Психология и психотерапия семьи - В. Юстицкис

Психиатр или психотерапевт, столкнувшись в практической деятельности с тем, что пациент не учитывает какой-то важный момент ситуации (особенно проблемной), часто склонен искать неосознаваемые мотивы, обусловливающие игнорирование. Нам представляется, что в значительном большинстве случаев речь идет не о неосознаваемой информации, не о действии механизмов вытеснения, а о неучитываемой информации. В практических ситуациях пациент просто не имеет привычки учитывать этот момент. Психотерапевтическая помощь по формированию такой привычки (изменения практического представления) может привести к нужному изменению поведения.

Проведенное исследование показало, что сложность представлений, которыми оперируют обследованные пациенты, в значительной мере зависит не только от личности пациента, но и от ситуации, исход которой он стремился предугадать: 36 % опрошенных больше всего вопросов задали по первой ситуации («заманчивая работа в другом городе»); 30 % пациентов – по второй («внеплановые деньги»); 34 % – по третьей («отказ 14-летнего подростка подчиниться»). Это означает, что, кроме индивидуальной склонности к простым или сложным представлениям, существует еще ситуационно обусловленная – что пациент, обычно склонный оперировать сложными представлениями, как раз в психотерапевтически важной ситуации (например, в той, которая сыграла наибольшую роль в возникновении его нервно-психического расстройства) оперирует весьма простым и даже примитивным представлением. Установление «личностной склонности» (т. е. того, сколь сложным представлением о ситуации склонен оперировать индивид в большинстве ситуаций) и «ситуационной обусловленности» (т. е. того, насколько сложность представления об интересующей психотерапевта ситуации отличается от обычной для пациента) может стать важным моментом в поиске источников нарушений семейного представления.

Выявлены значительные различия в структуре представлений у различных пациентов даже в том случае, когда они судят об одной и той же ситуации: выделяются разные аспекты ситуации, применяются различные наивно-психологические объяснения.

Нами разработана диагностико-психотерапевтическая процедура «Наивная семейная психология», с помощью которой выявлены примитивные, селективные, когнитивные модели: это «стимульная модель ситуации», «борьба со злыми силами, искушающими члена семьи», «накопление положительных качеств».

Указанные модели описаны на основании того, какие вопросы задают испытуемые и какие цели они преследуют, задавая эти вопросы. Модели отражают «стратегию» обследованных членов семей, просматривающуюся в характере и последовательности информации, которую они стремятся получить (см. приложение 4 «Диагностико-психотерапевтическая процедура „Наивная семейная психология“» – НСП).

«Стимульная модель ситуации». Отличительный ее признак – наивно-психологическое представление испытуемых об однозначном соответствии между определенными аспектами ситуации, в которой оказался член семьи, и его реакцией на эту ситуацию. Испытуемые данного типа полагают очевидным, что в такой ситуации существует один, общий для большинства людей, стереотип поведения. Обычными для испытуемых, придерживающихся такой модели, были следующие вопросы и комментарии к ним.

Ситуация – «Внеплановые деньги». Вопрос испытуемого: «А жена точно не узнает, что он получил премию?» Ответ психолога: «Трудно сказать». Комментарий испытуемого: «Если жена точно не узнает и если у него к тому же есть какое-то свое желание, то он наверняка скроет деньги. Если не скроет, то он – просто дурак».

Предугадывая поведение отца, столкнувшегося с неповиновением подростка, такие испытуемые практически не задавали вопросов и категорически заявляли, что отец применит физическое наказание либо (столь же категорически) что не применит. Пример ответа с комментарием: «Наверняка будет бить его или иначе наказывать, пока не переломит упрямство. Так бы поступил на его месте любой отец».

О муже, получившем заманчивое предложение работать в другом городе, что связано с необходимостью длительной разлуки с семьей, эти пациенты говорили: «Согласился бы» или: «Отказался бы» со сходной мотивировкой («Так поступил бы любой на его месте»). Итак, испытуемые этой группы были убеждены, что любой человек, вне зависимости от своих индивидуальных особенностей, ведет себя в одинаковых условиях одним и тем же образом.

