Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло - Василий Звягинцев

Затем сдернул с облучка водителя фиакра, на полпути к земле ударил апперкотом в печень и швырнул в общую компанию. Если не соразмерил силу с человеческой, еще одного положил насмерть.

Уселся на его место, щелкнул кнутом.

— Куда поедем, миледи? — спросил андроид, подавая через переднее окошко ее ридикюль. — Не мог я им его оставить. Память о моем безвременно ушедшем зяте…

— Спасибо, Генри. Тронута. Поезжайте к тихому месту в конце набережной. Чтобы подходящий обрыв и море внизу.

Прижимая плечом удачно взятого «языка» к обитой стеганой тканью внутренней стенке кареты, Лариса, по-прежнему упирая ему в бок ствол пистолета, свободной рукой ухитрилась достать пачку нормального «Данхилла» (к чему теперь маскироваться?), прикурила, щелкнув зажигалкой, заодно поднесла огонек поближе к лицу пленника. Рассмотрела, погасила огонек.

— Начнем? — спросила она после второй глубокой затяжки. Нервы, чай, и у нее не железные.

— Что?

— Вот дурака валять не надо, а? — попросила Лариса. — Свое положение ты понимаешь в полной мере. За участие в вооруженном ограблении в условиях военного положения у вас виселица полагается, как мне помнится. Затруднять королевское правосудие лишней работой мне не хочется. Это ведь правильно, если итог тот же самый?

— Не совсем. Есть обстоятельства…

— Так а я о чем? Давай, начинай излагать свои обстоятельства. Пока до подходящего обрыва доедем, вдруг у меня мнение успеет измениться?

Кирсанова Лариса до времени вызывать не хотела. Считала свою квалификацию вполне достаточной, чтобы раскрутить до смерти напуганного англичанина. Он только что потерял шестерых своих людей, ликвидированных стремительно, жестоко и почти бесшумно. Это не могло не подействовать.

В том, что «миледи» с тем же безразличием, с каким она застрелила «старину Болла», поступит и с ним самим, Роулз нисколько не сомневался. Игра пошла бескомпромиссная. И чтобы просто выжить в ней (не говоря о выигрыше), придется приложить все силы и изворотливость. Первым делом он назвал себя и свою должность. Надеялся, что это поможет.

До Первой мировой войны среди разведчиков «цивилизованных стран» (а другие просто не имели подобных структур) убивать друг друга было не принято. С коллегами договаривались, их перевербовывали, если получалось, высылали при наличии официального статуса или, как в случае с тем же полковником Редлем[52], позволяли по-хорошему застрелиться. Это потом нравы ожесточились.

Но Лариса-то была девушкой из иных времен, воспитанная на иных принципах, прошедшая вдобавок школу беспримерно жестокой с обеих сторон Гражданской войны.

— Сам по себе этот факт ничего не меняет. Даже хуже — представитель власти участвует в уличных ограблениях? Подрастратил казенные суммы и срочно старается их восполнить? Ненадежный способ, рискованный и опрометчивый. Никакой суд таких действий не оправдает. Тем более, вы напали на лиц, занимающих в обществе достаточно высокое положение. Нам ничего не стоит обратиться к таким персонам, которые смогут повлиять на следствие в нужном направлении. Ты наверняка заметил, где мы были перед тем, как нас остановили твои головорезы?

Роулз был раздавлен. На самом деле, если миледи не убьет его сейчас, а просто доставит в полицию, показаний ее с братом и кэбмена вкупе с фактическими доказательствами будет достаточно, чтобы на него надели кандалы. И совсем не факт, что начальство в Лондоне успеет вмешаться. Или — захочет, даже если ему удастся переправить телеграмму. Время, как правильно заметила леди Отэм, военное.

— Что я должен сделать для вас? — сглотнув слюну, спросил комиссар.

— Для начала — кое-что мне напишешь, а потом начнем говорить предметно…

Карета тем временем остановилась, достигнув подходящего, по мнению «Генри», места. Роулз непроизвольно вздохнул. Сейчас все и решится.

Лариса достала из ридикюля небольшой электрический фонарик, раз в десять меньше тех, что здесь использовались в армии и на железной дороге, блокнот и редкостную, совсем недавно вошедшую в обиход «самопишущую» ручку.

— Давай…

Лариса продиктовала текст.

«Я, такой-то, подтверждаю согласие добровольно сотрудничать с миледи Отэм по вопросам, представляющим для нее интерес. Обязуюсь предоставлять все интересующие ее материалы, касающиеся деятельности моей лично и возглавляемой мною комиссии. Согласен получать постоянное вознаграждение в сумме двадцать пять фунтов стерлингов еженедельно, каковая сумма может быть увеличена по взаимной договоренности».

