслуживающий одну из местных линий. Фредрик вертел между пальцами вынутый из кармана кристалл.

Точно осколок бомбы… От столкновения с паромом пластиковый корпус того быстроходного катера где-то раскололся, и осколок со страшной скоростью полетел прямо в мужчину, который стоял рядом с Фредриком. Который сжимал его руку, ожидая ответа на свой вопрос: приходилось ли пушкам крепости Акерсхюс стрелять по врагу? Несвоевременный вопрос — секундой позже осколок вонзился в горло любознательного пассажира, навсегда лишив его возможности задавать какие-либо вопросы.

Лучи заходящего солнца преломлялись в призмах кристалла, рождая причудливые цветовые комбинации. Фредрик задумался. Сколько раз уже сталкивался он с загадочным явлением — как будто происходит какое-то общение между этой звездой и ним, между ней и окружением, словно кристалл улавливал вещи, которые сам он не воспринимал. Фредрик был совершенно уверен, что эта звезда спасла ему жизнь в одном из знаменитейших районов виноделия Южной Франции около двух лет назад. Ему нравились слова Тоба: «В кристалле заключен ответ на древнюю загадку человечества — его истоки. Жаль, что никто не в состоянии понимать язык кристалла».

Цвета сегодня были необычными, да иначе и быть не могло. На глазах у Фредрика произошел ужасный несчастный случай; видимо, это отразилось на чувствительном силовом поле, которое соединяло его с кристаллом. В этом поле не было ни субъекта, ни объекта, только «нечто». Цвета — отражение этого «нечто», и они никогда не лгут.

Одежда почти высохла. Возле Фредрика на скамейке лежало полотенце в зеленую крапинку с завернутым в него косматым предметом, похожим на куклу. Фредрик хотел было выбросить его в мусорный контейнер, но передумал. Почему бы не отнести находку домой и не рассмотреть как следует? Недаром ведь он таскал ее с собой до сих пор.

Фредрик Дрюм остановил такси.

Он жил в пансионате «Морган» на Парковой улице. Тихое, спокойное заведение с вполне приличным обслуживанием. Фредрик поселился там почти год назад — своего рода личный рекорд проживания в одной обители. Ибо у Фредрика Дрюма сложилась привычка переезжать из одного пансионата в другой. Тоб и другие друзья не раз жестоко критиковали эту черту его характера, считая, что так он никогда не обзаведется настоящим домом, где можно пустить корни и наслаждаться личной жизнью.

Корни? Дом? О чем это они? Для чего ему «дом»? У него нет корней? Ему живется не хуже, чем любому из них. Просто и удобно. Никаких материальных обязательств. Никаких земных благ. Разве что образовавшаяся со временем изрядная и увлекательная личная винотека, которую становилось все труднее возить за собой. Возможно, именно поэтому он так засиделся в «Моргане». Прежде он менял пансионаты в среднем каждые полгода, потому что почти как закон приблизительно через полгода хозяева и соседи становились чрезмерно близкими. Собственные привычки и образ жизни подчинялись рутине, отражающей общую для пансионата атмосферу. Он словно превращался в органическую часть некоего удручающего механизма. И Фредрик Дрюм торопился тут же сменить заведение.

Корни? Дом? Возможно, когда-нибудь. Не в самое ближайшее время. Пока же все это было в области смутных грез, летучих ощущений.

Войдя в пансионат, он зашагал по тихому коридору к своей комнате. Точнее, к комнатам: его номер состоял из маленькой гостиной и спальни. Гостиная выглядела как положено: большой светлый письменный стол с аккуратными стопками книг и бумаг, книжная полка, два мягких кресла и безликий круглый столик без скатерти. Вдоль стен — стеллажи с бутылками, коих на сегодняшний день было ровно триста сорок штук.

Фредрик Дрюм положил свернутое полотенце на круглый столик.

Насвистывая, принял душ, затем надел все чистое. В груди приятно щекотало, и он корчил потешные рожи перед зеркалом. Весна? И она тоже, но не только: скоро, через неделю-другую ему предстоит отправиться в увлекательную экспедицию вместе с одним хорошим другом из Англии. Он был исполнен радостных ожиданий.

