Путешествие гнева - Константин Кузнецов

Сделав пару шагов, я осмотрелся. Ровные дорожки давно поросли травой и даже в кладке сооружения виднелись кончики настырных растений. Справа находилось что-то вроде склада, по периметру — узкие бойницы под деревянным навесом, а в центре выделялась вытоптанная площадка основной каменной постройки. Остальную часть скрывала ночная мгла, которая все-таки сжалилась надо мной и ненадолго отступила прочь.

Отыскав брешь в небесном полотне, луна выглянула наружу, осветив заброшенное место.

И я увидел больше, чем хотел. Неподалеку обнаружилась похожая на сторожку кособокая деревянная лачуга. Ее крыша давно обвалилась и сейчас больше походила на груду частокола. Я все понял без слов: дверь посечена глубокими рытвинами картечи, а в земле множество глубоких воронок. Отступив в сторону, я сделал несколько шагов по направлению к центральному зданию и, вздрогнув, наконец обнаружил бывших служителей заброшенного форта. У груды сделанных наспех укреплений лежало множество изуродованных тел. Нельзя сказать, чтобы меня шокировали облаченные в мундиры мертвецы, но теперь я посмотрел на крепость совсем другими глазами. Кошмарные эпизоды сокрушительного сражения, словно дождевые черви, полезли наружу, открыв истинное лицо форта. Разрушенные стены, следы разрывов и разломов, раскуроченные преграды и исковерканные тела воинов — печальные последствия последнего дня.

Пронизывающий ветер сгустил и без того мрачные краски. Я мог еще долго вглядываться в остовы стен, если бы не пронзительный звон, избавивший меня от давящих мыслей. Я покосился на колокольню. Маленький «глашатай» все еще висел на привычном месте, а вот второй — тот, что побольше, — обессиленно лежал на боку. Нетрудно было догадаться, на чей зов я прибыл в этот Храм смерти.

Обернувшись, я в очередной раз вгляделся в темноту, пытаясь обнаружить охотника. И в очередной раз увидел лишь пугающую пустоту ночи и открытые настежь ворота.

Не чувствуя ни усталости, ни боли в ногах, я побежал к стене и уже через миг оказался возле ровного ряда бойниц. Отсюда внутренняя часть форта просматривалась идеально. Но ни охотника, ни кого-то другого я не увидел — только белесые черепа воинов.

Решив рискнуть, я кинулся вдоль по коридору, вверх по лестнице, прямиком в наблюдательную башню, каменная оболочка которой явно внушала уверенность. Мне казалось, что только здесь я наконец смогу укрыться от охотника и дождаться помощи. Хотя надеяться на спасение капитана и циклопа не приходилось — я хорошо запомнил прогремевший на «Купере» взрыв.

Дверь в башню была открыта, и я без труда попал внутрь. Быстро задвинул щеколду. Резко повернулся. Лунный свет, нашедший лазейку в узком оконце, вырвал из кромешной тьмы стол и сидящего за ним служаку. Выпрямив спину, он вытянул руки по швам, словно перед самой смертью услышал команду и приготовился ее исполнить. Если бы не настигшая его пуля. Камзол был разорван слева, у самого сердца. Видимо, в момент штурма не только лучам солнца удалось проникнуть в неприступные стены укрытия.

На краю стола лежал журнал, опрокинутая масляная лампа и скрытый бахромой паутины пистоль. Именно его я заприметил не сразу, а когда обнаружил — побоялся брать, словно оружие мертвеца хранило на себе тень той роковой случайности, что вырвала из его тела жизнь.

Нащупав на каменном полу кресало, я быстро поджег фитиль и, взяв в руки лампу, осмотрел коридорчик и ведущую наверх винтовую лестницу. Ничего примечательного здесь больше не нашлось, и я уже решил продолжить изучение башни, когда прогремел выстрел. Коротко, будто исподтишка, пуля пронзила деревянное препятствие и вонзилась в истлевший камзол мертвого стража. Покачнувшись, мертвец мгновенно осунулся и повалился на бок. Вольно. Теперь он навсегда избавился от команды, пригвоздившей его к стене.

Пуля лишь чиркнула мне руку, но я четко осознал, насколько близко была смерть. Проклятый пистолет очутился в моих руках, а глупые рассуждения остались в крохотной солдатской каморке. Впереди меня поджидал просторный зал, где, по всей видимости, солдаты форта принимали пищу и получали приказы старших по званию. Также я обнаружил здесь три двери: одна была заперта, вторая вела на смотровую площадку, а третья — на стену, по которой можно было попасть в соседнюю башню. Именно там я и решил укрыться, отрезав преследователю путь еще одной преградой.