— Все. Дата, подпись.

Роулз глубоко вздохнул.

— Это ведь тоже в своем роде смертный приговор, разве что с отсрочкой…

— Все мы живем под таким приговором и лишь лелеем надежду, что отсрочка будет достаточно длительной. А если без шуток — выбора-то у тебя никакого. Ты мне нужен живым, если сработаемся — оба доживем до глубокой старости.

— Сто фунтов в месяц — не маловато за жизнь с петлей на шее? — спросил комиссар, постепенно успокаиваясь.

— Если сейчас умрешь, тебе и медный фартинг не понадобится. А заработаешь — добавлю, я не жадная. Пиши!

Многому Лариса научилась у друзей. В том числе — без особых изысков ломать противника. В таком же стиле ребята работали в Москве, что в двадцатом году с чекистами и самим Троцким, что в две тысячи пятом с бандитами и заговорщиками. Главное — в темпе, не дающем возможностей для долгих размышлений и поисков выхода, поставить клиента перед совершенно однозначным выбором, демонстрируя отсутствие эмоций и холодную решительность не сдерживать себя никакими нормами и принципами.

— Хорошо, только, с вашего позволения, я бы написал продиктованный текст несколько по-другому. Конкретнее и ближе к моему обычному стилю.

— Давай, пиши, — повторила Лариса. — Инициатива у нас приветствуется. А я прочту…

Документ ее устроил. Она аккуратно сложила бумагу, убрала в ридикюль.

— Присмотри за мистером, — сказала Лариса роботу и спрыгнула на вымощенную плитами песчаника набережную рядом с высоким парапетом. Внизу гулко бились о берег океанские волны. Сильно пахло морской солью и гниющими водорослями.

По карманной рации вызвала Кирсанова.

— Ты еще не спишь? — вежливо спросила она.

— Если ты нет, я тем более. Что с адмиралом?

— Похоже, согласится. Но это завтра. А сейчас тут у меня еще одна, неназначенная, встреча. С неким мистером Роулзом. Знаешь такого?

— Еще бы. Где он тебе подвернулся? Неужто к Хилларду визит нанес?

— Нет, на улице ждал. Пришлось его помощников обездвижить, а самого попросить согласие на сотрудничество подписать…

Кирсанов несколько секунд помолчал, в трубке слышно было только его дыхание.

— Лихо начинаешь, миледи, даже слишком. Ты где?

Лариса объяснила.

— Вокруг спокойно?

— Ночь, безлюдье, море шумит. Да мне бояться некого. Теперь уже…

— Хорошо, жди, сейчас за тобой подъедет Давыдов или Эльснер. Отвезет тебя с клиентом в надежное место. Я туда через полчасика забегу.

Глава 10

Пленник-дуггур на самом деле выглядел плоховато. Сильно исхудал, глаза — как оловянные пуговицы, попыток говорить, тем более по-русски, не предпринимал.

— Разучился от тоски? — спросил Новиков.

— Нет, я его отстроил. Он теперь с наших мозгов информацию считывать не может. Незачем. Так нам лучше изучать его истинные «мысли» и реакции. В чистом виде.

— И как мысли?

— В человеческом понимании — премерзейшие. Как у голодного тарантула, или, скорее, сольпуги[53]. То, что он нам рассказывал в пещерах, о своей научной деятельности и прочем — инстинктивная реконструкция наших представлений о долженствующем. Для введения жертвы в заблуждение, для достижения собственных целей.

— А выглядело настолько убедительно, — удивился Шульгин, лично беседовавший с руководителем «пятерки». — Чужой-то чужой, но ведь оперировал вполне совместимыми с нашими понятиями.

— На этом они вас почти подловили, — с торжеством возгласил Удолин. Словно забыл, что и сам какое-то время воспринимал пленника на предложенном уровне. — Хорошо, что я сумел вовремя пробиться сквозь наведенные слои его мимикрии.

— Да неужели такое на самом деле возможно? — спросил Ростокин. И тут же подумал о «девушке Заре» и том, как пришельцы пытались его охмурить, маскируясь под людей физически и эмоционально безупречно. А сами тоже, скорее всего, были членистоногими, если не хуже.

— Вы, друзья мои, — продолжал профессор, — никак не можете постичь масштабов открытого нами феномена эволюции. Элементарный пример — ничтожное насекомое по имени «ламехуза» умеет проникать в муравейники, маскируясь так, что стражи принимают ее за представителя своего вида. Затем она выделяет наркотическое вещество со вкусом меда, муравьи тысячами, бросая свои посты, начинают эту приманку слизывать, впадают в транс, и ламехуза спокойно принимается пожирать самое для нее святое — яички и личинки.