Укрощение тигра в Париже - Эдуард Лимонов

— Привет. Ты откуда? Из…

— Из Парижа. Ну, как живешь, Лимонов?

— Хорошо живу. А ты?

— Прекрасно! Приехала развлечься.

Может быть, она и не прекрасно живет, но черта с два она признается. Манеру сохранять сладчайшее выражение лица, даже если в ее присутствии колотят графа (действительный случай, о котором мне рассказал наш общий знакомый — журналист), и продолжать светское щебетание — эту часть аристократического кодекса поведения графиня усвоила твердо.

— Мне говорили, ты плохо выглядишь. Бледный, в морщинах… — Удовлетворение прозвучало в голосе моей бывшей.

— Я болел несколько дней. Твой информатор, очевидно, видел меня сразу после гриппа. Или после хорошей поддачи.

— Берегись! В твоем возрасте моего первого мужа схватил инфаркт.

— Спасибо за заботу!

— Не за что, дорогой. Пить в твоем возрасте тоже следовало бы меньше. Впрочем, с твоей подружкой-алкоголичкой…

— Послушай, — разозлился я, — ты что, специально позвонила с целью наговорить мне гадостей? Хочешь со мной беседовать, веди себя соответственно…

— Ты что, Лимонов, на кого голос повышаешь, забыл с кем разговариваешь?

— По-моему, это ты забыла, с кем разговариваешь. Я тебе, между прочим, ничего не должен. Злит тебя то, что я живу с другой женщиной, да?

— Свинья! — графиня прервала связь.

Я едва успел дойти до выключателя, хотел включить верхний свет, дабы разглядеть в зеркале над камином свое злое лицо, как серый грязный коробок опять завизжал дикой свиньей.

— Да!

— И отдай мне все мои картины, которые у тебя висят! Ты, между прочим, мог бы давно догадаться это сделать, если бы был порядочным человеком…

— Возьми свои картины. Всегда пожалуйста!

— Отдай их моей сестре…

Уложив трубку на грязный коробок, я расхохотался. Развеялся наконец полностью серый дымок наваждения не действует уже на меня сложный коктейль, составленный из предпочитаемых мною запахов и цветов спектра, ритмов движений, тембра голоса, десятка выражений лица, биогипноза, сексуальных иллюзий, и я увидел эту женщину такой, какой ее всегда видели другие. Несколько месяцев назад, обиженная самим фактом необычно затянувшегося пребывания Наташки на рю дез'Экуфф, графиня прислала мне рассерженное письмо. Среди прочей злости я разыскал в нем и следующие строчки:

«Вчера получила анонимное письмо из Калифорнии… дословно переписываю его здесь. «Уважаемая графиня де… Известно ли вам, что ваш муж уже долгое время в Париже живет с нашей местной проституткой. Все местные евреи поздравляют вас с новой родственницей. Также совокупляемся с надеждой русской литературы — Эдуардом Лимоновым.»»

Дальше графиня вопрошает:

«Неужели из всей клоаки ты не мог выбрать чего-нибудь почище? Неужели в тебе нет ничего святого? Ведь я твоя жена, хотя и бывшая…»

— Ханжеству человеческому пределов нет, — изрек я философски, прочтя патетическое произведение. Не говоря уже о весьма произвольном делении всего многообразия мира на «святое» и «клоаку», мировоззрение графини страдает, мягко говоря, необъективностью. Можно подумать, что графиня жизнь прожила ангелочком, и это не она совокуплялась путем случайных связей с таксистами, трак-драйверами и драг-дилерами.

Авторы же анонимного письма явно не психологи. Они забыли, кто такой Лимонов. Если бы даже тигр и был проституткой когда-то, это вызвало бы во мне только экзотическую гордость. Жрицы любви и падшие женщины всегда увлекали мое воображение. Но тигр не был. Тигр был рано созревшей девочкой, а потом женой двух еврейских мужчин, которые, живя с русской бабой, может быть, доказывали себе, что они настоящие мужчины. Одновременно тигр был моделью и певицей. Вне сомнения, тигр изменял обоим мужьям и очень. Тигр пел в ночных ресторанах и уж, наверное, позднее, когда расстался с мужьями, не часто возвращался в свою постель один. Но и Лимонов, уже живший в Париже, не терял времени даром. Несколько месяцев подряд, например, находя в этом известное удовольствие, Лимонов совокуплялся с парой — с женой и мужем. Так что о чем вы говорите, товарищи евреи из Лос-Анджелеса!.. Или, может быть, CIA? Простые евреи послали бы по-простому анонимное письмо ему. Бывшей жене графине — слишком уж тонко. Ибо предполагается, что графиня устроит ему скандал и, может быть, имея на него влияние, заставит его выставить Наташку. Пусть жизнь Лимонова будет хотя бы некомфортабельной…