Вино? Почему бы не глотнуть доброго вина из собственных запасов? Что из того, что он не попал на дегустацию там, на Большом острове. Ну, сидят там, нюхают, смакуют, выплевывают… Хотя вряд ли многие выплевывают доброе вино. Разве что парни из Государственной монополии. Если их пригласили.

Фредрик прошелся вдоль стеллажей. Вытащил тут одну бутылку, там другую. В конце концов остановил свой выбор на «Шато де Терт» 1975, вине пятого класса из района Марго. По мнению Фредрика, оценка этого замка в консервативном каталоге 1855 года была занижена. «Шато де Терт» следовало отнести ко второму классу.

Он налил себе полбокала и удобно устроился в мягком кресле.

Цвет — густой, коричневато-красный. Запах переспелых вишен и миндаля. С оттенком ванили? Мягкий, приятный, насыщенный вкус. Достаточно крепкое. Это вино может зреть еще не один год. Он выпил его маленькими глотками и снова наполнил бокал.

Тут взгляд его обратился на лежащее на столе перед ним свернутое сырое полотенце. Он подвинул его к себе и осторожно развернул. Показалась спина куклы, она лежала на животе. Старая, потрепанная, одежда сделана то ли из кожи, то ли из бересты. Не видно, чтобы сильно намокла в море. Фредрик перевернул куклу на спину — и ему вдруг стало холодно, волосы на затылке поднялись дыбом, от внезапной жуткой тишины перехватило дыхание.

Эту куклу он уже видел! Вернее, не куклу, а маленькую мумию ребенка, на фотографиях в археологических журналах. Датируемые XVI веком мощи эскимосского младенца, найденные охотниками в Гренландии пятнадцать лет назад.

Откинувшись в кресле, Фредрик уставился на лежащий перед ним предмет, не веря своим глазам. Ужасная кукла. Гротескная копия. Придя в себя, он сообразил, что это все-таки именно кукла.

Длина — неполных тридцать сантиметров. Одета в сморщенные кожаные ползунки, волосатую кожаную курточку с капюшоном. Если у гренландской мумии были пустые глазницы, то эта кукла глядела на него словно живыми желтыми глазами, похожими на кошачьи. Черные ссохшиеся пальцы напоминали когти. Эту копию изготовил искусный мастер. На лице — будто высохшая, потрескавшаяся человеческая кожа; кожаному одеянию на вид была не одна сотня лет.

Губы Фредрика испустили долгий монотонный свистящий звук.

Полчаса, может быть, час, он просидел неподвижно, словно пришибленный. Вид этой куклы, копии пятисотлетней эскимосской мумии, хоть на кого произвел бы тяжкое впечатление. Он вспомнил собственную реакцию, когда впервые увидел фотографию подлинника. Такое не забывается. Изображение прочно запечатлелось в памяти. И физический контакт с объемной копией только усилил впечатление. Вот она перед ним, уставилась на него ледяными глазами. Кто бы мог изготовить такое?

Собравшись с духом, Фредрик Дрюм положил куклу на книжную полку вместе с полотенцем в зеленую крапинку. Потом допил вино и откупорил другую бутылку. На этот раз малоизвестное, но прекрасное вино «Шато Грас Дье» из Сент-Эмильона. Способное пробудить воспоминания, вытесняющие мысли о гротескной кукле. Так оно и вышло.

Ощущая тяжесть во всем теле и легкий туман в мозгу, Фредрик решил, что пора отправиться на боковую. Впереди рабочие дни. Приятные трудовые будни в «Кастрюльке». День — на кухне, день — в зале. Они с Тобом чередовались в исполнении обязанностей. Меньше однообразия, больше выдумки. Результат — высоко ценимая посетителями атмосфера.

Перед тем как направиться в спальню, он поглядел на полку, где положил полотенце и куклу. Теперь она уже не лежала, а сидела, прислонясь спиной к стене.

2

Турбьерн Тиндердал тщательно протер очки, и на лунообразном лице его отразился живейший интерес. До открытия «Кастрюльки» оставался час, и друзья сидели у своего столика за винными стеллажами. На кухне ученик повара Вакрадайсан Викрамасингхе, сын иммигранта из Северной Индии, снимал последнюю пробу с совершенно особенного эстрагонового соуса.