Записки школьницы - Ян Аарри

Пыжик обиделся:

— Да нет! Ты не поняла! Я же не предлагаю обманывать людей. Просто мы организуем новую игру. Будем играть в коллекцию редкостей. Ну вот, например! — он вытащил из письменного стола крошечную коробочку, кусок ваты, потом сбегал на кухню и принёс обглоданную косточку. — Внимание! С помощью рук и собственной фантазии я превращаю на глазах уважаемой публики обыкновенные отбросы в сказочную драгоценность. Алле-гоп!

Он ловко обернул косточку прозрачной папиросной бумагой и бережно положил её в коробочку, на вату.

— Ну? — показал он коробочку. — Угадайте, что это может быть?

— Кости ангелов! — засмеялась Нина.

— Косточка чёрта, с которым дружит Марго! — сказала я.

Марго обиделась.

— Уж очень ты о себе воображаешь! — сказала она. — А по-моему, это кости твоего воображения!

Пыжик встал между нами, потому что моя рука потянулась к Марго (чтобы немного одёрнуть ее), и сказал спокойно:

— Давайте не спорить! Это кости вещего Олега! Остатки, по-научному!

— Настоящие остатки? — спросила Валя.

— Зачем тебе всё настоящее? Это же игра! Настоящее, настоящее… Думаете, настоящее интереснее ненастоящего? Названия морей ведь тоже не настоящие. Называются моря Чёрным и Белым, и Красным, а во всех морях вода одинаковая. Одного цвета. Ну, а мы можем сделать и красную, и чёрную воду… Для интереса! Для игры. Понимаете? И они будут называться «экспонаты». Ого, представляете, какие интересные будут экспонаты! Поинтереснее марок! Клянусь!

— Ой, девочки! — всплеснула Нина руками. — Я тоже придумала! Уже придумала!.. Экспонат… Напиток!.. Вечная молодость!

Пыжик помотал головою:

— Не интересно.

— Почему же не интересно? Мы скажем, что напиток надо принимать по две капли, и тогда каждый может прожить до ста лет.

— Ерунда! — отмахнулся Пыжик. — Человеку полагается, по науке, жить до ста двадцати пяти лет.

— Но не живут же, — защищала свой экспонат Нина. — По науке положено, а люди умирают в семьдесят — восемьдесят лет.

Пыжик пожал плечами:

— Просто… ну… Привычка, что ли, такая, умирать в это время. Человек доживёт до семидесяти лет и уже говорит: пора умирать. А почему пора, — и сам не знает. Просто привыкли умирать в это время — и всё! Я, например, умру не раньше ста двадцати пяти лет.

В это время вернулась с работы Софья Михайловна.

Очень довольная, что мы пришли к Пыжику, она усадила нас ужинать.

За ужином все весело смеялись, потому что Софья Михайловна очень интересно рассказывала забавные истории о своей собственной школьной жизни. После ужина Софья Михайловна играла на пианино и пела. Голос у неё замечательный. И песни удивительные. Она сама придумывает мотивы на разные стихи. Мне особенно понравилась песенка её собственного сочинения:

Пора бы растянуться на кроватиИ от окна уйти. Но сон некстати!Зачем мне спать? Какой мне сон приснится,Который с жизнью наяву сравнится?

Какой чудесный вечер провели мы!

На прощанье Софья Михайловна сказала:

— Заходите почаще! Я очень рада, что вы подружились с Лёней! Женское общество облагораживает мужчин.

Пыжик сделал такую уморительную рожицу, что мы расхохотались.

— Это я облагораживаю их! — сказал он важно.

Софья Михайловна засмеялась:

— Хвастун! — и щёлкнула его по носу. Потом посмотрела грустно на Марго и поправила на её голове беретик. — А ты, Машенька, передай маме, что завтра я приду к ней с одним профессором. В семь часов придём.

Пыжик пошёл проводить нас. По дороге мы стали хвалить его маму. Она у него такая хорошая и совсем даже не похожа на маму.

— Твоя мама, Пыжик, всё равно, что хороший товарищ! — сказала Нина. — Но иногда ты всё-таки чувствуешь, что она мама? Ссорится она с тобою хоть нередка?

— Ну, — развёл руками Пыжик, — от неё, конечно, подзатыльников я никогда не получал. И никогда она не кричит на меня. Но разные… как это сказать… неприятности, что ли, у нас бывают… Мама нервная, горячая очень… Сделаю если что не так, она тогда не замечает меня, не разговаривает… А я подойду к ней, потрусь носом о её руку, ну, она и засмеётся. И всё простит… Мы-то что, — чурки берёзовые? Разве кто-нибудь из нас не понимает, что наши мамы, да и папы тоже, хотят для нас только хорошее?

Ну, не все, подумала я, вспомнив мать Марго. Но сказать ничего не сказала.