В лицо ударила игольчато-ледяная Лакоринская зябь — ветер, который преследовал нас на протяжении всего пути до Глааги. Не удержав лампу, мне оставалось лишь наблюдать, как она разбивается вдребезги, а на месте падения возникает и исчезает огненный всплеск.

В эту секунду меня настиг второй выстрел. Охотник решил не преследовать меня. Прекрасно понимая, что я не буду таиться и продолжу бежать, он устроил засаду. У меня существовал единственный путь спасения, едва не ставшего для меня гибельными силками. Выбрав верную позицию, убийца совершил только один просчет, позволивший мне и на этот раз выжить.

Мое неловкое движение.

Пуля прошла в дюйме от головы.

Теперь преследователь не таился — действовал прямолинейно, в открытую. Я прекрасно видел, как он пересекает площадку, на бегу наступая на останки воинов.

Кости хрустят, ломаются, но ему на это плевать — у него существует цель, и он видит перед собой лишь короткую формулу скорейшего достижения результата. Прямо как хорошо смазанный механизм.

Подняться на противоположную стену, перезарядить оружие, прицелиться — и дело в шляпе!

И вновь я представил охотника бездушной машинерией, способной выполнять четкие команды своего создателя, и ничего сверх этого. Хотя для битвы, сражения или охоты подойдет именно такая исполнительность.

До противоположной башни было шагов тридцать, может быть, чуть больше. Только ситуация складывалась таким образом, что охотник окажется на позиции для выстрела раньше, чем я миную зону обстрела. Тогда, конечно, я не думал об этом настолько сложно, сопоставляя и прикидывая возможные варианты. Я просто понял: не успею. И решил рискнуть. Сколько раз за сегодняшний день меня спасал случай, так почему бы ему не оказать мне еще одну незначительную по меркам целого мира любезность!

Пригнувшись, я побежал к спасительной двери. Шаг, вдох, выдох, шаг. Боковым зрением я видел охотника. Он уже на стене. Вскидывает ружье, перезаряжает, прицеливается. Нет, этого просто не может быть! Я словно не бегу, а топчусь на месте. Словно попал на движущуюся дорожку Босвела, которую в прошлом году непонятно зачем смастерил мой первый учитель.

Что же делать?! Упасть? Бессмысленно, мы с ним на одном уровне. Попасть в неподвижную цель ему будет еще легче. Тогда что?! Прыгнуть? Но куда? Слева обрыв, справа — слишком пологий спуск, исчезающий в непроглядной бездне. Сломав ногу, я только облегчу ему задачу.

Не знаю, как мне удалось за такой короткий миг пропустить через себя все эти вопросы, но время для меня будто замерло, превратившись в смолу, из которой невозможно выбраться, даже избавившись от обувки.

Выстрел.

По моим подсчетам, он должен был прозвучать именно сейчас. Именно в данную секунду — ни раньше, ни позже. Сейчас пуля ворвется в мое сердце, и тогда…

Набат выдался на славу! Не хуже громогласного кашля винтовки, и я не смог поверить своим глазам: большой колокол, еще недавно валявшийся на пузе, теперь очутился на своем привычном месте. А рядом с ним, взявшийся непонятно откуда, стоял человек. Даже во мраке легко угадывалась его военная форма и отменная выправка. Одной рукой он держался за язык колокола, вторая покоилась на рукояти сабли. И, как бы я ни пытался себя убедить в обратном, он был вполне реален.

Но не только меня удивило появление солдата. Переведя оружие на звонаря и не зная, как ему действовать дальше, охотник застыл.

Зачем? Ждал приказа?

Тем временем солдат повернулся в мою сторону и отсалютовал, как это было принято на материке, — приложив ладонь сначала к сердцу, а затем приставив указательный палец ко лбу. Резко повернулся направо, теперь уже лицом к охотнику и, вытянув руку вперед, указал на верхний ярус стены, который практически прилегал к опорным башням и потому был практически не различим на фоне нечетких ночных силуэтов.

Пытаясь угадать смысл этого знака, я совсем забыл о собственной безопасности и об охотнике, что находился в каких-то ста шагах от меня. Вдруг мой взор прилип к глубокой корзине, доверху набитой мешками. Только страховочные веревки тянулись не сверху вниз, а слева направо, постепенно снижаясь до первого яруса стены.

Вот она — цель!

В одну секунду из жертвы я превратился в безжалостного, хладнокровного, расчетливого охотника. «Проклятый пистолет» нацелился на корзину.

Конечно, я понимал, что не умею хорошо обращаться с оружием и уж тем более не могу рассчитать расстояние, разброс пули и подобную ерунду… Я просто выстрелил. Несмотря ни на какие сопутствующие факторы. И моему поступку вторил малый колокол, возле которого уже не было вытянувшегося по стойке смирно солдата, а «большой сигнальщик» продолжал бесполезно лежать на боку.