— Брось, Лимонов! CIA не интересуется твоей сексуальной жизнью, — сказал я себе, взял ножницы и пошел в ванную, намереваясь укоротить себе волосы. — Однако интересовались же они сексуальной жизнью актрисы Джоан Сиберж. Распустили же они в лос-анджелесских газетах слух, что Джоан беременна от одного из «Черных пантер». Пусть ты и не актер, но книга твоя, которую они зачислили в антиамериканские, продается в нескольких странах мира. В Германии она называется «Фак оф Америка». Ты заслужил анонимное письмо от CIA… — У товарищей из CIA до сих пор еще олд-фэшэн идеи, — рассуждал я, пытаясь разглядеть свой затылок. После того как Наташка расколотила два зеркала, стричься стало труднее. — Они, хотя и работают в самой передовой разведывательной организации своего времени, наверняка устроены так же, как любой американский мидл-класс мужчина, — измена жены их волнует больше, чем операции в Никарагуа. Они не понимают еще, что женщина имеет полное право распоряжаться отверстием у ней между ног, как ей заблагорассудится самой. Это же ее отверстие. Разумеется, если тигр найдет себе другого мужика, я буду страдать. Если тигр влюбится, я буду страдать от ревности, мучиться, может быть, выслеживать тигра, но охранять ее отверстие от других мужчин я не могу и не стану. Да и как? Самка всегда найдет способ, если она захочет. А уж охранять отверстие певицы в ночном клубе! Затруднительно!

«CIA, CIA, улыбнитесь…» — пропел я, довольный получающейся прической. Аккуратная голова — вывеска торгового дома «Мужчины и K°». CIA не понимает русской психологии. Мы любим, чтобы на нас обращали внимание. Диссидент, которого игнорирует КГБ, чувствует себя глубоко обиженным, он, никому не нужный, может даже покончить с собой… А вы, графиня… Глупо пенять на тигра за то, что в прошлом тигр соглашался предоставлять свое отверстие мужчинам. За плату или бесплатно — не имеет значения. Тигр — сексуальное существо, тигр с детства любил и хотел ебаться (по его собственному признанию), почему же он не должен был ебаться, а, графиня? Ведь вы, графиня, не отказывали себе в этом удовольствии? К тому же, графиня, авторы анонимного письма почему-то вообразили, что это мужчины ебали тигра, а тигр, может быть, всегда думает, что это он ебет мужчин. Что в общем-то, графиня, вы, очевидно, знаете это из своего собственного опыта, недалеко от истины. Тигр себе лежит, или сидит, или стоит. А мужчина дурак, старается, его обслуживает…

Мыши или преступление

Они погружались в сон после делания любви, было около пяти утра. Звезда кабаре приподнялась на локте и прислушалась:

— Что это?

Обладая несокрушимым украинским здоровьем, писатель уже закрывал за собой дверь в сонное царство. Пришлось открыть ее снова и высунуться во внешний мир:

— Что?

— Звуки.

Писатель прислушался. В квартире на рю дез'Экуф множество ночных звуков. Проведя в квартире несколько лет, из них год без Наташки, он знал все звуки квартиры, как буквы алфавита. Включалось и теперь щелкало, наматывая невидимого электрического глиста, переводя его в реальные французские сантимы и франки, — реле счетчика электричества. Неприятный звук, несмотря на то, что счет прибывает раз в два месяца. Маленький холодильник вдруг взглотнул и забулькал. Нагреваемая в хрупкой, как яйцо, ванной, в баке под потолком вода всхлипнула — и задребезжал заржавевшими внутренностями бак. Порывом ветра на хорошо пригнанную створку окна сдвинуло плохо пригнанный металлический запор, и створка подалась на пару миллиметров внутрь квартиры. «Ррррр-г!» Протопали по потолку пятки соседа. Цистит заставляет его посещать туалет по дюжине раз за ночь.

— Ничего не слышу.

— Ну как же? Писк! Ты выключил БиБиСи?

Он твердо помнил, что выключил радио. Он читал книгу, когда явилась Наташка. Он вслушался глубже. Шагающие звуки примитивного будильника выплыли из прихожей. И едкий, действительно, писк, как булавочные уколы. И шуршание. Как шуршат бумагой, но менее сухо. И вдруг резкий скрип.

— Это шкаф.

Старые шкафы, нагреваемые ночью шоффажем, рассыхаясь, скрипят. Так как шкафов в квартире пять, то они попеременно жалуются на жару всю ночь. Разумеется, ни здоровый украинский Лимонов, ни более трудно засыпающая звезда, если хотят спать, не слышат тридцати трех звуков квартиры. Ее ночного репертуара. Любая квартира имеет свой ночной репертуар.