30 сентября

Новое дело: весь класс «заболел» коллекциями. Появилось столько коллекционеров, что просто не пройти, не проехать. Весь день то тут, то там собираются владельцы коллекций и устраивают такой базар, что в окнах стёкла дребезжат.

Ребята роются в справочниках, перечитывают старые учебники, запоминают разные исторические случаи, и всё для того только, чтобы сделать экспонат поинтереснее.

Лийка принесла золотую нитку с новогодней ёлки, завёрнутую в целлофан и упакованную в красивый футляр из-под часов. Целый час мы ломали головы, стараясь угадать, что же это такое. А это оказалось самой обыкновенной нитью Ариадны.

Конечно, экспонаты делать не так просто. Надо всё- таки знать, и кто такая Ариадна и что такое нить Ариадны. И тут уж никак нельзя путать Тезея с троянским конём, кентавров с кенгуру или Нерона с Немвродом. И вообще надо соображать немного, иначе получаются не экспонаты, а чепуха на постном масле. Вот недавно Марго принесла пуговицу с якорями, как самый настоящий экспонат. Пуговицу она завернула в розовую прозрачную бумажку и укрепила на кусочке красного бархата. Все стали догадываться, что бы это могло быть, а когда не могли угадать, начали кричать, дурачась.

— Это, — закричал Славка, — пуговица от штанов господа бога!

— Деньги планеты Марс!

— Глаз Полифема!

Марго сказала, что это самая первая пуговица на земле. Но её тут же разоблачили.

— Пуговица — с якорями, — сказал Ломайносов, — а люди не могли строить корабли и делать якоря, если у них не было ещё одежды. Значит, пуговица с якорями не может быть самой первой пуговицей.

— Ребята, — закричал Пыжик, — да это же пуговица капитана Кука, которого съели дикари! А у тебя, Марго, есть пепел того костра, на котором жарили Кука?

— Конечно, есть! — кивнула Марго, не моргнув даже глазом. — Пеплу сколько угодно. Завтра и пепел принесу! Пожалуйста!

Не забудь тогда поставить дату на экспонате! Укажи число, месяц и год, когда съели отважного Кука! Вот это уже будет ценный экспонат. Помнишь, когда его съели?

— По-моему, — неуверенно сказала Марго, — его съели в тысяча восемьсот двенадцатом году.

— Вздор! В тысяча восемьсот двенадцатом году били Наполеона в России. И бил его Кутузов. При чём же тут Кук? Кутузов — да! Кук — нет!

— Кука, — сказала Дюймовочка, — съели в тысяча пятьсот каком-то году! Или в тысяча семьсот семьдесят седьмом году.

— Здравствуйте, тётя, я ваш дядя! — насмешливо оскалился Пыжик. — К этому можешь добавить: «А было Куку в то время не то шесть лет, не то шестьдесят, а может, и все шестьсот»! Какой же это экспонат, если всё с потолка берётся? Липа, а не ценность!

Из-за этих экспонатов теперь каждый день спорят до хрипоты и в классе, и на школьном дворе, и по дороге из школы или в школу.

Как-то Славка принёс окурок сигары и сказал, что этот окурок остался от той самой сигары, которую закурил Колумб, увидев берега Америки.

— Не курили тогда! — сказала Лена. — Табак появился позже! Его привезли как раз из Америки.

Коллекции становились с каждым днём всё интереснее и интереснее. Появились гвозди из подковы Пегаса, зуб священного быка Аписа, камешки, которые клал себе в рот Демосфен, лавровый листик из венка Нерона, остаток хвоста кометы Галлея, орбита спутника Земли и даже перо из крыла голубя Мира.

Но, кроме ценных, настоящих экспонатов, стали распространяться фальшивые ценности, подделки.

Ломайносов притащил какие-то подозрительные цветы и пытался выдать их за цветы красноречия Демосфена. Геня Мозговой перевязал ленточкой пучок конских волос и начал уверять всех, будто это остатки гривы троянского коня. Мы сначала подумали, что Генька жульничает, но потом выяснилось, что он просто позабыл, что троянский конь был деревянным.

Дюймовочка носилась по классу с обыкновенным пшеничным зерном и кричала, что из этого зерна был выпечен самый первый хлеб на земле. Ну и выдумает же! Ещё можно бы поверить, если бы она сделала экспонатом первую корку первого хлеба, но зерно? Надо ж всё-таки думать немного.

Ребята стали приносить в класс куски гранита науки, воду из будущего Братского моря, кровь лунного мамонта, жёлудь того самого дуба, который был посажен Петром Великим, консервы из языка барона Мюнхаузена, зубные шётки Робинзона Крузо и Пятницы. А Вовка Волнухин связал ниткой два спичечных коробка, сломанную пипетку-капельницу, петушиное перо и крышку от банки с гуталином и сказал, что это… английское произношение.