«Стимульная модель» состоит из элементов всего двух видов: первый – отдельные стимулирующие возможности (в приведенных примерах – возможность утаить деньги, непослушание подростка или необходимость жить отдельно от семьи); второй – реакции на эти возможности в виде вполне определенных стереотипных действий. Мыслительные модели данного типа весьма селективны. За их пределами остается информация о подавляющем большинстве важнейших, казалось бы, аспектов ситуации – например, в какой мере поступок героя согласуется с его собственными нравственными представлениями. Носителей «стимульной модели» мало интересует и информация о личности героя: никто из них не спросил, что он собой представляет, любит ли свою жену, каковы его взаимоотношения с ней и ее характер. Модель эта бедна и с точки зрения отражения связей между элементами ситуации: в ней присутствует лишь один вид связи, который можно обозначить терминами «влечет» или «вызывает», – это жестко детерминированная связь между стимулирующими особенностями ситуации и ответными реакциями индивида.

С точки зрения дальнейшей консультационной и психотерапевтической работы данный тип представлений о семье наименее благоприятен, что связано с несколькими обстоятельствами. Во-первых, в его основе лежит предположение о фактическом бессилии человека перед обстоятельствами, побуждающими его к поступкам, вредным для семьи: не индивид управляет обстоятельствами, а они им. Из этого следует представление о естественности антисемейного поведения во многих, причем отнюдь не слишком драматичных, семейных ситуациях. Во-вторых, данная модель «близорука»: предпринимая какие-либо действия, ее носители предвидят только ближайшие последствия, не учитывая более отдаленных. Мать с субъективными представлениями такого типа резко возражает против увлечения подростка техникой, так как оно создает беспорядок в доме, совершенно не думая о том, что это увлечение может оказаться полезным, поскольку удерживает его от контактов с неблагоприятно влияющими на него друзьями. В-третьих, «антипсихологичность» взглядов членов семей с такой моделью, пониженная рефлексивность их семейных представлений, создало серьезные трудности в ходе семейного консультирования и семейной психотерапии. Члены таких семей, обращаясь к психотерапевту, верят, что существует один-единственный способ действия против любого явления семейной жизни, которое их не устраивает. Типичная для них постановка вопроса: «Что нужно делать, если сын не хочет учиться, муж злоупотребляет спиртными напитками и т. п.?» Указание психолога на то, что для ответа на этот вопрос надо разобраться в психологических особенностях сына или мужа, вызывает (в полном соответствии с их теорией «стимул – реакция») представление о нереалистичности, чрезмерной научности, теоретичности подхода психотерапевта, ощущение того, что он «все усложняет», уходит от прямого ответа. Для лиц с таким представлением о семейной жизни, как правило, является наиболее приемлемой и вызывающей наименьшее внутреннее сопротивление индивидуальная поведенческая психотерапия. В тех же случаях, когда и она неприемлема, перед психологом или психиатром возникает необходимость немалой работы по усложнению, обогащению субъективного представления членов такой семьи.

«Борьба со злыми силами, искушающими члена семьи». В основе модели лежит представление о том, что внутри человека таятся, стремясь вырваться наружу, некие «злые силы». Они-то и становятся источником различных неблагоприятных, с точки зрения семьи, видов поведения. Лица, склонные к типовым сценариям такого рода, представляют себе человека – члена семьи – существом, осаждаемым многочисленными и мощными силами, направленными против семьи. Это сексуальные и гедонистические влечения (нежелание тратить силы на семью, трудиться, например в домашнем хозяйстве), неприятие ограничений, неизбежно связанных с жизнью в семье (отказ от «свободной», «беззаботной жизни» и т. п.). Сообразно со своим представлением носители этой модели ищут в объективных особенностях ситуации и субъективных качествах героев предложенных им заданий то, что может сдержать действие «злых сил», и предлагают свой прогноз поведения – в зависимости от того, находят или нет. Многие испытуемые с представлениями данного типа рассматривают отсутствие у индивида опыта противосемейного поведения как сдерживающий момент. Иначе говоря, по их мнению, труднее всего оторваться от семьи, утаить часть денег, наказать подростка физически в первый раз, после этого происходит как бы «утрата нравственной невинности», и в следующий раз уже значительно легче совершить соответствующий поступок.