Алиедора - Ник Перумов

— Ну и что? — У доньяты ещё хватало смелости перечить. И в самом деле — мало ли чего он туда намешал…

— Ну и что? — прошипел Метхли, третий глаз широко раскрылся, задёргался в орбите, наконец уставившись прямо на Алиедору, да так, что она, тихонько всхлипывая, стала сползать с лавки. — Спрашиваешь «ну и что», несчастная? А то, что у тебя кровь с Гнилью смешана, иная, уже не людская в тебе кровь течёт, это тебе тьфу?! — Он яростно потряс воздетыми скляницами.

— Я вижу просто чёр…

— Молчи! — Третий глаз нестерпимо сверкнул, словно внутри черепа ярко вспыхнули угли. — Хочешь убедиться?! Смотри!

Все три склянки оказались разом перевёрнуты. Чёрная жидкость плеснула на пол, три кляксы мгновенно слились, а затем лужица вдруг выгнула спину, выпустила четыре ящеричные лапки и взглянула в лицо Алиедоре тремя красными, лишёнными век глазками, из стороны в сторону мотнулся нагой крысиный хвост.

Тварь зашипела, раскрылась пасть — от края до края круглой головы, словно кругляш флака, разрезанный пополам, блеснуло три ряда мелких, но острых зубов.

— Хватит! — рявкнул Метхли, с силой вонзая посох прямо в спину страшилища. Что-то хрустнуло, словно ломались кости, и бестия стала растекаться, вновь становясь мокрым чёрным пятном. Дольше всего держались, зло блестя, три алых глаза, но вот наконец и они потускнели, словно утонув в разлившейся черноте. — Видела?!

Алиедора видела. Видела и понимала, что всё это может оказаться просто хитрой иллюзией, мороком, понимала… и ничего не могла сделать, потому что это понимание под пронзительным взглядом красного глаза стремительно таяло, исчезало, как утренний туман.

— Я тебя не обманываю, — с неожиданной усталостью вдруг сказал чародей. — Посуди сама, для чего мне, человеку, взыскующему сокровенного знания, морочить голову ничем не примечательной, совершенно обычной девочке, Лайсе из замка Ликси? Тратить силы и время, реагенты, далеко не дешёвые и редкие, которые не купить в лавочке на ближайшем углу? Нет, моя дорогая. Тебя отметила Гниль. Ты родилась с Нею в крови. Рано или поздно это бы проявилось, и тогда, — третий глаз уставился прямо на неё, — тогда тебя бы просто сожгли. Как и множество других. Большинство, конечно, ничего общего с Гнилью не имело, но малая, исчезающе малая часть… — волшебник покачал головой, — исчезающе малая часть, к каковой принадлежишь и ты, Лайсе, если, конечно, ты продолжаешь настаивать, чтобы тебя так называли.

— Но… Гниль… это же… как же…

— Не лепечи! — оборвал её волшебник. — Отмеченный Гнилью держит себя с достоинством. Смотри на меня.

— Ты… тоже?

— Конечно, — пожал плечами Метхли. — И поверь, моя дорогая, претерпеть мне пришлось куда поболе твоего. Пока я не понял, что Гниль — не проклятие, а благословение.

— Б-благословение?

— Конечно. — Чародей возился со своим магическим хозяйством, аккуратно раскладывая всё по кармашкам. Движения чёткие, отрывистые, отточенные — обычные люди так не могут. — Гниль — необходимейшая часть мирового порядка. Так же, как и смерть или рождение. Великий круг не может оставаться разомкнутым. И мы, — его глаза сверкнули, — мы, «отверженные», отталкиваемые че-ло-веками, — последнее слово он произнёс раздельно, с нескрываемым презрением, — мы стоим на самом краю. Наша доля высока и особенна. Мы — иные. Наш долг — смотреть в бездну, куда не решается заглянуть никто другой. Я научу тебя, как не упасть. — Он вдруг улыбнулся. — Не надо бояться. Ни Гнили, ни смерти. Потому что Гниль защитит тебя и от себя самой, и от Её слуг, и от смерти. Надо лишь знать. Я тебя научу. Если, конечно, ты окажешься способна. Тебе надо идти со мной.

У Алиедоры подкосились ноги. Отмечена… Гнилью.

Конечно. Отмечена, ну, конечно же, отмечена! Сколько раз Гниль подавала ей знаки, а она старательно отворачивалась, не верила, не хотела верить.

— Да, ты отмечена — и больна, пока что больна. — Теперь голос Метхли стал тих, вкрадчив и ласков, ни дать ни взять — опытный целитель. — Но твоя болезнь может обернуться силой… великой силой. И я знаю, как ты сможешь излечиться. Как сможешь обратить недуг в собственную мощь.

«Я должна остаться, — всплыла мысль. — Куда мне деваться? Мне, отмеченной, «порченой», от которой, когда узнают, отвернутся все, даже родные?»

— Будет страшно, — честно предупредил маг. — Сквозь огонь и воду сквозь, cквозь пылающую кровь, камень, воздух, лёд… — вдруг речитативом-скороговоркой выпалил он, и Алиедоре враз подурнело. Что-то тёмное надвинулось из углов, высунулось, дразнясь, нагло уставилось в затылок. Тупое и горячее распирало виски изнутри, мысли вспыхивали и гасли, словно сгорающие в пламени масляной лампы ночные мотыльки.

Темнота надвигалась со всех сторон, перед глазами словно сдвигались чёрные створки. Алиедора ткнулась лбом в руки и застонала.

— Тьма вокруг нас, — донеслось словно из дальнего далёка. — Глотающая всё тьма, сжигающий всё свет. Чёрное и белое. А Гниль — она между. Потому что кому-то ведь надо следить, чтобы сохранилось равновесие. Люди назвали Это Гнилью. Думая показать, насколько Она отвратительна. Пусть. Знающий лишь посмеётся над тупостью недалёких.

Наваждение таяло, лоскутья тьмы поспешно уползали, горницу заполнял знакомый металлически-кислый запах Гнили, но теперь он уже не казался таким отвратительным.

Доарнские наёмники не задержались на зорище. Поживиться тут было нечем, воевать не с кем. Отряд в почти три сотни всадников, не теряя времени, двинулся в глубь Меодора, всё сильнее уклоняясь к востоку; вернувшиеся дозорные подтвердили весть Алиедоры об ожидавшей «освободителей» снежной пустыне. Портилась и погода — зачастили ранние метели, ветер дул исключительно в лицо, холода наступали так же решительно, как и победоносная армия Долье.

Трёхглазый маг Метхли ехал колено к колену с Алиедорой. Слегка отъевшийся гайто доньяты ревниво косился на незваного пришельца.

«Лайсе из замка Ликси» особенно не расспрашивали. Собственно говоря, после того как чародей наложил на неё свою руку, с Алиедорой вообще никто не заговаривал, даже Беарне, бывший кем-то вроде сотника. Предводитель отряда, рыцарь в глухом шлеме, вообще не проявил к пленнице никакого интереса.

Кондотьеры сошли с торной дороги. Доньята понимала почему — нападать на гарнизон Артола не было никакого смысла, раз там нельзя взять никакой добычи. Наёмники искали дичь покрупнее.

Невольно Алиедора этому порадовалась. Добродушный великан-дольинец, помогший ей и снабдивший не пригодившейся, правда, пока что подорожной… хорошо, если с ним ничего не случится. Во всяком случае, сейчас. Конечно, пусть изверга Семмера расколошматят в пух и прах, пусть его воинство уберётся прочь, обратно за Долье… но пусть именно этот отдельно взятый воин в его армии останется жив и невредимым вернётся домой.